Что касается сэра Джона, он был не только вне опасности, но почти совсем здоров. Он находился в Париже, приезжал накануне навестить г-жу де Монтревель, не застал ее, так как она провожала Эдуара в училище, и оставил свою визитную карточку.
На карточке был указан адрес: сэр Джон остановился на улице Ришелье в гостинице "Мирабо".
Часы показывали одиннадцать утра - как раз время завтрака сэра Джона; Ролан был вполне уверен, что застанет его дома. Он вскочил в коляску и велел ехать к гостинице "Мирабо".
Он действительно нашел сэра Джона за обильным завтраком на английский манер, что было редкостью в ту эпоху: лорд ел отбивные котлеты с кровью и пил чай большими чашками.
При виде Ролана сэр Джон с радостным возгласом вскочил из-за стола и бросился навстречу гостю.
Ролан искренне привязался к этому удивительному человеку, в котором за эксцентричными выходками иностранца таилось редкое душевное благородство.
Сэр Джон осунулся и побледнел, однако чувствовал себя прекрасно.
Его рана зарубцевалась, и, за исключением удушья, которое с каждым днем шло на убыль и вскоре должно было пройти, он почти совсем выздоровел.
Он встретил Ролана с такой сердечностью, какую трудно было ожидать от столь сдержанного человека, и заявил, что радость свидания с другом принесет ему полное исцеление.
Прежде всего сэр Джон пригласил Ролана позавтракать вместе, обещая угостить его блюдами французской кухни.
Ролан согласился; однако, подобно всем солдатам суровых войн Революции, когда часто не хватало хлеба, он был нетребовательным гастрономом: привык к любой пище, предвидя трудные дни, когда есть будет нечего.
Поэтому старания сэра Джона угостить его по рецептам французской кухни, пожалуй, остались незамеченными.
Но что не осталось незамеченным для Ролана - это странная озабоченность сэра Джона.
Было ясно, что его друг хотел бы сообщить ему какую-то тайну, но никак не мог решиться.
Ролану подумалось, что надо облегчить ему этот шаг.
Поэтому, когда они закончили завтрак, Ролан, поставив локти на стол и подперев подбородок руками, спросил со свойственной ему откровенностью, доходящей порою чуть ли не до грубости:
- Не правда ли, дорогой милорд, вам хочется что-то сообщить вашему другу Ролану, но у вас не хватает духу?
Сэр Джон вздрогнул и из бледного стал пурпурным.
- Черт подери! - продолжал Ролан. - Я вижу, вам трудно решиться. Но знайте, если вы хотите меня о чем-то попросить, то я едва ли имею право вам отказать. Говорите же, я вас слушаю.
И Ролан закрыл глаза, чтобы как можно внимательнее выслушать сэра Джона.
Но, очевидно, лорду Тенли было не так легко затронуть эту тему, и он продолжал хранить молчание; подождав с минуту, Ролан открыл глаза.
Сэр Джон был бледен как полотно, гораздо бледнее, чем в начале их встречи.
Ролан протянул ему руку.
- Должно быть, - сказал он, - вы хотите мне пожаловаться, что с вами были недостаточно приветливы в замке Черных Ключей?
- Вот именно, мой друг, а ведь от обитателей вашего замка зависит счастье или горе всей моей жизни!
Ролан пристально посмотрел на сэра Джона.
- Ах ты черт! Неужели мне так повезло?..
Он осекся, сообразив, что чуть было не нарушил общепринятых правил.
- О, продолжайте, дорогой Ролан! - воскликнул сэр Джон.
- Вы этого хотите?
- Умоляю вас.
- А вдруг я ошибаюсь? Вдруг скажу глупость?
- Друг мой, друг мой, продолжайте!
- Так вот, милорд, я хотел сказать: неужели мне так повезло, что вы оказали честь моей сестре, полюбив ее?
Сэр Джон радостно вскрикнул и в бурном порыве, какого нельзя было ожидать от столь флегматичного человека, крепко обнял Ролана.
- Ваше сестра просто ангел, дорогой Ролан, и я люблю ее всем сердцем!
- Вы совершенно свободны, милорд?
- Свободен и независим; как я вам уже говорил, я с двенадцати лет владею крупным состоянием, и оно приносит мне двадцать пять тысяч фунтов стерлингов годового дохода.
- Милый мой, это чересчур много для девушки, которая получит в приданое всего каких-нибудь пятьдесят тысяч франков.
- Оу! - воскликнул сэр Джон, у которого в минуты сильного волнения заметно проступал английский акцент. - Если богатство служит препятствием, я откажусь от него.
- Да нет, не стоит! - засмеялся Ролан. - Вы богаты, это большое несчастье, но что поделаешь!.. Вопрос не в этом. Вы любите мою сестру?
- Оу! Я обожаю она!
- Ну, а она? - подхватил Ролан, передразнивая англицизм своего друга. - Моя сестра любит вас?
