- Благодарю, генерал, - ответил Бернадот. - Я пришел сюда, потому что мне хотелось дать вам кое-какие пояснения.
- Я не сразу вас узнал.
- Но мне кажется, генерал, что доложивший обо мне слуга произнес мое имя достаточно отчетливо и громко, чтобы можно было меня узнать.
- Да, но он доложил о генерале Бернадоте.
- И что же?
- Так вот, я увидел человека в штатском, и, хотя узнал ваши черты, я не был уверен, что это именно вы.
Действительно, с недавних пор Бернадот предпочитал мундиру штатскую одежду.
- Знаете, - ответил он, усмехаясь, - я теперь точно наполовину военный: гражданин Сиейес возложил на меня заботу о реформах.
- Оказывается, для меня было совсем неплохо, что вы уже не занимали пост военного министра, когда я высадился во Фрежюсе.
- А почему?
- Ведь вы сказали, как меня уверяют, что если бы получили приказ арестовать меня за нарушение санитарных законов, то привели бы его в исполнение.
- Я это сказал и готов повторить, генерал; будучи солдатом, я всегда строго соблюдал дисциплину; став министром, я сделался рабом закона.
Бонапарт закусил губы.
- И после этого вы еще будете говорить, что вы не питаете вражды лично ко мне?
- Вражды лично к вам, генерал? - возразил Бернадот. - С какой стати? Мы с вами всегда были примерно в одинаковом ранге, я даже стал генералом раньше вас. Мои победы на Рейне хоть и не были такими блестящими, как ваши на Адидже, но принесли не меньшую пользу Республике; а когда я имел честь состоять под вашим началом в Италии, то, согласитесь, я проявил себя как помощник, преданный если не начальнику, то, во всяком случае, родине. Правда, после вашего отъезда из Египта я оказался удачливее вас: мне не приходится отвечать за целую армию, которую, если верить последним депешам Клебера, вы покинули в бедственном положении.
- Как! Депеши Клебера? Значит, Клебер писал?
- Вы этого не знаете, генерал? Директория не сообщила вам о жалобах вашего преемника? Значит, она проявила непростительную слабость! Я вдвойне рад, что пришел сюда: я смогу опровергнуть то, что вам наговорили на меня, и сообщить то, что говорят о вас.
Бонапарт вперил в Бернадота мрачный орлиный взор.
- А что говорят обо мне? - спросил он.
- Говорят, что если вы решили возвращаться, то должны были бы привести с собою армию.
- А разве у меня был флот? Или вы не знаете, что Брюэс позволил сжечь свой флот?
- И все-таки говорят, что если бы, не имея возможности доставить свои войска во Францию, вы остались бы с ними, то не повредили бы своей репутации.
- Я так и поступил бы, сударь, если бы события не призвали меня во Францию.
- Какие события, генерал?
- Ваши поражения.
- Простите, генерал, вы хотели сказать: поражения Шерера.
- В конечном итоге это ваши поражения!
- Я отвечал за генералов, командовавших нашими армиями на Рейне и в Италии, только пока я был военным министром. Давайте, генерал, перечислим победы и поражения за это время и посмотрим, какая чаша перетянет.
- Уж не для того ли вы пришли, чтобы сообщить мне, что ваши дела идут превосходно?
- Нет. Но я вам скажу, что они далеко не в таком безнадежном состоянии, как вам хотелось бы думать.
- Как мне хотелось бы! Честное слово, генерал, послушать вас, так можно подумать, что я заинтересован в том, чтобы престиж Франции упал в глазах иностранцев…
- Я этого не говорю, я сказал только, что пришел к вам, чтобы подвести с вами баланс наших побед и поражений за три месяца, и поскольку явился к вам как обвиняемый…
- Скорее уж как обвинитель.
- Сперва как обвиняемый… Итак, я начинаю.
- А я слушаю, - сказал Бонапарт, видимо глубоко уязвленный.
- Я вступил на пост военного министра тридцатого прериаля, или, если вам угодно, восьмого июня - не будем спорить о словах.
- Это значит, что мы будем спорить о важных предметах!
Бернадот продолжал, не отвечая:
- Итак, я вступил в должность военного министра восьмого июня, то есть через несколько дней после снятия осады с Сен-Жан-д’Акра.
Бонапарт закусил губы.
- Я снял осаду с Сен-Жак-д’Акра лишь после того, как разрушил укрепления.
- Клебер пишет не об этом; впрочем, это меня не касается.
И Бернадот добавил с усмешкой:
- Тогда министром был Кларк.
На минуту наступило молчание, во время которого Бонапарт хотел заставить Бернадота опустить глаза, но, видя, что это ему не удается, он повторил:
- Я слушаю вас.
