Баранов уже был там и, волнуясь, впервые за много лет, положил руку на ручку машинного телеграфа своего корабля. Быть директором Морского музея почетно, но его беспокойная душа жаждала деятельности, битв, подвигов, и теперь все это ожидало его в ближайшем будущем!
- Отдать швартовы! - в рупор скомандовал старший офицер.
- Отдать швартовы! - тотчас повторил боцман.
Баранов двинул ручку телеграфа на "малый вперед", за кормой бугром поднялась вода, "Веста" медленно двинулась, разворачиваясь против несильного течения.
На берегу собрались провожающие. Они махали шляпами, зонтиками, платками. С борта отвечали поклонами, махали фуражками и шапками.
Наконец бушприт "Весты" нацелился вниз по реке, пристань и провожающие, черепичная крыша родного дома, на которую не отрываясь смотрели Андрей и Володя, отдалились и исчезли. Впереди было море!
Глава четвертая. В море
Андрей Яковлев, подполковник Чернов и другие артиллерийские офицеры хлопотали вокруг мортир и аппаратов - по приходе на вид Очакова были назначены стрельбы.
Свободные от вахты и не занятые у орудий Владимир Яковлев и младший Перелешин стояли на юте у лееров правого борта, вдыхая воздух, в котором уже чудился запах моря. Перелешин с любопытством расспрашивал Володю о берегах. Володя, с раннего детства плававший по реке на веслах и под парусами, знал Буг не хуже "вольного" штурмана асильева, который сейчас указывал рулевому, как держать "Весту" на фарватере.
Река была широка и походила на морской залив. Уже сразу у Николаева, после слияния с Ингулом, Буг разлился на две с половиной версты при глубине в 20-40 футов. Фарватер шел под правым берегом - крутым, глинистым обрывом. Над ним появилось несколько белых хат-мазанок, крытых соломой.
- Деревня Терноватая, - объявил Володя, указав на хаты. - Отсюда уже считают начало Бугского лимана. Это уже море, а не река.
- Так здесь и вода уже соленая? - спросил Перелешин.
- Да она и в Николаеве попеременно то соленая, то не очень, - отвечал Володя. - Это зависит от течения. Вы заметили, что утром мы против течения разворачивались - оно верховое было, а теперь низовое начинается. Чувствуете?
И действительно, напряженный звон струй, обтекавших корпус, показывал, что "Веста" преодолевает встречный поток воды.
Миновали два низменных, выступающих в лиман мыса, именуемых Русской и Волошской косами. Фарватер здесь расширился до двух третей ширины лимана, и "Веста" пошла по его середине. Наконец, на параллели мыса Сакен, левый берег отошел куда-то далеко на восток, а правый на запад. Это уже был Днепровско-Бугский лиман - еще одна ступень на пути к Черному морю.
Лиман встретил легкой волной, идущей с востока. Началась килевая качка. Мимо беседующих не совсем верными шагами (еще не приобрел "морских ног") прошел чем-то очень довольный Чернов.
- Прекрасно, - сказал он Перелешину, - такое волнение для стрельбы с индикатором очень подходит. Впрочем, неплохо, если и усилится.
И он поднялся на мостик, где Баранов и старший офицер уже высматривали в бинокли Очаков.
Днепровско-Бугский лиман, конечно, широк, но и здесь были видны берега. Корабль продолжал идти как бы по очень большой реке. С одной стороны тянулся низкий берег Кинбурнской косы, с другой - более возвышенный материковый. Показался Очаков, его маленькие, почти сплошь одноэтажные белые домики рассыпались по плоской равнине над невысоким береговым обрывом. В середине этого скопления домишек гордо поднималась большая белая церковь с высокой колокольней.
- А вот и щит, Николай Михайлович, - сообщил "вольный" Викторов, указывая своей полноватой рукой на малозаметную точку впереди.
Бинокли направились туда. Деревянный щит-мишень болтался на мертвых якорях. Между ним и "Вестой" виднелось несколько вех. Викторов объявил, что они поставлены на расстоянии от 900 до 1800 саженей от щита через каждые триста саженей.
- Николай Михайлович, - предложил Чернов, - предлагаю следующее: поравнявшись с первой вехой, даем залп из погонной батареи, тотчас поворачиваем и снова, минуя веху, стреляем из ретирадных орудий. Если результаты будут плохи - повторим в том же порядке.
- Согласен, - ответил Баранов, - приступайте. С богом! - прибавил он, несколько волнуясь.
Наступил решительный момент. От результатов стрельбы зависит - поверит ли команда в новый аппарат; поверит ли, что можно пойти с таким оружием на броненосцы.
Пробили тревогу, у орудий заняла свои места и застыла прислуга.
- Стрельба снаряженными бомбами , - скомандовал Чернов, - баковые, заряжай!
