Хозя Кокос обрадованно закивал головой, потом, припомнив что-то, добавил:
- Ежели будешь, боярин, у хана, обратись к царице крымской Нурсалтан. У сей царицы есть жемчужное зерно великой радости, подаренное ее предком ханом Тохтамышем. Сие тохтамышево зерно твой царь давно ищет, ибо в некие века оно татарами в Москве похищено.
- Спасибо за совет. Он мне будет на большую пользу. Именно о поездке к хану я хочу с тобой поговорить. Поручил мне государь мой великое посольство к хану справить и повелел допомоги твоей, Хозя Кокос, просить. Ведом ли тебе нрав хана, как говорить с ним надобно, как заставить его к делу нашему приклониться Знаешь, верно, ты, что сие посольство к крымскому властителю от нас первое, и по неведомой тропе мне вести его буде трудно Великий князь Иван Васильевич повелел челом бить тебе - будь нашим проводником.
Кокос принял просьбу спокойно, как будто заранее шал о ней. Он слегка наморщил лоб, погладил бороденку.
- Нрав хана мне ведом - это верно. Посоветовать кое в чем могу, я не прочь поехать с тобой в Солхат при посольстве. Скоро ли потребен буду для дела этого?
- Одну седьмицу переждем да и поедем с богом За эти дни потребно мне быть у Исайки в Мангупе, одначе докуку эту на тебя возлагать не смею. Туда Никита сын Чурилов меня проводит
- В Мангуп мне давно надобно, да одному неспособно было.- заявил Кокос,- Если позволишь, я с тобой поеду и дорогу наилучшую укажу.
- Вот и спасибо! - воскликнул Никита Чурилов.- А то я дороги туда как следует не ведаю.
Ночевать гости остались у Хози. Идти по городу в такую темень было опасно, да и нежелательно попасть к стражникам за позднее хождение.
Глава двадцать вторая
КНЯЖНА МАНГУПСКАЯ
'Ничто в какой бы то ни было части Европы не превосходит ужасной величественности Мангупа.
Эдуард Кларк, английский путешественник.
на пастухов, и выгода от того не малая. Еще вокруг много леса, он зело велик, и древа крепки. Люди князя этот лес також промышляют и продают его в Кафу на потребу для строек".
* * *
Площадь перед храмом св. Елены и Константина до краев заполнена оживленным людом. Чурилов и Беклемишев попали в княжество Мангуп как раз под престольный праздник святой Елены и святого Константина, которые почитались главными покровителями мангупцев.
Храм не мог вместить всех пришедших на моление, и потому разноликая толпа возносила молитвы своим святым прямо в ограде базилики и на площади перед входом в храм.
Торжественная обедня приближалась к концу, все ждали выхода владетельного князя. Наконец, широкие двери церкви распахнулись, звонари на колокольне ударили во все колокола. На паперти появился князь Исайя. Толпа расступилась перед ним, раздались крики:
- Многие лета повелителю!
- Да сохранит тебя Панагия Феотоку'!
- Слава севасту! Слава Катерино!
Рядом с князем стояла его дочь, княжна Катерина, высокая, стройная девушка двадцати лет. За нею, чуть поодаль, боярин Беклемишев, а слева от князя Никита Чурилов.
Князь поднял руку, призывая к тишине. Шум мгновенно стих, и Исайя заговорил:
- Люди мои! Поздравляю вас со святым и пребольшим праздником нашим. Придет время, и все мы предстанем перед господом богом и судом его праведным, там все мы станем равными и будем равно отвечать за деяния свои. Пусть жизнь наша будет безгрешной, мы должны проводить ее в труде и послушании, свято хранить верность православной церкви, и да помилует нас пресвятая Деспина ! Сегодня в нашем граде гостят люди из дальней Московской земли, они приехали от царя Иоанна, они такие же православные, как и мы с вами. Прошу почитать их так же, как и мою семью.
- Слава гостям московским! Слава другам православным! - раздалось в толпе.
Исайя сделал несколько шагов, народ расступился перед ним, образуя широкий проход, по которому проследовали за князем его дочь и два русских гостя.
Во дворце князя гостям был предложен предобеденный отдых.
Боярина Беклемишева и Никиту Чурилова положили в одну спаленку, Хозю Кокоса и Шомельку - в другую.
Никита Беклемишев, не раздеваясь, присел к окну и, подперев щеки руками, облокотился на подоконник. Он долго молча смотрел на улицу.
- О чем закручинился, Никитушка? - душевно спросил его Чурилов.
- Вспомнилась Настасья моя, царство ей небесное, и грустно стало мне.
- Слышал я, что овдовел ты, а как - не сказывали. Ведь Настя молода была и, вроде, не больна...
