Ибрагим приказал остановиться, подозвал помощника, распорядился отобрать пять рабов - мужчин и освободить, снабдив каждого съестными припасами, топором, ножом и связкой дротиков.
Привыкший к беспрекословному повиновению, помощник быстро снял колодки у двух юных братьев, одному из которых было примерно восемнадцать лет, а другому шестнадцать. У троих спросил, есть ли у них в караване жены и дети. Получив отрицательный ответ, помощник тотчас же освободил их от колодок.
- Вы свободны! - крикнул Ибрагим, восседая на слоне.
Четверо из отпущенных на волю, казалось, вовсе не удивились доброму известию, только замерли на мгновение и тотчас же дали стрекача, не сказав ни слова.
И лишь юноша негр шестнадцати лет улыбнулся, открыв сверкающие белые зубы, затем, громко смеясь, пробормотал длинную благодарственную фразу, подпрыгнул, точно молодой бабуин, отвесил два глубоких поклона и присоединился к группе свободных.
Ибрагим до предела изумился. Фрике откровенно радовался.
- Какой этот юноша воспитанный, безусловно, благородного происхождения. Поглядите, как держится! Превосходно! Прекрасно, что его освободили.
После двухчасового привала на берегу ручья отряд вновь отправился в путь. Не прошло и часа, как вошли в деревню с просторными хижинами, где работорговец знал многих из местной знати.
И когда слон очутился всего лишь в двадцати метрах от ближайшего жилища, у Андре и Фрике вырвался крик ужаса, доктор напустил на себя иронический вид, а Ибрагим дьявольски улыбнулся.
Двое братьев, три часа назад получивших свободу, шли по дороге. Младший едва волочил ноги; он то и дело падал под градом ударов, безжалостно наносимых старшим братом, который, получив свободу, не терял времени даром. Он отнял у младшего брата топор и нож, надел ему рогатку на шею, а колодку - на ногу и собирался теперь как можно выгоднее продать своего родственника.
Фрике тотчас же съехал со слона и кинулся молотить кулаками и ногами этого выродка, оказавшегося живым, жестоким подтверждением правдивости слов Ибрагима.
Мерзавец опомнился и рванул во весь опор, издавая нечто нечленораздельное. Об остальных троих не было ни слуху ни духу.
- Бедный! - проговорил гамен, обращаясь к младшему брату дикаря. - У тебя действительно нет шансов. Пошли к нам, не надо больше бояться… Я не сделаю тебе ничего плохого, напротив… Вот если бы у меня был брат, пусть даже кожей чернее твоей, пошел бы за него в огонь и воду, и не один раз, а все десять!
- Молодец, Фрике! - сказал Андре.
- Браво, матрос! - добавил доктор.
- Он теперь со мной, - ответил гамен, - слышите, он свободен, и я буду его опекуном… правильно, патрон?
Ибрагим согласился.
- Кстати, а где остальные? - прорычал он. - За глоток "алугу" они продадут и топоры и ножи. Сегодня вечером напьются допьяна, а что будет завтра, посмотрим.
Не прошло и суток, как предсказание работорговца исполнилось.
Когда после следующего отрезка пути разбили лагерь на поляне и убедились в безопасности избранного места, все расположились отдохнуть, появилась группа из трех человек. Это были получившие свободу негры. Каждый нес сработанные собственными руками колодки, и они смиренно положили их у ног Ибрагима, то есть добровольно становились рабами.
Не прошло и часа, как, еще более униженно, брат-выродок совершил подобную же церемонию.
И лишь негритенок, подопечный Фрике, остался свободным.
ГЛАВА 5
Школа стрельбы. - Двое соперников. - Гамен парижский и гамен экваториальный. - Черный брат, белый брат. - Большая охота и дрянная дичь. - Теплица площадью в семь квадратных лье. - Внимание!.. Обезьяна!.. - Нахальство, катастрофа, отчаяние. - Фрике пропал. - Тщетные поиски. - А вдруг он мертв? - Безумные скачки на высоте ста пятидесяти футов над уровнем моря. - Ужасное падение. - Идея "его величества". - Слон, распознавший охотничью собаку. - Новая опасность. - Две гориллы. - "Хочу есть".
- Ах ты, юнга разнесчастный!.. - громогласно произнес доктор.
