- Это пастор (Пастор - протестантский священник), - сказал Моган.- Вышел на свою регулярную прогулку по кладбищу. - Он придержал лошадь и приосанился в седле.- Добрый день, пастор Твид.
Пастор приветственно поднял руку и двинулся - так грациозно, как будто был дамой, - между надгробий к стене кладбища. Он остановился напротив нас и положил руки на каменную ограду.
- Это тот самый мальчик, о котором я слышал? - спросил он.
- Тот самый, - ответил Моган. - Я возьму его в Галилею.
Пастор кивнул. Он скользнул по мне взглядом и снова повернулся к Могану:
- Следите за ним, Саймон. Это большая удача, что вы нашли его раньше, чем другие.
- Другие его тоже нашли. Страттон уже держал нож у его горла.
- Да что вы! - охнул пастор Твид. Он смотрел на меня, хотя глаз, скрытых громадными полями шляпы, было почти не видно.
Моган повернулся в седле.
- Страттон - зачинщик,- сказал он мне. - Он связывает остальных, как обруч держит клепки в бочке. Без него они распадутся.
Лицо пастора Твида было добрым, но тени делали его суровым и мрачным. Он облокотился на ограду.
- А когда распадутся клепки, то что окажется в бочке?
Он смотрел на меня, ветер слегка шевелил поля его шляпы. Казалось, в его словах была какая-то двусмысленность, которой я не мог понять.
Он кивнул:
- Скоро увидим. - Потом серьезно обратился к Могану:
- Следите за ним хорошенько, Саймон.
- Конечно. - Он тронул поводья, и лошадь ступила вбок и вперед. Пастор смотрел нам вслед.
Моган направил лошадь вдоль грязной улочки.
- Мы прогуляемся к морю. Так немного дольше, но тебе понравится.
Легким галопом мы обогнули деревню, пересекли речку по мосту и оказались на пустоши. С моря дул соленый бриз. Мы не приближались к морю настолько, чтобы я вновь увидел Надгробные Камни или обломки "Небесного Острова", но вскоре вышли вплотную к берегу, и дорога запетляла от мыса к мысу. Примерно милю мы проследовали таким образом, оставляя за собой хвост пыли. И у каждого поворота, когда утесы сползали к полоске песка и диким остроконечным скалам, Моган что-нибудь сообщал мне.
- Это Табачная бухта,- сказал он в одном месте. - "Геенна" разбилась здесь в семьдесят девятом, из Индии.
- Мы называем ее Овечьей бухтой, - говорил он в следующий раз. - Три года назад в этом же месяце здесь выкинуло на берег "Норд" с Гебридских островов.
Каждая бухта имела свое название, данное по грузу разбившегося судна. На протяжении мили Моган перечислил шестнадцать крушений.
- Это жуткое побережье. Большинство остерегается появляться здесь ночью.
Наступил вечер. У Сахарной бухты Моган задержался, чтобы напоить лошадь из крошечного ручейка, стекавшего по камням тонкой искрящейся струйкой. Я слез с лошади и набрал воду в ладони.
- Значит, ты моряк? - спросил Моган, наблюдая за мной из седла.
- Не совсем,- ответил я.- Это мое первое плавание.
Он слегка улыбнулся:
- И куда вы ходили?
- Греция, Италия, Испания.
- И все?
Я плеснул воду в лицо и посмотрел на него сквозь радугу капель. Казалось, он сердится, но когда я протер глаза, то увидел, что на его лице улыбка.
- А вот скажи мне, - он уселся в седле поудобнее,- где вы погрузили вино?
- В Испании.
- В каком порту?
- Не знаю.
- То есть как? - Он засмеялся громко и резко, почти сердито. - Как ты можешь не знать порт погрузки?
Но я действительно не знал. Мы пришли туда затемно. Помню, каким тихим, похожим на испуганную птицу был наш бриг. "Погрузка под покровом ночи. Скрытность... как воры". Слова капитана Стаффорда. И именно эта ночь интересовала сейчас Саймона Могана.
Он спешился и сел рядом со мной на край скалы, лицом к морю. Лошадь щипала траву из торчащих тут и там вдоль ручья кочек. Моган зевнул.
- Этот ваш бриг, "Небесный Остров", чей он? Кто его хозяин?
Я задрожал. К чему он клонит? Надо отвечать.
- Это судно моего отца.
- Твоего отца? Ага. - Он придвинулся ближе. - И куда вы направлялись с этими бочками вина?
- В Лондон. - Я подобрал горсть гальки и швырял по одному камушку в волны. Шесть бросков, прежде чем Моган снова заговорил.
- Вы должны были войти с ночным приливом? Он должен был встретить бриг на пристани?
- Нет.
- А как?
Я запустил еще одну гальку.
- Он был на борту.
И тут Моган положил ладонь мне на спину, между лопаток, как будто собирался столкнуть меня с края.
- Он утонул при крушении? - предположил он.
Не отвечая, я судорожно вздохнул. Меня трясло. Рука Могана надавила сильнее, затем он внезапно ее убрал. Должно быть, подумал, что я плачу.
- Извини,- сказал он.- Оставим это. Позже ты расскажешь мне всю правду.