Бернадот поклонился и продолжал:
- Вероятно, еще не было случая, чтобы военный министр - архив министерства может это подтвердить, - чтобы военный министр получил портфель при таких критических обстоятельствах: в стране гражданская война, неприятель у дверей, упадок духа в наших старых армиях, полная невозможность сформировать новые. Так обстояло дело вечером восьмого июня; но я уже приступил к своим обязанностям… Начиная с этого числа велась энергичная переписка с гражданскими и военными властями; мне удалось вдохнуть в них мужество и воскресить надежды. Я обращался к войскам - быть может, это была ошибка? - не как министр к солдатам, а как товарищ к товарищам; я обращался к администраторам как гражданин к согражданам. Я взывал к геройству армии и к сердцу французов и получил все, о чем просил: национальная гвардия организовалась в единодушном порыве, сформировались легионы на Рейне и на Мозеле, батальоны ветеранов, вместо прежних полков, пришли на помощь защитникам наших границ. В настоящее время наша кавалерия получила пополнение в сорок тысяч лошадей; сто тысяч рекрутов, обмундированных, вооруженных и экипированных, с криками "Да здравствует Республика!" получают знамена, под которыми они будут сражаться и побеждать…
- Однако, - не без горечи перебил его Бонапарт, - вы оправдываетесь, прославляя самого себя!
- Пусть так. Моя речь состоит из двух частей: первая - это условное оправдание, вторая - изложение бесспорных фактов. Оставим апологию и перейдем к фактам.
Семнадцатого и восемнадцатого июня - битва при Треббии. Макдональд вздумал сражаться без Моро, он переправляется через Треббию, атакует врага, разбит и отступает к Модене. Двадцатого июня - битва при Тортоне: Моро разбивает австрийского генерала Белльгарда. Двадцать второго июля крепость Алессандрия взята австрийцами и русскими. Чаша весов склоняется в сторону неудач. Тридцатого - взятие союзниками Мантуи: еще одна неудача! Пятнадцатого августа - сражение при Нови: на сей раз уже не просто неудача, а разгром! Отметьте его, генерал, это - последнее поражение.
В то время как мы терпим поражение при Нови, Массена удерживает свои позиции на линии Цуг - Люцерн и укрепляется на Аре и Рейне, а Лекурб четырнадцатого и пятнадцатого августа овладевает Сен-Готардом. Девятнадцатого - битва при Бергене: Брюн разбивает англо-русскую армию, насчитывающую сорок четыре тысячи человек, и берет в плен русского генерала Германа Двадцать пятого, двадцать шестого и двадцать седьмого того же месяца - сражение под Цюрихом: Массена́ разбивает австрийцев и русских, которыми командует Корсаков; Хотце и еще три австрийских генерала взяты в плен, три генерала убиты. Неприятель теряет двенадцать тысяч человек, сто пушек и весь свой обоз! Австрийцы отделены от русских и соединяются с ними только по ту сторону Констанцского озера. Тут приходит конец успехам врагов, которых они добились в начале кампании. После взятия Цюриха Франции больше не грозят нашествия иностранцев!
Тридцатого августа Молитор наносит поражение австрийским генералам Елачичу и Линкену и отбрасывает их в Гризон. Первого сентября Молитор атакует и разбивает в долине Муоты генерала Розенберга. Второго Молитор отбирает у Суворова Гларус, причем русские оставляют там своих раненых и пушки, а тысяча шестьсот человек захвачены в плен. Шестого генерал Брюн вторично разбивает англо-русские войска, находящиеся под командой герцога Йоркского. Седьмого генерал Газан овладевает городом Констанц. Девятого вы высаживаетесь близ Фрежюса.
Так вот, генерал, - продолжал Бернадот, - поскольку Франция перейдет, видимо, в ваши руки, вам следует знать, в каком состоянии мы ее вам передаем, а за неимением расписки оправдательным документом послужит теперешнее положение страны. Мы с вами сейчас делаем историю, генерал, и очень важно, чтобы те, кому когда-нибудь понадобится ее искажать, натолкнулись на опровержение Бернадота!
- Вы говорите это, генерал, имея в виду меня?
- Я имею в виду льстецов!.. Говорят, вы возвратились потому, что наши армии были уничтожены, Франция в опасности, Республика в отчаянном положении. Возможно, эти опасения и побудили вас уехать из Египта; но теперь, когда вы прибыли во Францию, ваши опасения должны рассеяться и уступить место спокойной уверенности.
- Я готов присоединиться к вашему мнению, - с достоинством отвечал Бонапарт, - и чем больше вы говорите мне о Франции как о великой и могущественной державе, тем бо́льшую благодарность я испытываю к тем, кому она обязана своим могуществом и величием.
- О! Результаты налицо, генерал! Три армии разбиты и уничтожены, русские истреблены, австрийцы побеждены и разгромлены; двадцать тысяч пленных, сто пушек, пятнадцать знамен; захвачены все обозы неприятеля, девять генералов взяты в плен или убиты; Швейцария освобождена, наши границы надежно защищены, Рейн гордо служит нам рубежом - вот итог побед Массена! Вот в каком положении Швейцария!