За то немногое время, что флотилия Моллера обреталась в Риге, Бессмертный уже успел посетить его и возобновить какие-то давние знакомства. Хозяин, стоявший в глубине погребка, у пивных бочат, взгроможденных на скамью, поднял руку в знак приветствия.
– Сядешь тут, – сказал Бессмертный Гречкину, вручая ему кружку с пивом и указывая на длинный стол ближе к входу. – Если явится полиция – делай что хочешь, лишь бы полицейские занялись тобой и забыли, зачем пожаловали.
– Будет сделано, господин сержант, – отвечал Гречкин с неожиданным почтением.
Нас же Бессмертный отвел в дальний угол подвала, куда посетители забирались редко. Там было так мрачно, что нам на стол поставили отдельную свечку. Рядом располагалась дверь, через которую то и дело пробегали то хозяин погребка, то хозяйка, то девка-помощница, то верзила в длинном мокром фартуке, так что огонек свечи от сквозняка то и дело метался и чудом не угасал совсем. Однако дверь могла в случае неприятностей послужить для нас выходом наружу – так объяснил сержант.
Как выяснилось, Артамон и Сурок, пока шли в отдалении, сговорились. Когда мы вчетвером уселись за непокрытый стол в ожидании заказанного пива с закусками, Артамон ринулся в наступление так, как он мечтал ринуться на абордаж турецкого фрегата – да не довелось.
– Мы, господин Бессмертный, изволите видеть, родственники, все трое. И мы уже замечали любопытство ваше к нашим внутрисемейным делам, – начал он. – Мы сталкиваемся в этом городе так часто, что возникают забавные мысли – вы себя ведете как кавалер, преследующий хорошенькую мещаночку!
– Вы не похожи на хорошенькую мещаночку, господин Вихрев, – преспокойно отвечал Бессмертный. – Что же до господина Морозова, то он являлся для меня некоторой загадкой, которую я с Божьей помощью разгадал.
– Каким образом? – кратко спросил Сурок, двинув Артамона локтем в бок, как ему казалось, незаметно.
– Трудно ли было сообразить? – вопросом ответил Бессмертный. – Господин вице-адмирал нарочно вызывал к себе родственников господина Морозова, чтобы узнать, не появлялся ли он в порту. И они отговорились полным незнанием. Чуть ли не на Библии присягнули, так что господин Шешуков им, возможно, и поверил.
– Когда это было? – в полном изумлении спросил я. – Шешуков меня ищет? Артошка… Вихрев! Сурков! Вы скрыли это от меня!
– Как будто у тебя и без того мало неприятностей, – буркнул Артамон, избегая моего взгляда. – Кто-то ему донес о нашем родстве…
– Это было, когда нас вызвали к Моллеру, чтобы дать нагоняй за наше отсутствие, – объяснил Сурок. – Заодно и с Николаем Ивановичем познакомились. А вы, сударь, надо полагать, лицо, вхожее и к контр-адмиралу, и к вице-адмиралу? И они делятся с вами своими переживаниями по поводу Морозова?
Он постарался произнести это как можно язвительнее.
– Вряд ли господин Шешуков знает о моем существовании, – отвечал Бессмертный. – Все это нетрудно было сообразить. Частный пристав Вейде со своими людьми побывал у вице-адмирала и в канцелярии, об этом все толковали. Он искал господина Морозова и даже, сказывали, посылал своих людей за ним в гарнизонный госпиталь. Стало быть, дело серьезное, коли господин Шешуков не смог отстоять своего офицера. После чего на лодке господина Вихрева появился новый матрос, который почти не исполняет служебных обязанностей, а приходит и уходит, когда ему угодно. Мне потребовалось совсем немного – понаблюдать, как этот матрос развязно обращается со своим командиром.
"То есть вы следили за нами, – уточнил Сурок. – Молчи, Арто! Для чего и по чьему поручению вы это делали?
Сурок явно пытался подражать Бессмертному, хотя хладнокровие и высокомерный тон того были неподражаемы, ибо он не усвоил их, а получил в виде дара Божьего от рождения.
– Я люблю разгадывать загадки и решать задачки. В последнее время я был их лишен. И я весьма благодарен господину Морозову – он оживил мое скучное существование. Но сегодня я оказался на вашем пути по совсем иной причине.
– По какой? – хором спросили Артамон и Сурок.
– Видя, как вы устремились с самокатом не к порту, а от него, я понял, что вы ждете неприятностей из-за столкновения с казаками и хотите спрятать самокат, чтобы не лишиться его совсем. Единственное место, где вы можете его поставить, это жилище господина Морозова, унаследованное вами, господа, на Малярной улице…
– Как прикажете называть такую слежку?! – возмутился Артамон. – Может, вы еще и в комнату к нам поднимались подглядеть…
– Да будет вам, Вихрев! Больше бы вы хвастались Разуваеву и Бахтину, что завели прелестную комнатку в тихом месте, чтобы водить туда хорошеньких немочек! – прервал его Бессмертный.
И тут, как говорят литераторы, воцарилось молчание.
– Артамон, ты простая душа, – сказал я, когда оно уже превысило все допустимые сроки.
