- Не знаю, Федор Григорьевич, иногда тяжело, когда бьешься годами над выполнением...- задумчиво ответил Ганешин, вставая и потягиваясь,- Задумать - одно, а выполнить... Подчас пустяковина с ума сводит... Ну, я пошел.- Ганешин набросил высохший плащ.
- Минутку, Леонид Степанович! - остановил его Щитов.- Скоро Ближние острова, а ты хотел захватить западный край Алеутской пучины. Остров Агатту уже близко. Где же поворачивать?
- Сейчас не помню,- подумав, ответил Ганешин,- где у них береговой огонь. На мысе Дог, кажется? Видимость его...
- ...восемь миль,- подсказал Щитов.
- Ну, это близко... Тогда по счислению, не доходя двадцати пяти миль.
Дверь за Ганешиным захлопнулась. Щитов и мичман остались вдвоем. Прошло около часа. Лента эхолота неторопливо ползла. Дно пвстепенно понижалось: уже пять километров глубины было под килем судна. Механики с точностью часов держали ход, от равномерности которого зависела точность получаемого профиля дна.
Щитов долго курил, размышляя о личной судьбе группы людей, когда-то спаянных великой войной. То ли был слишком крепок табак, то ли он курил очень жестоко, но скоро Щитов ощутил знакомую боль в груди и вышел на мостик. Дождь все еще не кончался, порывы ветра по-прежнему срывали и вспенивали гребни воли. Вдруг Щитову показалось, что далеко впереди, прямо перед носом корабля, что-то блеснуло, мгновенно исчезнув. Почти одновременно послышался хриплый голос вахтенного: "Огонь прямо по носу!"
Понадобилось добрых пять минут, чтобы слабое мерцание превратилось в белую звездочку - встречное судно. Минуты шли, но никакого признака бортовых огней. Не больше двух миль разделяло сближающиеся корабли, когда Щитов скомандовал:
- Внимание, впереди гакабортный огонь!
- Будем обгонять, товарищ капитан второго ранга? - спросил вахтенный помощник.
- Обязательно. Оно едва плетется.
- А как же курс на промере?
- Не беда, немного отклонимся.
Корабли сближались, продолжая находиться в створе кильватера. Помощник взялся за цепочку гудка - два коротких, низких и сильных звука пронеслись над темным морем, рулевой привод застучал, и нос корабля покатился влево.
В просторной каюте Ганешина горела слабая ночная лампочка. Ганешин сбросил китель, сапоги и улегся на диван. Раздеваться и забираться на койку не хотелось, да и вставать скоро... Ганешин думал о своем новом аппарате. Глубинный телевизор готов, за результаты окончательных испытаний изобретатель не беспокоился. Этим выполнена первая часть когда-то поставленной им себе задачи. Несколько лет назад старый ученый, которого сейчас уже нет в живых, говорил о победе над океаном, об атолле Факаофо. Он говорил не только о "глазах", но и о "руках"; значит, теперь дело за "руками". Возник образ сложного механизма, всверливающегося, как буровой станок, в океанское дно под наблюдением телевизора и управляемого телемеханически. Основной принцип - работа без всяких герметических закупорок; уже давно изобретены низковольтные, высокоамперные электромоторы, прекрасно работающие в воде. Вода должна быть для этих механизмов такой же естественной средой, как воздух для наших земных машин: тогда не страшно огромное давление - вот в чем весь секрет успеха!
Отрывистые гудки заставили задрожать переборку. Ганешин машинально прислушался: два коротких - поворот влево. "Кого-то обгоняем..." Встреча судов в открытом море всегда волнует душу моряка. Ганешин вскочил и стал натягивать сапоги.
На мостике Щитов и помощник увидели красный бортовой огонь и выше топового огня - еще более сильный красный свет.
- Тралящее судно,- негромко сказал помощник,- Это не гакабортный был огонь, а круговой топовый, и выше - трехцветный фонарь.
- Вижу, вижу,- отозвался Щитов,- А это видите?.. Вахтенный сигнальщик, ко мне!
На неразличимом еще борту неизвестного судна замелькал огонек. Короткие вспышки чередовались с острыми долгими лучами, вызывавшими ощущение протяжного крика "а-а-а-а".
- Вызывают нас,- буркнул Щитов,- Эге, вот оно в чем дело!
Три короткие вспышки сменились одной долгой: в темноту ночи летели одна за другой латинские буквы - просьба о помощи.
На мостике появился запыхавшийся сигнальщик с ратьеровским фонарем. Одновременно поднялся на мостик Ганешин.
- Скажите Соколову, чтобы остановил эхолот! - распорядился капитан.
Два корабля в океанской ночи некоторое время перемигивались световыми вспышками: "Риковери", Сан-Франциско" - "Аметист", Владивосток".
- У меня есть километр троса кабельной свивки,- пробурчал Ганешину Щитов,- могу им одолжить...
- Очень хорошо! Давайте подходить, может быть еще чем-нибудь полезны будем...
- Прожектор! - скомандовал Щитов.