Что он имел в виду? Знал ли, догадывался ли, что отец жив, когда говорил о винных бочках? О чем бы ни шла речь, я был рад отсрочке. Он влез в седло, и я, выкинув камушки, тоже вскарабкался на лошадь.
Было уже поздно. Солнце почти село, наши тени неслись далеко впереди вдоль дороги. Потом свернули в сторону, когда Моган сошел с дороги на тележную колею, уходящую в пустошь.
Мы пересекали огромное пространство, тропа извивалась во всех возможных направлениях, небо на западе посинело. Тени сгустились настолько, что казалось, что перед каждой расположено обширное мрачное озеро, готовое нас поглотить. Я помнил про ворон, помнил про Томми Колвина, который поднимался над болотами с глазами, болтающимися поверх щек. И думал об отце, спрятанном в потайном месте, известном лишь Обрубку.
Вдруг Моган остановил лошадь.
- Вон там Галилея, - произнес он тихо и торжественно. - Я всегда останавливаюсь здесь на мгновение. Лучший вид по эту сторону Плимута.
- Где?
- Вон там, впереди. - Он поднял руку и показал.
Мне пришлось наклониться, чтобы выглянуть из-за него. И действительно, я увидел освещенные окна белого дома, вдвое большего, чем наш в Лондоне. За домом виднелась небольшая хижина и маленькая конюшня. Дом окружали ряды кустарниковых изгородей, расположен он был в долине, по которой протекал ручей, и так хорошо укрыт от морского ветра, что дым, выходящий из трубы, обрамлял ее венком.
Моган двинул лошадь шагом. Скрипнув седлом, он слегка повернулся ко мне:
- Мне нравится здесь. Достаточно далеко от моря, чтобы почти не слышать прибоя, но достаточно близко, чтобы расслышать пистолетный выстрел.
Прежде чем я смог понять смысл такого своеобразного измерения расстояний, он заговорил снова:
- У Мэри уже готов ужин. Она отлично готовит. - Мы миновали живую изгородь. Ворот не было, дорога просто заканчивалась у дома. - Если нам повезет, получим пирог с глазами.
- Это что?
Саймон Моган потряс головой.
- Ты утверждаешь, что живешь в Лондоне, и не знаешь! Это рыбный пирог, парень.
Он легко, по-юношески соскользнул с седла. Я спрыгнул рядом с ним.
- Эли! - крикнул он. - Черт его дери. Где ты, Эли?
Из хижины шаркающей походкой вышла шатающаяся фигура, похожая на кусок старой колбасы, тонкая, коричневая и скрюченная. Руки человека были за спиной, и он прогибался при ходьбе так, как будто его кто-то подталкивал. Посмотрев на меня, он ничего не спросил и без единого слова увел лошадь к конюшне.
Моган хлопнул меня по плечу:
- На Эли страшно смотреть, но с работой он справляется. Говорить с ним не пытайся, у него нет языка. - Он повел меня к дому.
- Нет языка?
- Ужасное дело. Гадкий случай.
Дым пахнул торфом и стлался по земле, как морской туман. Он мягко окутывал наши ноги, пока мы поднимались на крыльцо, затем проник вместе с нами в дом. При входе я остановился.
Я бывал во дворцах и замках. Но нигде я не видел такой роскоши, как в доме Саймона Могана. Весь пол помещения, которое представляло собой гостиную, покрывал громадный персидский ковер, половина которого была закрыта еще одним ковром, вдвое толще. В середине находился круглый стол, сделанный из корабельного штурвала. Его окружали кресла с высокими спинками, обитые плюшем и кожей. На полированной поверхности стола возвышались великолепные кубки из серебра и хрусталя, множество искусно выполненных сосудов. Стены украшали носовые фигуры судов, как в других домах охотничьи трофеи. Возле углового окна - судовой сундук с круглой крышкой. Повсюду, на всех полках и плоских поверхностях, расставлены золотые статуэтки, резные и мозаичные изображения, шкатулки, инкрустированные перламутром и драгоценными камнями. И это было лишь одно помещение дома. Сквозь дверной проем я увидел обеденный стол, установленный на стволы пушек.
Моган засунул большие пальцы за пояс.
- Все, что здесь находится,- самодовольно сказал он, - пришло с моря.
- С кораблекрушений, - уточнил я. Он сжал мое плечо и улыбнулся.
- Совершенно верно, парень. Море - богатая кладовая.
Это пояснение меня сильно разозлило. За каждую стоявшую в его комнатах безделушку заплатил жизнью моряк. Его роскошь куплена зарытыми в болотах трупами. Я стряхнул с плеча его руку и отвернулся.
- В чем дело? - спросил он. - Вижу я, Джон Спенсер, что ты рассердился.
Я не смотрел на него. Я стоял не двигаясь, но меня опять трясло.
- О, понимаю, - сказал он. - Конечно, ты видишь вещи с другой стороны. - Он снова прикоснулся ко мне, пальцы его были на моей спине. - Хорошо, я задам тебе вопрос. Я, что ли, направил эти суда на камни? Я ошибся в расчетах или сбился с пути штормовой ночью? Нет, не я. Тогда почему...