Бессмертный быстро глянул на меня, как мне показалось, одобрительно.
– Проще некуда, – буркнул Сурок. – Простите, Бессмертный, вышло недоразумение.
– Бог с ним. Когда я понял, что вы собрались спрятать свое сокровище на Малярной улице, то поспешил следом, зная… хм… зная простоту ваших душ.
Судя по всему, вице-адмиральское словечко сержанту понравилось.
– Я, видите ли, приходил раньше на Малярную улицу из любопытства – я хотел убедиться, что дом порядочный и что вы, Сурков и Вихрев, доподлинно заняли комнату Морозова.
– Вы что, делали вопросы? – изумился Сурок.
– Решительно незачем делать вопросы. Я убедился, что дом хороший, с приличными хозяевами, а все комнаты в таких домах по случаю осады и беженцев давно заняты. Вы же, едва прибыв в Ригу и не имея знакомств, могли попасть в это жилище только при подсказке Морозова. Но я о другом хотел сказать. На Малярной улице мне попались престранные личности, и я мог бы спорить на ящик лучшего французского вина, что они кого-то выслеживали. Разумеется, я подумал о полиции, которая никак не изловит Морозова… кстати, я не понял толком, в чем его обвиняют… Одним словом, я поспешил вперед, чтобы убедиться, что вас с вашим драгоценным самокатом не ожидают сыщики. Увидев, как полицейский беседует с квартирным хозяином, я стал искать вас, чтобы предупредить, и не рассчитал. Я полагал, что вы, попетляв в южной части города, придете с другой стороны.
– Вы хотели предупредить нас? – переспросил Артамон.
– Что же в этом странного?
Надо полагать, Бессмертный, он же Гореслав Карачунович, он же Канонирская Чума, немало допек командиров канонерских лодок своими придирками. Добра от него не ждали. Родственнички мои переглянулись так, как, видимо, переглядываются двое крестьянских детин, что впервые пришли в столицу на заработки и увидели, как по улицам водят слона; быть такой страшной носатой ушастой твари в природе не может, просто не должно, однако ж вот она, топает и на всех плевать хотела!
– А теперь, Морозов, расскажите, что с вами стряслось и почему вы скрываетесь, – предложил Бессмертный. – Я предчувствую тут неплохую задачку…
– Простите, не могу, – сказал я, подумав. – Или же могу рассказать примерно половину – но тогда вы, как частный пристав Вейде, тоже увидите во всем случившемся мою вину.
– А вторая половина, очевидно, связана с дамой?
– Да. И потому я должен молчать.
– Весьма похвально. Что же, тем любопытнее. Излагайте первую половину! Я, видите ли, мастак решать уравнения со многими неизвестными.
– Морозов, подумай хорошенько, – предостерег Сурок. – Если мы, зная все обстоятельства, не догадались…
Его слова нуждались в переводе на общепонятный язык: если я не догадался, потому что родич наш Вихрев и не пытался…
Тут наконец принесли четыре большие фаянсовые кружки с пивом, топорщившим пенные шапки. Артамон страшно обрадовался – здешнее пиво он оценил по достоинству, Сурок же остался к нему почти равнодушен. Толстая девка доставила нам блюдо с желтым вареным сыром, в котором виднелись семена тмина, это местное лакомство тоже не всем приходилось по вкусу, но я его ел охотно, оно напоминало мне ту заварную пасху, какой угощали меня в детстве, только она была куда как слаще.
Мы молча сдули пену и отпили. Мне следовало принять решение, и я, глядя, как неторопливо Бессмертный пьет свое пиво, его принял. Что-то в этом человеке было мне симпатично – возможно, его равнодушие к мнению окружающих. Я бы не мог спокойно сидеть в погребке с людьми, двое из которых с трудом скрывают свою вражду ко мне, я бы и не оказался в обществе таких людей! Он же видел во мне живую загадку – прочее его мало беспокоило.
Я поверил в то, что он способен решать загадки, а что до его прозвищ и стычек с канонирами – не моя забота!
– Извольте, я расскажу вам первую половину моих злоключений, – сказал я. – Несколько дней назад, поздно вернувшись домой, я столкнулся с человеком, убегавшим из дома на Малярной улице. Я поднялся к себе и у самой двери обнаружил убитой молодую женщину… мою любовницу… Я побежал за убийцей, не догнал его, вернулся, и был захвачен в плен квартирными хозяевами и соседями. Они утверждали, что я провел вечер с бедной женщиной, поссорился с ней оттого, что она собралась выйти замуж за другого, почтенного рижского обывателя, и заколол ее своим кортиком.
– А что, на кортике были следы крови? – полюбопытствовал Бессмертный.
– Нет, разумеется… Погодите, про кортик сказал уже частный пристав! Соседи просто кричали, что я убил Анхен. Меня до утра заперли в подвал, утром я имел беседу с квартальным надзирателем Блюмштейном. Вечером же ко мне пожаловал частный пристав Вейде. Он догадался увязать смерть бедной Анхен со смертью ее родственницы, случившейся в мае. Девушку нашли мертвой в каменном амбаре… это был склад Голубя… Она также оказалась заколота кинжалом…