- Вы сами понимаете, что я ее не спрашивал, - отвечал сэр Джон. - Я был обязан прежде всего обратиться к вам, дорогой Ролан, и в случае успеха просить вас замолвить слово перед вашей матушкой. Только тогда, заручившись согласием вас обоих, я бы сделал предложение или скорее вы бы сделали это за меня, Ролан, - сам я никогда не осмелюсь…
- Значит, я первый услышал ваше признание?
- Это естественно: вы мой лучший друг.
- Так вот, дорогой мой, что касается меня, вы выиграли дело - я согласен.
- Остается уговорить вашу матушку и вашу сестру.
- Это одно и то же. Поверьте, моя мать предоставит Амели полную свободу выбора, и, разумеется, если выбор падет на вас, она будет счастлива. Но есть человек, который может воспротивиться.
- Кто же это? - удивился сэр Джон; он так долго взвешивал все шансы "за" и "против", все предусмотрел и вдруг натолкнулся на совершенно неожиданное препятствие.
- Первый консул! - ответил Ролан.
- God… - вырвалось у лорда, но он тут же спохватился, не закончив английского ругательства.
- Как раз перед моим отъездом в Вандею, - продолжал Ролан, - он говорил со мной о замужестве моей сестры и заявил, что это не касается ни меня, ни матери, что он сам этим займется.
- Если так, я пропал! - ужаснулся сэр Джон.
- Почему?
- Первый консул не любит англичан.
- Скажите лучше, что англичане не любят первого консула.
- Но кто же осмелится сообщить первому консулу о моем предложении?
- Я.
- И вы скажете ему, что вам лично это по душе?
- Вы у меня станете голубем мира между двумя враждующими нациями! - заявил Ролан, поднимаясь с места.
- О, благодарю вас! - воскликнул сэр Джон, горячо пожимая ему руку, и прибавил с огорчением: - Как? Вы меня покидаете?
- Милый друг, меня отпустили на несколько часов. Один час я провел с матушкой, два часа с вами, теперь следует уделить часок вашему любимцу Эдуару… Поеду навестить его и посоветую учителям дать ему волю: пусть себе дерется с товарищами сколько угодно. После этого я вернусь в Люксембургский дворец.
- В таком случае поклонитесь от меня Эдуару и передайте, что я заказал ему пару пистолетов; теперь ему не придется при нападении разбойников брать пистолеты у кондуктора.
Ролан уставился на сэра Джона.
- Это еще что за история? - спросил он.
- Как? Вы ничего не знаете?
- Нет, а что? Что-нибудь случилось?
- Случилось то, что наша бедняжка Амели чуть не умерла от ужаса.
- Что же произошло?
- Нападение на дилижанс.
- Какой дилижанс?
- Тот, в котором ехала ваша мать.
- Дилижанс, где была матушка?
- Да.
- На него напали?
- Вы же видели госпожу де Монтревель; разве она вам ничего не сказала?
- Об этом ни слова.
- Так знайте, мой дружок Эдуар - настоящий герой! Никто из пассажиров не защищался, кроме него. Он схватил пистолеты кондуктора и выстрелил.
- Храбрый мальчишка! - восхитился Ролан.
- Еще бы! Но, к сожалению или к счастью, кондуктор из предосторожности вынул пули. Господа Соратники Иегу обласкали Эдуара как храбрейшего из храбрых, но он никого не убил и не ранил.
- Неужели это правда?
- Говорю же вам, что ваша сестра чуть не умерла от страха.
- Ну хорошо же! - пробормотал Ролан.
- Что хорошо? - удивился сэр Джон.
- Ладно… тем более важно поскорее повидать Эдуара.
- Что вы задумали?
- Есть один план.
- Вы сообщите его мне?
- Пожалуй, нет: для вас мои планы плохо кончаются.
- Однако, дорогой Ролан, если представится случай отомстить?
- Я отомщу за нас обоих. Вы влюблены, дорогой милорд, предавайтесь же любовным мечтам.
- Вы обещаете оказать мне поддержку?
- Это решено: я горячо желаю назвать вас братом.
- Вам надоело называть меня другом?
- Да, черт возьми: мне этого мало.
- Благодарю.
После крепкого рукопожатия друзья расстались.
Через четверть часа Ролан приехал во Французский пританей, который находился там, где теперь лицей Людовика Великого, то есть в начале улицы Сен-Жак, позади Сорбонны.
С первых же слов директора училища Ролан понял, что его брат пользуется здесь особым покровительством.
За мальчиком тут же послали.
Эдуар в порыве радости бросился в объятия обожаемого старшего брата.
После первых приветствий Ролан завел разговор о нападении на дилижанс.
Если г-жа де Монтревель вообще умолчала о дорожном происшествии, а лорд Тенли был скуп на подробности, то Эдуар выложил все без утайки.
Нападение на дилижанс было его Илиадой.