Аркадий Крупняков - Москва матушка стр 60.

- Да, мы уже договорились. Нелегкое это дело, но ради такой красавицы я согласен дать свою волю хоть на принятие веры Ма­гометовой.

- Прошу, синьор Антонио, нашу веру с магометовой не рав­нять,- сурово заметил Никита.- Вера сия самая правильная на земле.

- Прости меня. Я, может, плохо сказал. Что касается до меня, то по мне все веры хороши, если есть деньги. По мне так - пусть живут в твоем доме, пусть ведут торговлю. Помехой я не буду, на­оборот, помогу развернуть дело шире. У Гуаско карманы далеко не пусты, поверь слову. Ну, что ж, сын мой,- будь счастлив. Я сде­лал для тебя все, что ты хотел.

"ЖЕНЮСЬ, БРАТЕЦ"

Утром, слегка опохмелившись, гости поехали в монастырь, что у серого источника. При монастыре в отдельных хоромах жил мит­рополит Сугдейской кафедры Георгий - глава православной церк­ви. Старый митрополит с радостью согласился принять в лоно церкви еще одного верующего и с еще большей радостью принял первый дар на дело божье - сто золотых. Договорились завтра же провести обряд крещения.

- Ну, сынок, оставайся здесь, а мне пора домой,- сказал Ан­тонио, положив руку на плечо Теодоро,- Будь осторожен со свя­тыми отцами. Если что - дай знать.

- Ты бы остался, отец,- попросил Теодоро.

- Не могу, мой мальчик. Ты здесь, Андреоло тоже, Демо в Ка­фе. На хозяйстве никого нет. Да и к свадьбе готовиться надо. Я еду.

У западных ворот они расстались. Теодоро направился к брату.

Андреоло встретил его сухо, ворчливо сказал:

- Рассиживаться у меня не будешь. Надо ехать домой и сле­дить за работами на виноградниках. Верчусь, как проклятый, а братцы разлюбезные баклуши быот. Если бы не мой авторитет в Солдайской курии, то чиновники давно бы растащили наше богат­ство по частям.

- Не жалуйся. Скоро будет легче. Потерпи еще неделю мое присутствие.

- Куда же ты денешься?

- Женюсь, братец.

- Уж не на той ли руссиянке?

- Именно на той. Приглашаю тебя на свадьбу. За этим только и пришел.

- Ты что, серьезно?

- Еще неизвестно, кто будет богаче - ты или я.

- Так ты принял православную веру!

- А чем же она хуже католической?

- Во-он из моего дома, нечестивец1 - заорал Андреоло, бро-" саясь к дверям. - Уходи немедля! Не оскверняй жилище доброго католика, изменник! Вон!

- Ну, не ори так громко,- спокойно проговорил Теодоро,- сегодня я еще католик. Завтра - другое дело. Завтра я уже окрещусь. Будь здоров. Не забудь о приглашении на свадьбу.

Оставшись один, Андреоло никак не мог прийти в себя. О любви брата к руссиянке он знал, но серьезного значения этому не придавал. Был уверен, что грозный отец быстро излечит брата от этой блажи. Но, видимо, старик задумал через Теодоро прибрать к рукам всю городскую торговлю, а его, Андреоло, оставить одного на землях... Какую же участь готовит он своему третьему сыну?..

Будь это в Лигурии, Теодоро немедленно сожгли бы на костре как вероотступника. Здесь же святые отцы-католики не так сильны. Они просто придушат братца втихомолку. Своим глупейшим ша­гом он погубит себя и навлечет позор и немилость католической церкви на всю семью.

И Андреоло принялся проклинать все и вся: непутевого брата , отца, руссиянку...

Глава двадцать шестаь

СУДЬБЫ, РЕШЕННЫЕ НОЧЬЮ

Бег времени в последнюю минуту События нередко уск0ряет,

Мгновенно разрушая все, о чем До этих пор шли безуспешно споры.

В. Шекспир, <Бесплодные усилия любви".

осле заката солнца, когда на город легла темень, во двор к Андреоло постучали. Слу­га известил, что хозяина хочет видеть какой-то татарин.

Впусти его,- сказал Андреоло. Ожидая при­шельца, он, поразмыслив, решил, что по пустяш­ному делу татары к генуэзцам в дом не стучатся.

Кара-текен долго стоял у ворот. Он пришел сюда пешком, оставив своих воинов с лошадьми в другом месте. Недаром на такое опасное дело хан послал именно его, Кара-текена. Не напрас­но старому, хитрому и остроумному воину дали имя черного дерева. Кара-текен не помнит ни од­ного случая, когда он не выполнил бы поручения хана. Он хорошо умел говорить и с греками, и с латинянами, это всегда здорово помогало ему.

Очутившись в комнате, он увидел сидящего в спокойной позе хозяина и на всякий случай спросил:

- Ты ли Андреоло, сын Антонио Гуаско?

- Да, я Андреоло. Как зовут тебя, храбрый воин, и какая нужда привела тебя в мой дом?

