Аркадий Крупняков - Москва матушка стр 50.

- Да не обрушится твой гнев на мои седины - дворец поднял­ся не больше, чем до колен человеку. Так пишет Сейтак.

- Зачем этому вору понадобилось столько золота, если дворец не подрос ни на палец?

- Сейтак пишет, что дворцы, которые он строил раньше, обхо­дились дешево. Рабам и пленникам не надо платить. Но по твоему повелению, мудрейшей, Сейтак нанял целую орду гяуров-итальян- цев, и они каждый день требуют золота. Они не положили ни од­ного камня в стены дворца и только знают одно: изображают бу­дущий дворец на бумаге во всех видах. Так пишет Сейтак.

Хан долго смотрел в окно, сделанное под потолком, и затем медленно произнес:

- Звездочет из Кафы предсказал мне, что дворец тот принесет мне несчастье. Он, видно, был прав. Сегодня же поезжай в Ашла- му и передай мою волю: я хочу, чтобы оджак* этого дворца никогда не дымился. Пусть Сейтак начинает строить другой дворец, в Са- лачике,- там, где я думал поставить себе сераль первый раз. Пусть он делает такой же великолепный дворец, но наполовину меньше. Золота он получит тоже наполовину меньше, а половину мастеров-гяуров пусть выгонит.

Оджак (тат.).- очаг.

- Будет сделано, благословенный,- произнес казначей и, пя­тясь, вышел из покоев хана.

В дверях с казначеем встретился седой человек, он бочком про­тиснулся в дверь и, притворив ее, тихо сказал:

- Явился человек, приходящий во вторник. Когда великий и мудрый захочет выслушать его?

Лицо хана озарилось радостью, он поднял руку и сказал:

Пусть сидящие рядом подождут. Впусти его сейчас.

Никто, кроме Менгли-Гирея, не знал, что человека, приходив­шего во вторник, зовут Ионаша. Он появлялся во дворце внезапно и уходил тайно. Никто, кроме хана, не говорил с ним, никто, кроме хана, никогда не видел его лица.

Ионаша твердым шагом вошел в комнату и опустился на колени.

- Целую пыль у твоих ног, великий хан!

- От тебя долго не было вестей, и я обрадовался твоему при­ходу. Говори.

- Недавно на Кафу прошел большой купеческий караван. Сре­ди купцов был там боярин Московского князя. Слуга его, послан­ный в Сурож к Никите Чурилову с письмом, заехал в нашу корчму и говорил, что боярин-русский посол. К кому сей боярин послан, мне узнать не удалось. Еще раньше в корчму заезжал нотариус консула Солдайи и вез письмо консулу Кафы. Вот оно от слова до слова,- и Ионаша подал хану бумагу.

Менгли-Гирей долго читал копию письма, медленно шевеля гу­бами. Прочитав жалобу консула на самоуправство ди Гуаско, не­вольно ухмыльнулся:

- Это хорошо. Пусть ссорятся латинпы... Теперь скажи о главном.

- Мои друзья, живущие в Кафе, сообщили мне, что братья твои Нурдавлет и Хайдар дважды были во дворце консула. Пи­сец консула, жадность коего не имеет границ, за большую цену со­общил мне о беседах Хайдара и Нурдавлета с консулом, а также с главным синдиком Кафы. Мне неведома мысль твоих братьев, но Хайдар просил консула о помощи в случае, если теперешний хан расстанется с этим суетным миром и если один из братьев вступит на престол.

- Что же им ответил Большой кафинеи?

- Консул сказал, что Менгли-Гирей молод, а Нурдавлет и Хайдар гораздо старше его... Потом он добавил: "Старики уходят из жизни обычно раньше молодых". После этих слов консул удалил письца, из палаты, и мне неведомо, чем кончился разговор. Но мне известно другое, о светлейший, мудрый хан: вечером, вскоре после ухода братьев, в личную кассу консула поступил мешок золота.

- Как велик мешок? - нервно спросил Менгли.

- Там было ровно три тысячи монет.

- Сейчас ты поедешь в Кафу и будешь ждать моего человека. Он привезет тебе десять тысяч золотых и письмо. Письмо гы пере­дашь жене Большого кафинца, и если она спросит еще и второе письмо, отдашь ей деньги. Взамен получи ответную бумагу и пере­дай человеку, принесшему золото.

- Слушаю и повинуюсь,- ответил Ионаша.

- У тебя еще есть новости?

- Высокостепенный хан! Позволь донести до твоих ушей мой совет.

- Говори.

- В горах появилась шайка разбойников. Атаман их носит имя Сокол. Говорят, раб, убежавший из неволи. Шайка растет день ото дня. Я помню твой гнев, когда ты узнал о разбойнике Дели-Балге, и потому решился поведать тебе об этом. Слухи о шайке Дели- Балты внушают в сердце каждого путника только страх, тогда как имя Сокола все рабы и невольники произносят с надеждой в душе. Он во сто крат опаснее Дели-Балты, и потому шайку надо разо­гнать. Прости меня, могучий и великодушный, за дерзость, за то, что я осмелился подать тебе совет.

- Бей Ширин жаловался мне, будто какие-то лесные люди от­няли у него ясырь и сожгли дворец. Может, это Сокола дело?

