Бурко оказался не просто говорящий. Он еще и читать умел, да не на одном языке. И говорил на них же. Читал он все, что подворачивалось под ногу, заставляя переворачивать страницы и разворачивать свитки то Илью, то кого-нибудь еще. Особенно конь любил всякие военные трактаты. Некоторые он даже зачитывал богатырям вслух. Большинство витязей с таких чтений старались потихоньку сбежать, но некоторые внимательно слушали, прикидывая, нельзя ли извлечь что-то полезное из чужой военной сноровки. Очень редко Бурку удавалось дочитать что-нибудь до конца за один раз, поскольку богатыри начинали обсуждать услышанное, и волей-неволей ему приходилось вступать в спор, хотя бы для того, чтобы показать остальным, насколько он их умнее. Больше всего киевлянам запомнился спор богатырей о колесницах. Бурко читал "Илиаду", Добрыня, Алеша, Илья и Михайло Казарин пытались продраться через непонятную размеренную речь, чтобы уловить суть. Михайло постоянно фыркал, слушая описания битв: "Ромеи - ромеи и есть. Одни поорали громче - другие к ладьям побежали. Те поорали - первые к городу бегут. Князья вот только не ромейские - друг за дружкой гоняются". Однако, когда Бурко начал читать о боевых колесницах, все четверо резко пододвинулись поближе.
- Постой-постой, Бурко, не части, - остановил коня Илья. - Ты говоришь, они на телегах дерутся, так, что ли?
- А телеги о двух колесах, - пробормотал под нос Алеша.
- Несуразица какая-то, - подумал вслух Михайло. - Телега о двух колесах ехать не может. Будет набок падать.
Добрыня со вздохом палочкой нарисовал на песке колесницу. Трое остальных наклонились над рисунком, а Бурко под шумок попил водички и схарчил Алешины сухари.
- А смысл какой тут? - спросил Алеша. - Чего на коне или пешим не биться?
- Ну, может, так удобнее? - неуверенно спросил Михайло.
- Это вряд ли, - решительно сказал Илья. - Кочки, камни, коряги, земля, опять же, неровная. Чуть замешкался - и все, уже не в телеге едешь, а пузом по земле.
- Зато стрел можно много взять, - молвил молчавший до поры Добрыня. - А в колесницу можно втроем усесться. Один правит, другой стреляет, третий рубит тех, кто поближе окажется. Вражьих коней распугивать можно, а если на ось серпы нацепить, а на дышло копья...
- А если против пешцев?
- А если против пешцев - разогнался, а перед строем повернул и вдоль него поехал. Серпами кого-нибудь порежешь, сверху постреляешь.
- А не проще ли на добром коне въехать и булавой по башкам? - спросил Алеша.
- Нам, может, и проще, - здраво рассудил Илья. - А то ромеи. Народ хлипкий, кони у них сухие и мелкие, как мыши. Тут не повъезжаешь.
- А может, попробуем? - робко предложил Михайло.
Богатыри и конь молча уставились на Казарина.
- Да я ничего, - смутился тот. - Думал, может, телегу пополам распилить...
- А чего, - начал размышлять вслух Добрыня. - У князя на дворе телег не один десяток - на них за оброком ездят. Одну возьмем - никто и не хватится, коней - моего и твоего, Илюшенька.
- Не-а, - помотал головой Бурко, - я в упряжь не пойду. Должен же кто-то вам объяснять, как это все делать надобно.
- Ну, тогда Алешиного.
- Я...
- А Алеша будет за возничего.
- А почему я? Я у батюшки только на телеге ездил, и это давно было! Вон, Илюха у нас крестьянский сын - пусть он и будет возничим.
- Во-первых, - веско сказал Илья, - я у отца тридцать три года на печи сидел, а потом сразу в Киев ускакал. И ничего о крестьянском деле не знаю. А во-вторых, ну сам подумай, что за вид у нас будет, если я буду возничим, а ты за князя стоять? За Ахиллу и Аякса мы с Добрыней будем, мы люди крупные, а ты у нас будешь вроде как Иолай.
- Иолай был у Геракла, - поправил Бурко.
- Один хрен.
- Тогда поехали.
На дворе у Владимира Илья выбрал самую крупную телегу и в два удара разрубил ее напополам, точнехонько посередине. Княжьи гридни попробовали было спорить, но Муромец, рассеянно помахивая мечом, срубил у одного чуб, и они как-то сразу притихли. Тем временем Бурко объяснял коням Добрыни и Алеши, что от них требуется. Добрынин вороной лишь укоризненно посмотрел на хозяина, а вот Алешин оскорбленно заржал. Бурко широко улыбнулся ему и прожевал кусок ненужной половины телеги. Ржание перешло в какой-то сип, и Алешин Серко покорно подошел к телеге. С грехом пополам богатыри приладили упряжь, рассчитанную для одной крестьянской лошадки, на двух богатырских зверей. Алеша, поеживаясь, сел на передок и с опаской взял в руки вожжи. Внезапно на Илью нахлынули недобрые предчувствия, и он неуверенно оглянулся на Добрыню. Но Змиеборец уже был поглощен волшебными видениями: вот он, стоя на огромной белой колеснице, торжественно въезжает в Киев после очередного похода, а Попович держит над ним венок; впереди идет Илья и выкликает его подвиги, и киевляне кидают под колеса цветы. Ромеи называют это "триумф". Добрыня торжественно вступил на телегу, которая слегка покачнулась. Илья с трудом нашел место за его спиной.
