- Добрые вести привез я великому кагану, - торжественно, как и подобает послу могущественного императора, заговорил Иоанн. Теперь он будет жить, если конь донес его до места так счастливо. Высокий и морщинистый лоб Иоанна разгладился, тревога из сердца ушла, и желтые лисьи глаза улыбались Анбалу, его резвым всадникам и всей печенеж ской степи. И не зря. Ведь повстречай он незнакомого князя или диких разбойников - скатиться бы посольской голове с плеч в ковыль, под конские копыта. И писанные императором грамоты не спасли бы. В лучшем случае, взяли бы в плен да продали бы в рабство.
- Здоров ли каган Тимарь? Все ли здоровы в его светлой и большой семье?
- Э-э-э, - Анбал сплюнул и небрежно махнул рукой, что озна чало: чем скорее умрет старый Тимарь, тем ближе подступит к заветной цели он, Анбал. Разве не ему, внуку Кури, по праву принадлежит место на красной подушке в шатре каганов? Когда князь киевский Владимир убил Курю, мстя за отца своего, Святослава, он, Анбал, был еще слишком мал, чтобы бороться, но теперь…
- Что за вести привез ты, Иоанн? - снова и уже настойчиво спросил печенежский князь.
- Вести мои, славный витязь, таковы, что можно взять безмерную добычу и без великого труда, - ответил Иоанн. О-о, как заблестели черные глаза молодого хищника! И как нетерпеливы стали движения его сильных рук!
- Наверно, ты знаешь о чужом торговом караване, который идет к каменным завалам на Днепре? - Анбал быстро скользнул языком по сухим губам. - Если хватит для набега моих нукеров, то добычу разделим по чести, - тут же предложил печенежский князь.
- Нет, славный витязь. Я хочу подарить вашему кагану не караван с товарами. Я хочу подарить кагану… всю Русь!
Анбал подпрыгнул в седле так, что белый конь присел на задние ноги и зло повел глазами на всадника.
- Как? - вскрикнул князь, не опасаясь вызвать неудовольствие византийского василика своим недоверием. - Ты хочешь подарить Русь этому хромоногому Тарантулу и его зажиревшему брату - кагану, которым давно пора вспороть… - он вдруг замолк, словно на полном скаку задохнулся встречным ветром, оглянулся: нукеры ехали в полусотне шагов, занятые своими разговорами, а Иоанн отметил про себя: "Хоть и храбришься ты, князек, а все же кагана побаиваешься. Молодо еще вино, кисло, со временем перебродит…"
Незаметно за разговорами поднялись на вершину увала. Внизу, в просторной долине на берегу реки, расположились печенежские вежи. В центре, на невысоком возвышении речного берега близ группы степных ветел красовался величественный, белого шелка шатер кагана Тимаря и стража видна вокруг. Набирал охрану родной брат кагана, хромоногий князь Уржа. Это о нем с опаской говорили печенежские князья, подвластные кагану, что не Тимарь правит ими, а беспощадный и длиннорукий калека - старик Тарантул.
Прозрачный сизо-синий дым, мешаясь с серой пылью, сплошным пологом накрывал долину, застилая очертания гористого на востоке среза земли: туда тянул над долиной слабый ветер. Иоанну никогда раньше не приходилось видеть такой силы степняков, собранной воедино. И мелькнула тревожная мысль: а не проведал ли уже Тимарь о том, что он только собирается сказать ему? Не уйдет ли из рук верная и не малая прибыль, которую можно без лишних хлопот положить в свою кису? Но ведь никто раньше его из Киева в степь еще не выезжал, другие гости еще держат торг на киевской Горе. Иоанн успокаивал себя и смотрел на долину, на печенежское войско. Приметил, как у самой близкой и бедной кибитки - передний край ее был изрядно потрепан - пожилая седая женщина, присев на корточки, доила рыжую флегматичную кобылу.
- Не счесть мне, сколь велико войско кагана! - вырвалось невольно у Иоанна Торника.
- Хорошему стаду нужен резвоногий пастух, иначе волки и барсы растащат скот по суходолам, - откликнулся князь Анбал, а потом, пытливо заглянув в зелено-желтые глаза Торника, сказал: - Хотел бы и я знать, о чем будет речь в Белом Шатре и на какое время назначит каган поход на Русь. Собрать бы родственников своих по такому поводу воедино. Вдруг да удобный случай представится… - Анбал не уточнил, о каком случае помышляет, но Иоанн и без того понял молодого князя.
- Обо всем поведаю тебе, славный витязь, не сомневайся в моей дружбе, - не задумываясь, пообещал Иоанн. Он щедро одарил Анбала шкурами куницы и горностая, спустился в долину, к Белому Шатру и черной страже возле него. Едва успел спрыгнуть с коня, размять затекшие ноги и сделать по вытоптанной траве два-три шага, как из-за сумрачных нукеров с копьями, припадая на левую ногу, вышел низкорослый и сгорбленный старик. Седые усы его свисали до подбородка, смешиваясь с редкой и тоже седой бородой. Широкие скулы выдавались в стороны, словно старик постоянно втягивал в себя воздух сквозь стиснутые зубы. Конец кривого меча в ножнах волочился по траве.