Менгли-Гирей встал с подушек и долго ходил по комнате. Затем он подошел к Ионаше и повелительно сказал:

- Твой совет не зрелый. Слушай слово мое: совершив все в Кафе, ты пойдешь к Соколу и станешь жить с ним в горах. Узнай, что там за люди, посмотри хорошо в душу атамана, нельзя ли сде­лать из него друга. Это будет зависеть от тебя. Ты понял меня?

- Аллах велик в небе, хан на земле. Законно и свято каждое слово его,- смиренно ответил Ионаша и покинул комнату хана.

И снова ужом прополз в кабинет седой слуга.

- Халиль-бей появился во дворце. Он молит о свидании с ве­ликим ханом. Когда впустить его?

- Скажи ожидающим приема, что хан утомился, и пусть они идут по своим делам. Ширина проси ко мне.

- И еще Джаны-Бек просит позволения предстать перед очами могучего.

- Зови обоих.

Халиль и Джаны вошли вместе и встали перед ханом рядом. Приложив руку к сердцу и голове, они вознесли славословие ал­лаху и хану. Менгли указал им место: одному направо, другому палево. _ .

Потом сурово посмотрел на Джаны и спросил:

- Где голова презренного айдамаха Дели-Балгы, осмеливше­юся грабить на дорогах в моем ханстве?

- Тень милости божьей на земле, о великий и справедливый, выслушай своего слугу. Дели-Балта не пойман только потому, что кто-то помогает ему. Я больше месяца охотился за этим шакалом.

- Воля хана будет выполнена - я пошлю голову Дели в Сол­дат в самое ближайшее время,- произнес Халиль-бей.- Хватит говорить о нем. Я прибыл перед святые очи хана, чтобы ответить на другой вопрос. Устами хана Джаны-Бек спросил меня - не за­стоялись ли мои кони, не разучились ли мои воины сидеть в седле? Я отвечаю доблестному владыке моему - я хоть завтра готов выс­тупить, пусть только великий скажет, куда.

- Мне донесли недавно, что старый Ахмат, хан Золотой Орды, собрался в набег на русские земли. Поведали мне также о замыс­лах иных, которые вынашивает этот презренный. Ахмат заключил союз с Казимиром и после набега на владения Ак-бея хочет уда­рить нам в спину. Тому не бывать. Мы не станем ждать этого. Как только воины Ахмата уйдут к Москве, мы разнесем его столицу на кончиках наших копий. Будьте готовы. Первыми пойдут твои вои­ны, Халиль-бей, и только тебе перепадет лучшая добыча.

Халиль почтительно склонил голову в знак согласия.

- Позволь, великий хан, обратиться к тебе за помощью.

- Говори.

- Ты знаешь сына моего, Алима?

- Знаю. Хороший джигит.

- Молод и глуп еще. Увидел недавно на базре дочь русского купца из Сурожа и вздумал похитить ее. Его взяли в плен и заклю­чили в крепость. Как быть теперь, посоветуй.

- Ты не просил милости у консула ди Негро?

- Бесполезно, великий хан. Алим не назвал себя, и мне нет смысла обращаться к консулу.

- Если выкупить его?

- С ним его друзья, и он не выйдет один. Выкупить всех нель­зя-дело уже оглашено, и сына ждет суд. Только твое слово мо­жет помочь мне в моем горе.

- Приготовь мешок золота, и я дам тебе добрый совет...

- Будь счастлив, мудрый и великодушный,- в один голос про­изнесли Халиль и Джаны и, кланяясь, вышли от хана.

У старого фонтана они разошлись.

Ширин-бей пошел в свой дом, построенный при ханской столи­це, а Джаны свернул в проход под большой мечетью. Здесь он пе­реждал немного, а потом снова вернулся во дворец.

* Ак-бей (тат.) - белый князь. Имеется ввиду Иван III.

Глава двадцать первая

У ХОЗИ КОКОСА

...Иван III искал дружбы у хана посредством... Хози Кокоса, жившего в Кафе... Отправляя в Крым Бекле­мишева, князь повелел ему заехать в Кафу...

Н. М. Карамзин.

небо над Кафой затянуло густыми обла­ками.

По городу мерными шагами ходили стражни­ки, стучали в окна домов и предупреждали жи­телей, чтобы через час гасили огни. Так повелел Устав, и те, кто его нарушал, сурово наказыва­лись. Через час после тушения огней запреща­лось также выходить из домов, и хождение по городу прекращалось. Поэтому Деметрио ди Гу- аско очень спешит.

До запретного часа ему нужно разыскать со­лидную сумму денег, и надо торопиться.

Кончета помогла молодому ди Гуаско встре­титься с консулом Кафы. Антониото ди Кабела принял Деметрио ласково, сразу же прочитал жалобу на консула Солдайи и обещал семье Ан­тонио ди Гуаско всяческую поддержку.

- Я бы хотел, мой дорогой, чтобы ты встре­тился с главным синдиком города,- сказал в конце беседы консул.- Неплохо, если и он узна­ет о самовольстве Христофоро ди Негро. Я ска­жу синьору синдику, чтобы он принял тебя завтра утром.

Деметрио был не настолько глуп, чтобы не понять цели встречи с синдиком. Ему тоже нужно дать по крайней мере не меньше по­ловины того, что дано консулу. Если Деметрио не сделает этого,- отец назовет его олухом и идиотом. Но где взять хотя бы тысячу сонмов?