Несмотря на штиль, крупные волны вздымали и опускали в глубокие провалы хрупкие суденышки. Ночь была спокойной. Гребцы мерно работали, разом вбирая в себя воздух и с шумом выдыхая.
Скрипели весла, плескались волны, потрескивали факелы на носу и корме. Анад на посту впередсмотрящего отчаянно боролся со сном, стараясь не выпустить из поля зрения кормовой огонь триремы.
На свет приплыли рыбы и множество змей. Сон моментально пропал. Анад с любопытством разглядывал извивающиеся ленты с плоскими, на манер весла, хвостами. Змеи старались не выходить из освещенного пятна, глотая беспечных рыбешек. Одной толстошеей полосатой змее попалась слишком крупная, но злодейка смело кинулась и укусила ее за брюшко. Остроголовая охотница вдруг раскрыла необъятную пасть и принялась заглатывать добычу с головы. В пятно света попала светящаяся прозрачная медуза. Змеи отплыли, медуза отстала и попала под весло.
Анад опустил толстую снасть с голым крючком, и шустрая змейка тотчас обвилась вокруг, наполовину высунувшись из воды. У нее была красивая яркая кожа, усеянная поперечными черными и белыми кольцами…
Через сутки опять вступил в свои права муссон. Мореходы задраили кожами весельные отверстия и предались долгожданному отдыху.
Арабский кормчий, вытянув руки, определил количество "пальцев" от горизонта до известной ему звезды, едва угадываемой на посветлевшем небосводе.
- Почти на месте, приплыли, - сообщил он адмиралу.
Утро стремительно катило с востока, наполняя светом воздух и море.
Альбатрос посмотрел на воду.
- Но зелень моря говорит о глубине, а не о прибрежных мелях.
- Зелень говорит не только о глубине, - возразил араб, - но и о жизни. Там, где нет ни рыб, ни ее живой пищи, - вода синяя, это пустыня морская. Там, где есть жизнь, - вода зеленая. Под нами как раз море жизни. Так что по зелени трудно судить о береге. Вот когда вода станет белой, тут не ошибешься - берег рядом.
- Земля! - крикнул впередсмотрящий триремы.
Вскоре темная полоска на горизонте приблизилась настолько, что стали различимы кроны кокосовых пальм.
- Страна зинджей, - прошептал араб.
- Скажи мне, кормчий, - адмирал стоял рядом с арабом и всматривался в берег, - может ли эта земля родить пшеницу?
Старик сабей удивленно обернулся: странно, что в такой волнующий момент адмирал хананеев заговорил о пшенице.
- Это мой последний вопрос, - объяснил хананей, - во время продолжительных плаваний мы всегда осенью пристаем к берегу и сеем пшеницу. Хананей не может без хлеба.
- Если сейчас выращивать пшеницу или ячмень, соберешь одну солому, потому что слишком много воды с неба. Через два месяца начнется сухой сезон, тогда и сей. Эта земля родит любое зерно и любой плод, данный богами.
На палубах выстраивались матросы в белых, праздничных одеждах. Из трюма триремы торжественно вышел Ораз в лиловой мантии. Араб забеспокоился.
- Ты, старик, клялся своими богами и моими… - начал он.
- Я сдержу клятву.
В скалистые, усеянные рифами берега бились огромные валы океанского прибоя. Обильная пена металась меду волн, лепясь к камню и разбрызгиваясь хлопьями по обширной косе яркого кораллового песка.
Ораз взмахнул рукой. Слаженный хор грянул древний гимн Мелькарту.
- Прощай, сабей, ты помог нам. Пусть небо будет тебе домом, - адмирал склонил перед ним седую голову.
Когда он поднял глаза на Ораза, пленник был уже принесен в жертву, исчез в кипящих волнах. Альбатрос сорвал с подставки компас и бросил в воду.
Он выполнил клятву.
Гимн славил Ваала и просил взамен дорогой жертвы покровительство небожителей, дабы счастье не покинуло сынов моря в их трудном деле.
40. Страна Зинджей
Неистово ревели африканские пингвины, рокотал прибой. Низкое, тяжелое небо грозило обрушить на землю потоки теплого ливня. Лодка разведчиков Агенора пробиралась вдоль грозных скал, купаясь в брызгах прибоя.
- Можно подумать, что Шартар-Дубина прячется в скалах, - сказал Анад, поражаясь тому, что в Ливии пингвины кричат ослиными голосами.
В лодке сидело человек десять добровольцев. Астарт правил кормовым веслом.
- Навались! - крикнул он и направил лодку в узкий проход, открывшийся в скалах.
Среди скал появились купы раскидистых деревьев - мохнатые стволы, густой подлесок из кустарников и низкорослых деревцев с огромными перистыми листьями.
Мореходы пересекли спокойную бухту (океанский вечный прибой остался за грядой скал) и вышли на берег. Рутуб и два матроса остались в лодке, остальные полезли по крутому откосу.
С высоты утеса финикиянам открылась лесистая долина. Необозримое море зелени прерывалось зеркалами озер. Несколько травяных конусов приютилось на опушке пальмовой рощицы совсем неподалеку.