Иоанн поймал на себе немигающий взгляд старика и, вдруг ощутив вялость в ногах, вторично в этот день испугался за свою жизнь. Подумал: "Что-то случилось в печенежском стане, если Тарантул так встречает, словно врага заведомого".
Не в силах стряхнуть с себя оцепенение от тяжелого взгляда Уржи, Иоанн все же переборол набежавшую к горлу мерзкую тошноту, склонил голову как можно почтительнее и приветливо сказал:
- Не узнаешь меня, о славный страж великого кагана Тимаря?
- Я узнал тебя, византиец. - Уржа сунул скрюченные годами и хворями пальцы за пояс темного шелкового халата. - Узнал я и того, кто отъехал от тебя с подарками. О чем вели речь всю эту долгую дорогу до шатра кагана?
Иоанн содрогнулся от холодного голоса Уржи - старик не назвал посла даже по имени! - и торопливо заговорил, стараясь упредить новый, быть может, роковой для себя вопрос:
- О недремлющий страж божественного кагана! Я одарил молодого князя несколькими шкурами за то, что он указал мне кратчайший путь по степи к Белому Шатру. Подарок, который я привез пресветлому кагану, не имеет себе цены и во много раз дороже подарков могущественного императора Византии. Проси, о светлый князь, дозволения встать перед повелителем степи, вручить грамоту и молвить слово приветствия.
Уржа внимательным взглядом окинул высокие возы, запыленную стражу около них, сделав Иоанну знак следовать за собой, без слов повернулся и захромал к шатру. Иоанн торопливо отстегнул от пояса меч и протянул его бледному Алфену. Перекрестился.
- Войди, византийский посол, - снова проскрипел горлом Уржа и сузил до предела злые, холодные глаза. - Великий каган примет тебя и щедрые дары твоего императора, - и сам вошел в шатер послушать, о чем будет говорить византиец.
Высокому Иоанну пришлось чуть ли не вдвое согнуться: всякий входящий уже на пороге склонял голову перед хозяином Белого Шатра. Не разгибаясь, Иоанн опустился на ковер нежной и теплой шерсти.
- О великий каган, - сказал он, - важное дело вынудило меня, не дождавшись встречи с князем Владимиром, оставить Киев и поспешить на встречу с тобой.
Тимарь сидел на высокой круглой подушке из красного бархата. Широкое расплывшееся лицо, длинные с проседью усы, короткая, вся в складках, шея. Одет каган в кафтан зеленого цвета и черные шелковые шаровары, которые не могли скрыть полноту коротких ног. Тимарь сделал нетерпеливый жест рукой, подзывая Иоанна ближе. Рядом восседал будущий властелин Дикой Степи - сын Тимаря Араслан, шестнадцатилетний княжич. Араслан узнал византийского василика, сдержанно улыбнулся ему и посторонился, уступая место возле отца.
- Где же гуляет мой ворог, этот князь Киевский? - спросил Тимарь. - Садись сюда, рядом. Но говори тихо, и у этого шатра есть чужие уши. Как здоровье нашего большого друга императора Василия? И что нового на Руси?
Иоанн заговорил не торопясь, выигрывая время, чтобы успокоиться после неласковой встречи с Тарантулом и собраться с мыслями.
- Божественный император в полном здравии, - ответил Иоанн. - Он шлет тебе, владыка степей, немалые дары.
- Я потом посмотрю те дары. Есть ли мне грамота, им писанная? Что просил передать на словах император Василий?
Что просил сказать кагану византийский император? Иоанн Торник, даже среди ночи поднятый с постели, мог бы слово в слово повторить разговор с императором, который состоялся накануне его отъезда из Константинополя на Русь.
Иоанн, временно отстраненный от поручений василика, со брался ехать с товарами в Киев. На прощальный ужин пригласил родных и друзей, зазвал их под своды старого, но крепкого еще дома - наследственного гнезда Торников. Дом этот, постоянно обдуваемый то холодными ветрами с Русского моря, то жаркими - со Средиземного, стоял на крутом берегу Золотого Рога, на виду множества купеческих кораблей, прибывающих в "вечный город" для торгов. Достался дом Иоанну после нелепой и случайной смерти отца. Его убили в темном переулке возле монастыря Мамонта, где останавливались обычно киевские купцы - отец наводил у них справки о сыне Иоанне.
Убийцу, беглого одноухого раба-египтянина, умирающего голодной смертью в огромном чужом городе, слуги старого Торника все же изловили. Младший брат Иоанна Харитон держит теперь его у себя, в темном подвале, и время от времени до полусмерти травит голодными псами. Вылечит лекарь раба, оживет несчастный - Харитон снова напускает на него собак. Уже минула зима в таких муках для убийцы, но он, полусъеденный, все еще жив был на день отъезда Иоанна.
- Ты есть хотел и убил моего отца, - говорил египтянину Харитон. - Псы тоже есть хотят…