Командиры баковых орудий лейтенанты Кротков и князь Голицын-Головкин вручили подсумки с чеками бомб бомбоносам своих мортир, а ящик с боевыми винтами комендору. В это время матросы, рассыпавшись цепочкой по трапу от крюйт-камеры и бомбового погреба, передали наверх первый картуз с порохом и первую бомбу - продолговатый цилиндрический снаряд с округлым завершением. Бомбонос вставил в нее чеку, первый комендор ввернул боевой винт, два "заряжающих нумера" вдвинули бомбу в канал ствола мортиры и дослали пробойниками.
- Левое заряжено! - доложил Кротков.
- Правое заряжено! - вскоре вторил ему Голицын-Головкин.
Обе мортиры были направлены вдоль продольной оси корабля, Чернов распорядился о прицельном угле (цифра, зависящая от величины заряда и расстояния, была взята им из таблицы, прибитой к пьедесталу индикатора).
- Вдвинуть орудийные задвижки! - прозвучала следующая команда, и первые комендоры передвинули рычаги на черных коробках приборов до красной надписи "товсь", открыв при этом полосу ярко-красного цвета.
Чернов припал к диоптрам, ловя на волосяную линию прицела смутно видневшуюся на горизонте точку щита. Картушка рядом с нактоузом ожила, по ней двинулась стрелка, повторяя движение лимба прицела. Наконец подполковник нашел направление, соединяющее одной линией веху и щит, нажал кнопку. Тотчас на картушке у штурвала выскочил красный значок - теперь рулевой должен был удерживать судно на этом курсе до залпа.
- Веха справа по борту, - закричал сигнальщик.
- С богом! - произнес Чернов и двинул вперед рычаг главной задвижки.
Офицеры и матросы знали, что закрытие задвижки не обязательно приведет к выстрелу. Это только включение креномера, который сам замкнет ток, когда палуба станет горизонтально. Но при решительном жесте Чернова все как-то забыли об этом и ожидали залпа. Его не было. Прислуга у орудий стояла с широко открытыми ртами, чтобы уменьшить давление на уши. Мгновения тянулись. Володя Яковлев даже успел подумать, что в аппаратах что-то сломалось, и тут прогремел залп. Мортиры откатились на платформах и снова вернулись на места. Белые облака быстро поднялись из дул и отлетели назад с ветром. Две черные точки стремительно поднимались в небо, вот они как бы остановились, стали падать и исчезли. Бинокли отыскивали щит. Прямо перед ним встали два фонтана воды. Все шумно выдохнули:
- Накрытие!
- Руль на левый борт! - скомандовал Баранов, и рулевой стал поспешно перекладывать штурвал.
- Заряжай ретирадную батарею!
"Веста", слегка кренясь на борт, плавно развернулась и пошла назад к вехе. Когда бушприт поравнялся с ней, Чернов опять двинул рычаг. Теперь раздался еще более мощный грохот залпа из мортир, и снова все следили за полетом бомб. На этот раз средняя из них пробила щит и разорвалась за ним.
- Ура! - закричал Володя и, забыв о том, что он на палубе военного крейсера, подбросил вверх фуражку. Баранов, затем старший офицер и другие жали руку Чернову. Подполковник чувствовал себя именинником.
Наконец суматоха улеглась, "Веста" легла на прежний курс, штурман Викторов указал хорошее место для якорной стоянки - к западу от Очаковской косы, в полумиле от берега.
- Свистать всех наверх! - закричал вахтенный офицер, мичман Петров. - На якорь становиться!
Боцман повторил его слова и засвистел в дудку. Матросы, шлепая босыми ступнями по палубе, побежали к брашпилю.
- Из бухты вон, отдать якорь! - приказал Петров. Впервые с тех пор, как "Веста" стала военным крейсером, ее якорь с тяжелым всплеском упал в воду и раздался грохот цепи в клюзе. Дали задний ход, чтобы погасить инерцию, вода за кормой вздыбилась, ее струи переплелись, образуя десятки водоворотов. Корабль остановился, потом двинулся назад, якорь забрал песчаный грунт, цепь натянулась… Прозвучал последний звонок машинного телеграфа, и все стихло.
Солнце клонилось к закату, ветер успокаивался, но его легкие дуновения смягчали зной. Офицеры разошлись по своим каютам, спустился с мостика и Баранов, рекомендовав вахтенному офицеру внимательно наблюдать за горизонтом со стороны Одессы - оттуда должна была появиться яхта "Ливадия".
- Немедленно сообщайте мне о любом дыме на горизонте, - добавил он. - Мы уже в море, по которому бродят турецкие броненосцы. Хотя мало вероятно, что они сунутся в лиман, но осторожность необходима.
Прошло около часа. Ветер стих совершенно, и только легкая зыбь медленно покачивала "Весту". Полная тишина царила вокруг.
Сигнальщик, уже несколько минут не отрываясь глядевший в подзорную трубу, сказал мичману Петрову:
- Ваше благородие, кажись, с зюйд-веста дым появился!
Петров поднял бинокль. Сначала он думал, что матрос ошибся и это просто легкое, едва заметное перистое облачко над горизонтом, но потом понял, что то был дым парохода.