Жан поднялся из-за стола первым и с заговорщицким видом увлек Муссу за собой, оставив Бориса Орлова в обществе тетушки Катрин. Оказалось, посторонним нельзя смотреть на реликвию Лотреков.
– А переводчик там не нужен, – успокоила она Орлова, – они и без перевода разберутся.
Жан и Муса пробыли вне пределов веранды недолго и вскоре появились перед очами тетушки Катрин. Она только и спросила:
– Видел?
– Да, – подтвердил Муса и скороговоркой добавил, – тетушка Катрин, вы на нас не обижайтесь, но обстоятельства вынуждают покинуть ваш гостеприимный дом. Нам пора уходить.
– Пора, – от себя добавил Орлов.
Хозяйка особняка, видя как посуровело лицо Марселя, цыкнула на Жана:
– Говорила тебе, не лезь не в свое дело. Смотри, как изменился Марсель.
– Нет, нет, – Муса попытался ее успокоить, – меня сейчас интересует путь в наш лагерь. Уже темнеет…
– И все? – осведомилась тетушка.
– Почти… почти все.
– Но ты, конечно, к нам еще придешь? – спросила она, заглядывая в глаза Муссе, – не думай о плохом. Приходи, здесь тебе всегда рады.
Две реликвии
4
Но дела в полку вновь задержали Муссу Джалиля. Он смог выбраться к тетушке Катрин только через две недели. Та порядком заждалась племянника и была ему искренне рада. Теперь рядом с ним вновь был и Саша Ветродуев, полюбившийся пожилой женщине с первого раза.
– Жан скоро придет, – сказал она, – тоже тебя дожидается. Он очень беспокоится, как ты воспринял золотую вещицу. Уж слишком у тебя сделалось суровым, каменным, лицо. Мы даже испугались, не повредил ли ты рассудок на время. Ох! – спохватилась хозяйка особняка, – кажется, я сказала лишнее.
– Ничего, ничего, – утешил ее Муса, – я и в самом деле пребывал тогда в великой задумчивости. Было отчего. Это золотое кольцо, его внешний вид…, даже не вид, а само состояние… Не знаю, как и сказать… Словом, у меня возникло предположение. И я хотел его проверить в вашем присутствии.
– Ты хотел его высказать? – уточнила тетушка.
– Нет, именно проверить. При вас. А уж затем я поделюсь своими собственными размышлениями.
– Ты говоришь загадками, – тетушка Катрин улыбнулась, – как Жан. Он тоже предпочитает таинственность в нашей жизни.
– Пусть будет так, – согласился Муса.
Они сидели на веранде втроем, и тетушка угощала уланов муссом, щедро сдабривая его собственными воспоминаниями о Шарле, его жизни в этом особняке. Наконец пришел Жан, и Марсель крепко обнял брата, похлопывая его по спине рукой.
– Я рад твоему приходу.
– Тетушка Катрин вкратце передала Жану суть размышлений Мусы по поводу золотого кольца.
– Говорил ведь! – воскликнул тот, – мой брат настоящий Лотрек, он должен был проявить интерес к нашей реликвии.
Когда Жан угомонился, Муса предложил ему вынести золотое кольцо на веранду. Понимая, что сейчас может случиться нечто важное, младший брат с готовностью согласился и убежал в кабинет отца. Через короткое время он вернулся, держа реликвию на старой тряпице, оставшуюся еще от Шарля.
– Вот…
Муса бережно взял кольцо и начал неспешно его рассматривать. То подносил к лицу, то удалял на расстояние вытянутой руки. Кольцо было выполнено из старого золота. Диаметр его оказался таким, что его можно было одеть на голову, как обруч. Но это был все же не обруч. С одной стороны к кольцу на подвеске была прикреплена достаточно длинная золотая пластина – своеобразный язык. Он заканчивался изящным золотым листом. Под ним имелись две петли, в которые можно было просунуть палец. Рассмотрев данную конструкцию, Муса убедился в собственной догадке. Он сейчас держит в руках некое приспособление для запирания окна, двери или ларя. И если его размышления верны…
Муса молча положил реликвию на стол и полез в карман, ловко устроенный в его уланском облачении. Достал какой-то продолговатый сверточек и, развернув его, вытащил золотой стержень.
5
У тетушки и Жана глаза расширились, и они в один голос спросили:
– Откуда это у тебя?
– Погодите, погодите… Вначале я попробую провести одно действие, – сказал Муса.
Он взял стержень и просунул его под золотым листиком так, что тот прошел через две петли. Получилось так ладно, словно размер каждой петли специально подгонялся под величину стержня.
– Марсель! – воскликнул Жан, – откуда у тебя этот засов?
– Ты назвал мой стержень засовом? – в свою очередь удивился Муса, значит, тебе было известно, что он должен был где-то быть?
– Да, да. Отец рассказывал, будто золотое кольцо с языком представляет собой часть запорного устройства. Не хватает лишь засова, а также того, к чему кольцо крепилось.
– Это деревянный ларь, – сказал Муса.
– Откуда тебе известно? – спросил Жан.