- Должно быть, хижины, - сказал Астарт.
- Слава богам, наконец-то люди! - воскликнул растроганный Фага. - Я было решил, что в стране зинджей нет ни одной живой души.
Разведчикам предстояло подыскать удобное место для двух-трехдневного отдыха всех экипажей.
Астарт поднял на конце копья яркий клочок ткани - сигнал флотилии, стоявшей под защитой каменистого островка, о том, что видит деревню. Несмотря на довольно большое расстояние, до них донеслись крики радости: деревня - это свежие овощи, фрукты, пальмовое вино, питьевая вода, мясо.
Запомнив направление, Астарт и его спутники углубились в царство зелени и сразу же наткнулись на широкую тропу.
Раскаты грома потрясли небо, хлынул яростный ливень. Лес наполнился густым неумолчным гулом. Хананеи упрямо шли вперед по щиколотку в воде, используя щиты вместо зонтов.
Вскоре тропа исчезла - перед мореходами разлилось обширное болото, оказавшееся деревенской площадью. Несколько хижин смутно выделялось в сером плотном потоке струй. Мореходы бросились к ближайшей, но Фага вдруг вскрикнул и, наклонившись, стало что-то искать в мутной воде. Он медленно разогнулся, подняв со дна за руку неподвижное тело.
- Женщина, - прошептал он и боязливо оглянулся.
Труп был сильно порчен червями и сыростью, но все же можно было разглядеть груди и сильно вытянутые мочки ушей с раковинками вместо серег.
Астарт заглянул в черный проем, одновременно служивший дверью и окном в туземной хижине: и здесь были трупы.
Разведчики обыскали все селение, но не нашли ни одного живого человека. В последней, наполовину сгоревшей хижине наткнулись на свору объевшихся мертвечиной вислоухих красношерстных собак. Не в силах подняться, собаки скалили клыки и глухо рычали.
Эред выудил в воде надломленную рогатку с длинным черенком и обрывком волосяной веревки.
- Да, - подтвердил Астарт его догадку, - арабы. Египтяне надевают на рабов колодки, сабеи - вот такие рогатки на шеи, а руки привязывают к черенку.
Ливень кончился внезапно, и солнце заискрилось в каплях, гирляндами повисших на листьях и рваных краях травяных крыш.
Разведчики увидели остатки заброшенного размытого огорода и развалины каких-то сооружений.
- Похожи на медеплавильные печи, - заметил кто-то.
Вода медленно убывала, обнажая трупы, разбросанные сосуды из глины и заиленные долбленые колоды, неизвестно для чего предназначенные.
- Чего тут еще ждать, - голос Анада вывел тирянина из задумчивости.
- Да, конечно, - Астарт окинул последним взглядом невеселую картину, и солнечный, ослепительный блеск показался неуместным, - нужно возвращаться.
После нескольких дней плавания вдоль обезлюдевшего побережья хананеи высадились в устье небольшой реки. Над манграми взвилась узкая лента белого дыма.
- Люди! - заорал Анад. - Сигнальный дым!
Разведчики брели по грудь в жидком иле, спеша, моля богов, чтобы путеводный дымок не исчез. Вокруг - островки из переплетений воздушных корней, деревья будто поднялись на ходулях, спасаясь от грязи. Пучеглазые рыбешки шлепались в тонкий слой воды над илом при приближении людей.
Наконец выбрались на твердую почву и, оставляя в траве грязевые дорожки, устремились вперед, навстречу неизвестности.
Зловещие звуки африканских тамтамов прогнали всю радость. Разведчики остановились, тревожно прислушиваясь. "А вдруг они примут нас за сабеев?" - пришло на ум многим из них. Грозная музыка джунглей надвигалась со всех сторон. Мекал увидел прямо перед собой сидящего на дереве чернокожего воина со страшно расписанным лицом.
- А-а! - закричал юноша.
Негр метнул копье. Кто-то из разведчиков упал. Со всех сторон появились дикие маски, расписанные белыми, красными и синими полосами. Хананеи, сбившись в кучу, отступали к манграм, прикрываясь щитами. Неожиданно Анад провалился в яму, не успев даже крикнуть. На дне ямы был вбит острый короткий кол, обмазанный чем-то липким и дурно пахнущим. Анад начал поспешно рыть ступеньки в стене, чтобы вылезти. Он панически боялся рассерженных ливийцев и благодарил богов, что не напоролся на кол. Выбравшись из ямы, он тут же провалился в другую, еще более глубокую и с кольями на дне, покрытыми водой. При падении он сильно повредил ногу. "Не выбраться!" - пронзила ужасная мысль. Анад похолодел: ведь никто не видел, куда он исчез.
Боевой клич вырвался из сотен глоток. Хлюпающие, чавкающие звуки удалялись. Разведчики скрылись в мангровых зарослях. Над ямой склонился чернокожий воин в боевой раскраске. Негр и финикиец долгое мгновение разглядывали друг друга. "Ударит копьем", - подумал Анад, покрываясь холодным потом. Но ливиец подал руку. Анад растерялся. Когда финикиец выбрался из ямы, его обступило множество раскрашенных воинов.
- Я не сабей, - сказал финикиец.