- Лук брать будешь? - спросил он в ухо друга.
- А? Что? Лук? А-а-а-а, лук, - пришел в себя Добрыня. - Нет, лук пока рано. Это мы на пробу едем. Ты меч, кстати, тоже оставь. И ты, Алеша.
Все трое отстегнули мечи и отдали их Казарину.
Бурко отошел чуть ниже по улице и, повернув голову, искоса посмотрел.
- Не совсем то, конечно, - пробормотал он. - Ну да на первый раз сойдет. ПОЕХАЛИ!
Алеша неуверенно шевельнул вожжами, но умные кони двинулись сами, и телега, поскрипывая, неуверенно покатилась вперед. Под уклон... Только тут Илья понял, что его мучило все это время.
- Добрыня, - напряженно сказал он. - Это княжий двор...
Телега пошла быстрее.
- Ну? - удивленно обернулся Добрыня.
- А там впереди, - звенящим голосом продолжил Илья, - подол.
Кони перешли на рысь.
- А мы, стало быть...
У Бурка вдруг расширились глаза и встала дыбом грива.
- ЕДЕМ ПО СПУСКУ!
- ТВОЮ МАТЬ!!!! - Бурко поднялся на дыбы, видя, как на него несутся ржущие от ужаса Ворон и Серко.
Развернувшись на задних ногах, он пустился вскачь, вниз по Андреевскому спуску, ржа на скаку:
- С доро-о-ги-и-гогого!!!
Серко и Ворон, чувствуя, что их настигает грохочущая телега, припустили за вожаком. Илья бухнулся на задницу и, дергая Алешу за вихры, благим матом орал:
- Сворачивай! Сворачивай, поповская твоя душа!!!
Замерший от ужаса, Добрыня столбом стоял в телеге, бормоча про себя молитвы. Киевляне шарахались во дворы, на глазах у вихрем мчавшегося Бурка слепой хромец, сидевший с протянутой рукой на обочине, вдруг прозрел и с воплем перемахнул саженный забор. Какая-то девка с коромыслом столбом встала посреди дороги, обессилев от страха, и Бурко только и успел ухватить ее зубами за рубаху и забросить себе на спину. Еще одну в последний момент выдернул из-под колес Илья и кинул на спину Алеше. Та пронзительно визжала.
- Люууууди!!! Ратуйте! Богатыри за девками на телегах скачут!
По всему Киеву гудел набат, люди прятали дочерей в домах и с ужасом выглядывали за ворота. На крыльцо своего дворца выскочил в одном сапоге Владимир и из-под руки пристально вглядывался вниз. Путь богатырской колесницы можно было легко различить по взлетающим вверх обломкам, разлетающимся курам ("Почему курам?" - отрешенно подумал князь) и женским крикам.
- Ну, мать вашу, защитнички, - пробормотал князь себе под нос.
- А по-моему, ничего страшного.
Князь затравленно оглянулся. Рядом стояла Апраксия, как всегда строгая в своем уборе.
- Повеселятся - и успокоятся. Это странно, но мне кажется, что я лучше тебя понимаю твоих воинов - на Рубеже тишина все лето, и твои мужи просто заскучали...
Крики стали громче, вверх полетели доски и какие-то обрывки.
- На Житний торг приехали, - машинально отметил Владимир.
- ...в конце концов, - невозмутимо продолжала Апраксия. - Ты должен радоваться тому, что твои избранные от скуки устраивают погромы, а не заговоры.
- Ну, у нас не Царьград, - ворчливо ответил Владимир. - Князь на князя - еще куда ни шло. Та-а-ак, вот они на мост въехали...
Обычно на мосту через Днепр места хватало точь-в-точь разойтись четырем телегам. Но стоило Бурку вылететь на деревянный настил и, путая ржание и человеческую речь, предупредить всех на скаку о грядущих колесничих, как середина волшебным образом освободилась. Алеша, за которого держались уже три девчонки ("Нарочно, что ли, они под колеса лезут?" - подумал Илья), ухитрился провести телегу так, что столкнул в воду только пять возов. Вылетев на Оболонь, Серко и Вороной пошли вскачь. Бурко, летевший впереди с девкой на спине, начал находить своеобразное удовольствие в этой гонке и во все горло орал песню Иолая из свитка про подвиги Геракла: "С дороги лети, быстрокрылая птица, скорее! Зверь мохношкурый, в дебрях скрывайся, не медли! Видишь, клубы над дорогой широкой поднялись! Быстрые кони летят, словно ветер, пред ними!"
- И долго мы так будем скакать? - пискнул кто-то Илье на ухо.
Богатырь пошарил за спиной и вытащил испуганную девчонку лет шестнадцати. Краем глаза он увидел, что похабник Алешка перехватил вожжи зубами, обнимая за талии уцепившихся за него киевлянок. При этом он как-то ухитрился ухватить всех троих и, похоже, жизнью был доволен. Добрыня уже пришел в себя и, судя по движениям рук, прикидывал, как оно будет - стрелять с телеги. Илья вздохнул.
- Тебя как звать? - крикнул он девчонке.
- Маняша, - тонко ответила та.
- Ну, Маняша, кони добрые и разогнались от души! Раньше Рубежа не остановятся!
- Мне нельзя - испуганно заверещала Маняша, перекрывая грохот телеги. - Меня мама дома ждет к вечеру!