По палубе затопали проворные ноги. Мощный прожектор "Аметиста" пробил в темноте широкий светящийся канал. В конце его возникло черное низкое судно с далеко отнесенной назад палубой. "Пусть стоит на месте, подходить буду я,- подумал капитан.- Не знаю, как они ловки..." Прожектор потух, сигнальщик быстро выполнил распоряжение, затем "Аметист" снова зажег свет и начал сближаться с неуклюжим на вид "американцем".
- Любопытно! Тоже океанографы, как и мы,- оживленно заговорил Ганешин ("американец" передал световым сигналом, что на нем океанографическая экспедиция).- Что у них стряслось?
"Аметист" подошел к кораблю, насколько позволяло волнение, развернулся лагом, и хорошо говоривший по-английски Ганешин взялся за рупор. Из отрывистых слов, заглушаемых плеском волн в борта и подсвистом ветра, советские моряки быстро уяснили себе трагическую суть происшедшего. Батисфера - стальной шар, недавно построенный для изучения больших глубин,- с успехом сделала несколько спусков. При последнем спуске оборвался подъемный канат вместе с электрическим кабелем, и стальной шар остался на глубине около трех тысяч метров - наибольшей, на какую он был рассчитан. Батисфера снабжена парафиновым поплавком и должна всплыть самостоятельно при обрыве кабеля, как только прекратится ток, питающий электромагниты. Магниты перестают притягивать тяжелый железный груз, и батисфера всплывает. Но на этот раз не всплыла. В ней два человека: инженер, построивший батисферу, Джон Милльс, и ученый-зоолог Норман Нурс. Запас воздуха - на шестьдесят часов. Уже сорок восемь часов идут безуспешные попытки нащупать батисферу и зацепить гаками за специально сделанные на ней скобы. Если шар цел и исследователи в нем живы, им осталось воздуха только на двенадцать - пятнадцать часов...
Советские моряки молча стояли на мостике. Большая грузовая стрела американского судна, вынесенная за борт, кивала своим носом, как будто показывая на волны, поглотившие стальной шар.
- Похоже, их дело труба, Леонид Степанович,- тихо сказал Щитов,- Разве нащупаешь на трех километрах в открытом море! Без берегов пеленговаться не на что... Да, не хотел бы я быть там...
Ганешин, не отвечая, хмурился, поглядывая на "Риковери".
- Федор Григорьевич, дайте мне шлюпку,- неожиданно сказал он.
Щитов увидел его тяжелый, настойчивый взгляд.
Американцы заметили танцующую на волнах шлюпку и быстро спустили трап. На мостике Ганешина окружили. Его спокойные и решительные глаза, смотревшие из-под козырька военной фуражки, прикрытой желтым капюшоном, притягивали к себе измученных борьбой людей.
- Кто начальник? - негромко спросил Ганешин.
- Я помощник начальника, капитан судна Пен-ланд,- ответил стоявший против Ганешина американец.- Начальник там.- Пенланд указал на море.
- Разрешите задать несколько вопросов,- продолжал Ганешин.- Извините за краткость, нужно спешить, если мы хотим...
- Вы хотите помочь нам? - звонким голосом спросил кто-то.
- Да. Но не перебивайте меня,- сухо добавил Ганешин,- я говорю с командиром.
- Слушаю вас,- быстро ответил американский капитан.
- Сколько у вас тралящих тросов?
- Два.
- Какой длины трос остался на батисфере?
- В том-то и несчастье, сэр, что канат оборвался около самого места своего прикрепления на шаре. Захватить за него нечего рассчитывать, только за скобы.
- На батисфере есть радио?
- Есть, но не работает, питание было только от кабеля.
- По вашим расчетам, у них воздуха еще на двенадцать часов?
- На двенадцать - пятнадцать. Это все, сколько они могут протянуть при самой жесткой экономии.
- Да, положение очень серьезное. А что вы думаете делать дальше?
- Продолжать теми же средствами - пока ничего не поделаешь. В бухту Макдональд, на Агатту, прилетят два самолета. Утром они будут здесь и привезут усовершенствованные захватные приспособления. В день катастрофы по радио вызвано военное судно, оборудованное тралом-индикатором для отыскания батисферы электромагнитным способом. Оно идет со всей возможной скоростью и может быть здесь завтра. Это, собственно, наша последняя надежда,- заключил капитан Пенланд, зачем-то понижая голос и приближаясь к Ганешину.- Вместе с нами тралили еще два военных судна, сейчас они ушли в бухту Макдональд.
Благодарю вас, капитан. Надеюсь, нам удастся помочь вам. Будьте любезны показать ваши лебедки и подъемные приспособления.
Ганешин с Пенландом спустились на обширную палубу, загроможденную бухтами тросов, с огромной лебедкой в центре. Качающаяся вместе с мачтой электрическая лампа освещала нагромождение самых разнообразных предметов.
- Мне кажется, положение безнадежно, сэр,- быстро сказал капитан Пенланд, едва они удалились от мостика.- Посудите сами: чудовищная глубина, открытое море, никакой возможности ни пеленговать, ни бросить буек... Я делаю что могу, двое суток не уходил с палубы. Там, на мостике, жена Милльса, гидрохимик нашей экспедиции. Я не хотел при ней высказывать свое мнение.