НОЧНОЙ ПОСЕТИТЕЛЬ

- Имя мое все равно не скажет тебе ничего. Я принес тебе зо­лото. Человек, хорошо знающий тебя, велел передать вот эти день­ги,- с последними словами татарин бросил на стол кошелек с мо­нетами.- Этот же человек повелел передать тебе его просьбу.

- Я слушаю.

- В большой крепости брошен в тюрьму сын моего друга. По­моги мне узнать, где он сидит и можно ли выручить его. Если мож­но- посоветуй, как.

- Сын твоего друга из Карасубазара?

- Да, это так.

- Я слышал о нем,- Андреоло развязал кошелек, высыпал золото на скатерть и медленно начал складывать монеты невысо­кими стопками в ряд.- Ты видишь, уважаемый, в это окно высоту стен крепости Санта-Кристо?

- Да, они высоки и крепки,- ответил Кара-текен.

- Можно ли одолеть их с этой маленькой кучкой золота?

- Эти деньги только за совет,- Кара-текен вынул из-под полы еще кошелек и, подкинув его на ладони, добавил:- Если мне будет оказана помощь, бери и это.

- Я помогу тебе,- сказал Андреоло, принимая кошелек,- но, кроме этого, попрошу от тебя небольшой услуги. Готов ли ты ее исполнить?

- Говори.

- Нужно украсть девушку. Она здесь, в Солдайе.

- Кто ее родители?

- Русские. Из купцов.

- Хочешь продать ее за море?

- Мне она не нужна. Можешь сделать ее звездой своего гаре­ма- она очень красива.

- А тебе какая польза?

- Собираясь тебе помочь выкрасть узника - разве я спраши­ваю о твоей пользе?..

...Только поутру татарин вышел из дома генуэзца. Спустя пол­часа после его ухода из ворот выскользнула смуглая служанка и направилась на площадь. Там она встретила ночного гостя и, про­ходя мимо него, кивнула незаметно головой. Татарин на расстоя­нии последовал за девушкой. У дома Никиты Чурилова смуглянка остановилась и взглядом показала на широкие ворота.

Около полудня девушка снова появилась около дома Чурилова с двумя корзинами белья. С нею вместе пришел мальчик-подросток. Он помогал ей нести вторую корзину. Служанка принялась полос­кать белье в ручье, протекавшем недалеко от дома, а подросток, опустив ноги в воду, пристально разглядывал высокое крыльцо ку­печеских хоромин.

После сватья Ольга притихла и вроде бы смирилась. Вынесла жениху платок невестин на подносе, ушла в свою спаленку и не выходила ни на завтрак, ни на обед. Отец и мать дважды заходили к ней -боялись, не сотворила бы над собой неладного. Заставали дочь спокойной и покорной, в речах ничего худого не замечали. Просто не до еды было молодой невесте, видно, к замужней жизни готовилась, думы передумывала.

Под вечер спустилась на город прохлада, пришла к Ольге за­душевная подруга Василиса-тоже сурожского купца Ивана Шуб- кина дочь. Вдвоем упросили Кирилловну отпустить их на Бурые горки по цветы. Ольга быстро надела зеленое платье латинского покроя, набросила на плечи розовую легкую мантилью и выбежала вслед за подругой. Сняв туфельки, перешли вброд через ручей. Де­вушки не обратили никакого внимания на мальчишку, сидевшего около ручья, который при их появлении бросился бежать в противо­положную сторону - к площади.

На Бурых горках места красивые, приглядные. Цветы здесь диковинные, трава высокая. Василиса кинулась было собирать бу­кет, но Ольга потянула ее дальше, под густые кусты, которых на горках было много. Поглядев окрест, Ольга опустилась на траву и, посадив подружку рядом, сказала:

- Не до цветов, ноне, Василисушка. Помоги мне, подруженька моя верная. Пока я здесь цветы рвать буду - беги в крепость и разыщи там слугу консула Федьку Козонка. Письмо это ему пере­дашь в руки. На словах скажи, мол, Ольгу отдают за фряга и пусть он весточку эту как можно скорее передаст Соколу. И еще скажи: если письмо к сроку не доставит - не быть мне в живых. Уразумела ли?

- Уразумела,- шепнула подружка.- Неуж Сокола любишь?

- Потом все, подруженька, узнаешь. Быстрее беги и сразу же вернись сюда. Я покамест цветов наберу поболее, домой придем вместе, чтобы тятенька с маменькой ничего не подумали. Ну, беги!

Цветик к цветику кладет Оленька в руке, думу к думушке в го­лове. Как узнала она, что за фрягом ей быть, руки на себя нало­жить порешила. А поразмыслив, раздумала. Себя погубить грех велик, а с собой вместе убить и дитя, что под сердцем греется,- можно ли решиться на такое? Одначе против воли родителей не пойдешь. И удумала Ольга в ватагу, к атаману любимому убежать. Для того и смирилась, чтобы родители не догадались и помех не чинили. Тайно написала милому, слезно просила как можно скорее приехать за ней. "А свадьбе той не быть,- писала Ольга.- Ежели вовремя не вызволишь - ищи меня в море".

Какова-то жизнь ждет ее в столь необычном месте? Задума-