- Беда постигла меня, Афанасьевич. В позапрошлом году послал меня великий князь оборонять городок Алексин. Думал он, что ордынцы будут набегать на те места, как и раньше, мелкими шайками, а хан Ахмат подошел туда с большой ратью. В Алексине было мало ратных людей, не было ни пушек, ни пищалей, ни самострелов. Хан ворвался в город, пожег его, а меня спас воевода Михайло Верейский. Жена моя с детьми малыми уйти не успела, и татары погубили ее со всеми горожанами, которые хотели спастись в тайнике. Второй год живу один, как перст.
- А ты не думаешь сударушку заводить? Что содеялось - не вернуть. Не век бобылем жить. Ведь годы твои молоды. Поди, и тридцати нет?
- Тридцать третье лето пошло.
- Ну вот видишь. Смотри да приглядывайся.
- Лучше Настасьюшки мне не найти. Вот если бы еще одну такую Катерину встретить...
- Неужто полюбилась?
- Говорю - на Настю мою похожа...
- Свет велик, Никита Василии,- найдешь по душе. А про Катерину забудь - не тебе она намечена. Про сватанье князю говорил ай нет?
- Был разговор. Исайка рад породниться с таким великим государем. "За большую честь,- говорит,- почту". Просил посылать сватов, отказа, сказал, не будет.
- А Катерина знает о сем?
- Полагаю - знает. Вот согласна ли, то мне неведомо. Великий государь наказал мне только о согласии князя проведать и хорошенько усмотреть невесту. Пригожа ли, умна ли, добра ли. О всем этом повелел написать письмо и, посольство у хана творя, ждать ответа.
- Видать, велики у государя интересы к связям крымским, ежели, не глядя на невесту, порешил сына на ней оженить,- сказал Никита, укладываясь в постель.
Оба долго не могли уснуть. Боярин вспоминал мечтательно-за
думчивые карие глаза Катерины. Глубоко запала ему в душу Ман- гупская княжна.
А Никита Чурилов об Ольге думает. Вот отдать бы за боярина- лучше, знатнее да умнее жениха не сыскать. Надо обязательно показать Ольгу боярину. Не может быть, чтоб не полюбилась ему такая красавица... А там свадьба, большая родня, близость к великокняжескому двору...
Тихо в светлице, только вздохи слышны.
И княжна Катерина не спит в своих покоях. Русского боярина вспоминает. Почему он подолгу и как-то грустно вглядывался в ее лицо?.. Весть о том, что ее думают сосватать за княжича русского, Катерина приняла равнодушно, она уже заранее была подготовлена к своей судьбе. Так велось сысстари-редко дочери византийских князей шли замуж по любви, чаще их увозили в чужие земли из-за расчета или для улучшения рода. Катерине хорошо знакома была судьба ее тетки, княгини Марии, которая пылко любила в девичестве сына иерея Фоку, но замуж была выдана за валахского господаря Стефана, которого так и не могла полюбить до старости.
Ей, Катерине, легче,- она никого не любит. А князь, говорят, молод... Может, и не будет жестокой к ней судьба. А этот боярин так печально, так пристально смотрел на нее. Жалел, верно... Добрый, видно, человек. Это и по лицу видно. И красивый, статный такой...
На следующий день назначены были смотрины. Гости входили в парадный зал, здоровались с князем, с Катериной, пристально оглядывали ее. Беклемишев ожидал, что Катерина смутится, но она казалась спокойной, гостей приветствовала ровно, изредка что- то тихо говорила отцу.
Пока гости и хозяева обменивались взаимными поклонами, в зал вошел старый иерей Феодорит. Он произнес предобеденную молитву, после чего князь всех пригласил к столу, изящно убранному перламутровыми пластинками, на которых в серебряной посуде была разложена соленая и копченая рыба, масло, сыр и мед.
Затем в зал вошли молодые женщины и внесли на медных подносах любимое кушанье греков - тархану в больших глиняных чашах. Вслед за ними слуга внес медный сосуд с вином.
В молчании наполнили бокалы, и начались здравицы в честь государя Московского и желанных гостей русских, в честь владетельного князя Мангупского и его молодой дочери. Когда подняли кубки за Катерину, Никита Беклемишев, до сего раза только при- гублявший вино, выпил свой сосуд до дна. Поставив кубок на стол, он. обратившись к Исайе, сказал:
- Как я завидую тому человеку, кто супругом княжны скоро
будет. Не прогневайся, князь, правду скажу, дочь твоя весьма пригожа, и счастлив будет супруг ее будущий.
Княжна еще в самом начале речи подняла на боярина удивленные глаза. Гость свободно говорил на греческом языке. Катерина встала, поклонилась боярину и в ответ сказала:
- Благодарю тебя на добром слове, боярин. Только о каком супруге говоришь ты, я не пойму?
- Государь великой Московии повелел узнать о нашем согласии на брак твой с его сыном Иоанном. Мы такое согласие послам государевым дали,- ответил на вопрос дочери сам князь.
- Хотелось бы и слово княжны по сему делу послушать,- произнес Никита Чурилов, взглянув на Беклемишева. Тот кивнул головой. Катерина начала говорить: