– Да, это ужасно… жизнь так непредсказуема, – проговорила мадам Катрин, – вот и с Шарлем совершилась совершенно дикая история. Он ведь был человеком мягким, часто впадал в меланхолию. Мог подолгу сидеть, смотря в какую-то точку, и все время думал, думал. Я его не раз спрашивала: "Шарль, ну почему ты все время сидишь и неотрывно смотришь на куст барбариса?", – она указала рукой на ближайший от веранды куст. – И он мне отвечал в том духе, что думает о Луизе. Наверное, так и было.
Иногда он уходил в город и мог часами бесцельно шататься по Парижу. И вот однажды он бродил по набережной Сены, неловко поскользнулся и упал в воду. Люди видели, как он свалился, и через несколько минут бросились к берегу реки, но не увидели в ней человека. Конечно, Шарль не ожидал, что оступится, это ясно, хотя он был хорошим пловцом. Но мог ли он так быстро пойти на дно..?
Мы долго искали, думали, что течение отнесло его в сторону. Увы, ни живым, ни мертвым обнаружить Шарля не удалось.
– А вы можете меня туда проводить? – спросил Муса, – я ведь вернусь в Россию и хочу рассказать матери все о ее любимом. К тому же и сам, конечно, хотел бы почтить память отца в том месте, где он ушел в мир иной.
– Жан, – обратилась мадам Катрин к племяннику, – ты проводишь своего брата на набережную Сены?
– Конечно.
– Жан, – пояснила хозяйка особняка, – часто туда ходит. Тоскует. Я думаю, вам вместе будет о чем поговорить.
Пока Саша переводил Муссе последние слова мадам Катрин, Жан выразительно посмотрел на свою тетушку и сказал:
– Он нашел свою мать, когда погиб мой отец…
– Тише, тише! – прервала его мадам Катрин, – мы поговорим об этом с глазу на глаз и, обратившись к Ветродуеву, добавила, кокетливо улыбнувшись:
– Молодой человек, мои последние слова переводить не надо.
Глава III
Набережная Сены
1
Дела в полку отвлекли Муссу на две недели, и лишь спустя время, в назначенный день, он встретился с Жаном. Младший брат отвел его на берег реки, уложенный в массивные каменные блоки. Именно туда, где погиб их отец. На сей раз Муссу сопровождал Борис Орлов, который сгорал от желания познакомиться с "двойником" Мусы. Надо сказать, что Орлов оказался менее искушенным переводчиком, и Жану приходилось повторять одну и ту же фразу по несколько раз, что раздражало и француза, и Муссу. Джалиль даже пожалел, что взял для такого важного разговора именно друга. Но делать нечего, пришлось обходиться услугами Бориса.
Может быть, вследствие не совсем четкого перевода, может, и по иной какой причине, но Муса не уловил смену разговора, предложенного Жаном. Именно поэтому он никак не мог понять, почему брат так настойчиво пытается ему втолковать какие-то факты из собственной жизни. Причем касаемые даже не Жана, а его матери. "Наверное, – подумал Муса, – Жан очень расчувствовался и сейчас хочет высказать самое сокровенное из собственной жизни. Он деланно качал головой, как бы сопереживая рассказу брата, но сам в этом момент думал о собственной матери, оставшейся далеко в России, да еще в таком месте…
– Муса! – взмолился Орлов, – твой брат настойчиво повторяет мне одно и то же. Я перевожу, как могу. А он все повторяет и повторяет. Очевидно, твоя реакция его совершенно не удовлетворяет. Мне кажется, он пытается втолковать какую-то тайну вашего рода, но почему-то ты должен узнать ее именно здесь, на набережной Сены, у могилы отца.
– Но ведь я Жана внимательно слушаю, – возразил Муса.
– Да, но он уверяет меня, что ты его не слышишь.
– Почему же?
Муса отвлекся от собственных мыслей и полностью сосредоточился на разговоре с братом.
– Он уверяет, – сказал Борис, – что твою матушку погубил тот самый медальон, который ты показывал тетушке Катрин.
– С портретом отца? – уточнил Муса.
– Да, да, – закивал головой Жан.
– Но почему?
– Он был заговорен на случай измены Луизы, – так уверяет тетушка.
– Значит, моя мать изменила Шарлю в России?
– Я не знаю. И отец не знал. Но тетушка Катрин уверена в этом. Поэтому-то проклятие и обрушилось на голову твоей матери.
– Если это правда, – сказал Муса, – то это ужасная правда. Ведь в конечном итоге пострадали все – и я, вынужденный столько лет жить у чужих людей, и отец, любивший Луизу и всю жизнь тосковавший по ней, и, конечно, она сама.
– Вот, вот! – воскликнул Жан, – ты тоже почувствовал несправедливость такого наказания. Если оно вообще было. И я его почувствовал. Уже давно. Скажу больше: я считаю предположение тетушки Катрин неверным. А если и верным – то отчасти. Имеется другая причина, разрушившая любовь Шарля и Луизы. И хотя тетушка не велела мне говорить на эту тему, я решусь нарушить ее запрет. Ты готов меня выслушать?
– Конечно, – сказал Муса, явно не ожидавший такого поворота в разговоре с братом. Хотя уже по предыдущей встрече он уловил некую недомолвку в рассуждениях тетушки Катрин о судьбе его отца. Но тогда Муса не придал ей особого значения.
– Господа, господа! – запротестовал Орлов, – пожалуйста, не говорите так быстро. Я уже устал и не успеваю за вами.
2
Братья, не спеша, пошли по брусчатой набережной вдоль Сены, и Жан, тщательно подбирая слова, стал излагать Джалилю свою версию о тех несчастьях, которые обрушились на дом Лотреков.
– Я тебе должен сказать, что моя собственная мать никакого отношения к твоей не имела. И сила колдовства от медальона на нее никак не могла распространиться. Тем не менее, она тоже, причем очень жестоко, пострадала. Тетушка тебе не рассказывала, а я открою одну маленькую тайну. Наш отец так любил Луизу, что женился лишь на женщине, очень на нее похожей. Да и то тогда, когда все попытки отыскать твою мать живой закончились ничем.
При родах моя мать умерла. А я вот выжил, – Жан улыбнулся, но его улыбка показалась Муссе зловещей. – Прошли годы, я тоже влюбился в одну женщину. И хотя и отец, и тетушка были категорически против нашей свадьбы, я на ней все-таки женился. И вот, представь себе, при родах она тоже умирает. А наш сын Томас остается жить.
– Скажи, Жан, а почему отец был против? – спросил Муса.
– Видишь ли… Моя Жозефина была куртизанкой, как и твоя мать, а отец…
– Моя мать…, – удивился Муса, – а я не знал…
– Но не надо нам осуждать их за это. Ведь и мой отец, и я искренне любили этих женщин и были с ними счастливы. Дело в другом. Я хочу сказать тебе, что и моя бабушка, мать нашего отца, тоже умерла неожиданно. Мне рассказывала тетушка о странностях, связанных с ее кончиной. Я не буду вдаваться в подробности, но скажу главное. Когда мой дед Жан-Батист Лотрек вернулся домой из какого-то морского путешествия, бабушка сразу и умерла. Тетушка Катрин, как и отец, были уверены, что тому виной эта самая "морская" прогулка деда. Он иногда пиратствовал на море. Так, больше для души, чем по необходимости. Неугомонным был человеком. А в тот раз, как я слышал, ему улыбнулась удача. Он добыл старинную золотую вещь. И страшно был доволен.
Только после этого в семье начались беды. Умерла бабушка, которую дед страстно любил. Вскоре он запил, заболел и так в тоске по ней и умер. Как видишь, реликвия, которую он приобрел, заставляет женщин нашего рода умирать. А мужчин, горячо их любивших, страдать и пребывать в горе до самой смерти. Я очень хорошо помню состояние отца. И понимаю его. Ведь и сам после смерти Жозефины страдал не меньше. Я бы очень не хотел такой участи для Томаса. Чем он виноват? Почему должен страдать за грехи прадеда? А почему ты должен страдать?
– Но у меня, слава Богу, жена жива, – остудил его Муса.
– Речь не о твоей жене. О твоей собственной жизни. Я все думаю, почему Господь свел нас. Почему он через цветочницу Софии помог нам встретиться…
При последних словах Жана Муса многозначительно посмотрел на Орлова и подмигнул ему.
– …и вот к какому выводу я пришел. Вопреки воле тетушки, я решился рассказать тебе правду о роке, довлеющем над нами. И уж коли ты тоже Лотрек, мой родной брат, то хочу показать тебе эту реликвию.
– И где же она? – спросил Муса, – с тобой?
– Нет, – покачал головой младший брат, – мы ее храним дома, да и не смог бы я ее взять с собой. Она имеет достаточно большие размеры.
3
– Пошли прямо сейчас к нам, и я тебе покажу эту золотую вещицу! – с жаром предложил Жан, – пошли. Мы ведь как раз идем по направлению к нам. Осталось совсем немного.
Муса и Орлов переглянулись. Пора уже возвращаться в полк. Но такую возможность упускать не хотелось. Мало ли как повернется жизнь, может быть, завтра прикажут уланам сняться с места и двинуться в поход.
– Пошли, – согласился Муса, – только знай, у меня совсем нет времени.
– Да, да, мы быстро, – заторопился Жан, – ты не пожалеешь о принятом решении. Пошли.
Вскоре троица подошла к знакомой кованой калитке. И хлопотливая тетушка Катрин важно прошествовала навстречу улыбающимся братьям и Борису Орлову, который, отступив на шаг назад, быстро переводил Муссе жаркие восклицания в адрес русского племянника.
– Да тебя здесь любят! – весело добавил от себя Борис, – а я и не знал.
Вскоре все они уже сидели на веранде, и Жан рассказывал тетушке о набережной Сены, о беседе с Муссой, старательно обходя цель их нынешнего прихода в особняк. Но тетушка… Она сразу же "раскусила" своего обожаемого Жана и напрямик у него спросила:
– Ты ему рассказывал о том кольце?
Жан потупил глаза.
– Немного… Я хотел показать его Марселю.
Тетушка вздохнула. В ее глазах появилась грусть.
– Жан, мой дорогой Жан, зачем ты впутываешь в наши беды этого человека?
– Но ведь он Лотрек! И проклятие касается его тоже, как и нас. Тетя!
– Ну, хорошо. Отведи его в комнату отца.