- Но я даже не знаю, что делать, не получается, - запричитал Фрике. - Так я никогда не выиграю полдюжины пряников на празднике урожая.
- Гром и молния! Меня бесит твоя неудача.
- Раз это вас огорчает, в следующий раз постараюсь исправиться.
- Э! Прошло уже восемь дней, понял, целых восемь, а У тебя, мошенника, получается так же скверно, как и в первый день.
- Шуму-то! Выходит, от природы мои руки дырявые?
- Когда мы вернемся во Францию, я запишу тебя не в стрелковое училище, а в школу юнг!.. Еще раз!..
- Но я же сказал…
- Взвод! Внимание!.. - Доктор на борту корабля выполнял сугубо мирные функции, но обладал прекрасным командирским голосом. - По команде быстро поднимай оружие, причем приклад сам упрется в плечо. Спокойно… вот-вот, ищи точку прицела. Следи за мушкой… жми на спуск.
- Огонь!..
- Тысяча чертей!.. Ведешь огонь по цели на уровне человеческого роста, а пуля сбивает ветку на высоте свыше пяти метров!
- Дьявол! - растерянно воскликнул Фрике, красный, как мак, с растрепанными волосами.
- Повторим… Будь внимательнее. А то на гауптвахту отправлю, рекрут недоделанный!.. Спокойно, не торопись, из такого оружия можно за сто шагов попасть в горлышко бутылки. Не так ли, Андре?
- Без сомнения, однако Фрике за восемь дней учебы так и не стал соперником Кожаного Чулка.
- Черт! Это правда, ведь раньше я никогда не стрелял, разве что в театре "Шатле", в спектакле "Марсо, или Дети Республики", но там я закрывал глаза.
- Сегодня тебе и с десяти шагов не попасть в Триумфальную арку. Стреляя, ты все время рвешь спуск, тем самым смещаешь прицел больше чем на десять сантиметров. Ну, попробуем еще раз. Повторяю: ни в коем случае не спеши, но и не держись за спуск два часа, как пришитый, точно позируешь перед фотографом. Самое главное, нажимай на спуск плавно.
Раздался выстрел.
- В добрый час! - проговорил доктор. - Великолепно, матрос… Прямо в яблочко, как сказал когда-то лейтенант Гурдон с корабля "Людовик Четырнадцатый".
Прекрасный человек, доктор наконец-то отбросил напускную строгость и, искренне обрадовавшись удаче, одобряюще похлопал по плечу рекрута Фрике за меткий выстрел. Бедняга Фрике, как это представлялось со стороны, пока выглядел бы довольно жалко при встрече с любым крупным хищником Африки.
Доктору хотелось сделать из гамена отличного снайпера, но тот не мог мгновенно оправдать надежды профессора баллистики.
Доктор зашагал к мишени, отстоявшей от линии огня примерно на сто метров, мишень представляла собой полоску черной материи, приколотой четырьмя булавками к стволу баобаба. Ламперьер дал знак стрелять.
Последняя пуля попала в самый центр куска ткани. Фрике хотел похвастаться перед всем светом своей удачей.
- Получилось, - произнес доктор.
- Вот-вот, - добавил Андре, - для новичка неплохо.
Ибрагим улыбался, покровительственно глядя на юношу.
Стоя полукругом, абиссинцы иронично переглядывались, по всей видимости, скептически относясь к стрельбе гамена.
- Они, похоже, смеются надо мной… все эти типы. Посмотрим, что скажут позже, когда я отстреляю раз двести - триста. Они небось думают: все белые плохо стреляют, покажите им разок, месье Андре, как парижанин за сто шагов гасит выстрелом свечу на выбор из шести стоящих в ряд!
Не говоря ни слова, Андре улыбнулся. Взял карабин из рук Фрике, отвел затвор назад до упора, взял шифоновый платок, смоченный кокосовым пивом, и энергично протер канал ствола. Затем дослал патрон в металлической гильзе и вскинул ружье, делая кругообразные движения в поисках цели. Примерно на расстоянии шестидесяти метров на высоте шести футов висела небольшая древесная тыква величиной с огромный кулак.
Стрелок на мгновение замер, затем послышался легкий хлопок, и плод, очевидно пораженный в середину, раскололся на куски.