– Наверное, – опережая Муссу, – ответила за него тетушка Катрин, – Шарль рассказал Луизе об этом устройстве. А когда отправлял ее в Россию, отдал ей засов. Так ведь? Я угадала?
– Нет, все обстоит не так. Моя мать мне ничего не говорила и не передавала. А стержень, то бишь засов, я получил от родственников моей жены. Раньше это была святыня ее рода. Теперь она стала нашей с Адель реликвией. У меня перед самым походом во Францию родился сын Ренат. Когда он вырастет, я передам этот стержень ему. А пока как талисман ношу его с собой.
Откровенно говоря, я вовсе не был уверен, что стержень подойдет к петелькам. Просто, увидев кольцо с язычком, впервые у меня появилось страстное желание продеть в петли хранимый мною засов. И еще я обратил внимание на сходство золота, из которого изготовлены стержень и кольцо. Оно… как правильно сказать… древнее и призывающее к себе…
– Ты не ювелир, – тетушка Катрин улыбнулась Муссе, – но выразился достаточно ясно. Одно не понятно, как засов попал к тебе. Хотя… Повтори, пожалуйста, имя твоей жены.
– Адель.
– Адель… Она татарка?
– Да. Только не из наших волжских татар. Ее отец переселился из Крыма на Волгу вскоре после того, как погиб его собственный отец или дед моей жены Адель.
– Он бежал из Крыма? – уточнила тетушка.
– Нет, но обстоятельства вынудили… Кстати, этот дед и… Подождите, подождите… Я сейчас вспомню… Так, так… Адель мне рассказывала эту историю, но я не очень внимательно ее слушал. Помню лишь, что ее дед нашел сундук или ларь в глубокой пещере. И отодрал от него золотое украшение, изготовленное в виде запорного устройства. Стержень-засов оставил дома, а остальное повез в Европу продавать. Он отплыл из Балаклавы на турецком торговом корабле и домой больше не вернулся.
6
– Проклятье! – закричал Жан.
– Тише, тише, – зашумела на него тетушка Катрин, – не выражай свои чувства так откровенно.
– Проклятье…, – уже тише повторил Жан и, посмотрев на Муссу, уточнил, – так ты говоришь, корабль был турецким?
– Да, кажется турецким… Постой, постой. Я начинаю догадываться. Дед моей жены отплыл в Европу… А твой дед… Кажется, вы рассказывали мне, что он иногда промышлял разбоем в морях. И там добыл это самое кольцо.
– Марсель, я подумал о том же, – сказал Жан, – а вы, тетушка?
Хозяйка особняка только вздохнула и ответила совсем иное:
– Когда мой отец вернулся из того плавания, беда пришла в наш дом.
– Вот и я говорю – "проклятье", – оживился Жан, – проклятье легло на род Лотреков, когда мы заполучили эту реликвию.
Мой дед отобрал ее у татарина и, очевидно, убил того несчастного. А любовница его сына, Шарля, попала к татарам и вынуждена была всю жизнь провести с ними. И сын Шарля, то есть внук Жана-Батиста, хотя и является Лотреком по крови, но носит имя и фамилию татарскую и исповедует веру мусульман. Вот так золотое кольцо отыгралось на этой нашей родовой ветке. А как оно отыгрывалось на всех нас, я Марселю уже рассказывал. Проклятье легло на нас. Но как от него избавиться?
– А я вот о чем думаю, – сказала тетушка, – разве не по Божьему Провидению Марсель выбрал в жены женщину из семьи, обиженной нашим дедом? Скорее, так и есть. Значит, ему дано такое право, он должен попробовать избавить всех нас от этого проклятья. Марсель, ты со мной согласен?
Муса вздернул плечами.
– Наверное, надо говорить о наших общих родах. Ведь дед Адели, снимая украшения с ларя, тоже был наказан Божьей рукой, погибнув в результате пиратского нападения. Я так понимаю, проклятье легло на всех нас не только потому, что мы убиваем и отнимаем друг у друга древнюю золотую реликвию, но потому, что вообще однажды позарились на нее, как на золотую вещь. А все дело в ином: не в золоте ее, а в назначении ее.
– Фу ты! – воскликнула тетушка и нервно провела ладонью по лбу, – даже жарко стало от твоих слов. Наверное, сейчас твоими устами сам Господь говорил. Как ты сказал: "Дело в ее назначении…" Наверное, так и есть.
– Но что это все значит? – Жан посмотрел на тетушку.
– Может быть, вернуть золотые вещи на их старое место? Как ты думаешь, Марсель?
Муса скривил губы.
– Такой неожиданный поворот нашего разговора… Да и нет того ларя давно, сгнил небось в пещере. К тому же кто укажет путь к ней?
– А ваши родственники по линии Адели? – не унималась тетушка, – наверняка они должны помнить.
– Но я ведь живу на Волге, а ее дальняя родня – в Крыму, если, конечно, не считать отца и матери Адели…
– Вот с них и надо начать! – выпалил Жан, – милый Марсель, если ты не поможешь, вымрет наш род. Да и ты…