- Вы воевали с христианами, служа язычникам! - воскликнула она.
- Я воевал с мошенниками, служа мошенникам, истинное слово. Солдат удачи выбирает ту службу, где больше платят.
Капитан заметил во взгляде Дамарис презрение, но он не знал, какая горечь скрывается за этим презрением: ведь минуту назад, когда капитан говорил о саде, ей показалось, что он совсем другой человек.
- И вы всегда сражаетесь на той стороне, где больше платят? - спросила она.
- С вашего разрешения, я считал бы себя дураком, если бы поступал иначе.
Гейнор спокойно выдержал холодный оценивающий взгляд Дамарис и почти открытую насмешку, прозвучавшую в ее вопросе. Он должен был играть свою роль - ради короля. Он сам себе дивился: ему было неприятно представать перед Дамарис в роли корыстолюбивого наемника. Что ж, такова судьба...
- Война сделалась моим ремеслом, - пояснил он. - Да, я солдат удачи, но при всей кажущейся непоследовательности моего поведения я всегда проявлял последовательность в одном - служил удаче куда вернее, чем она мне, - добавил он печально.
- Как странно! - со вздохом молвила Дамарис. Откровенность капитана подавила нарождавшееся в ее душе отвращение. - Как странно!
- Что же в этом странного? - возразила Эвелин, будто защищая капитана.
- Странно, что люди приносят в жертву все лучшее в себе, подвергают свою жизнь опасности, предают честь ради выгоды, - пояснила Дамарис.
- Отнюдь не все, - произнес капитан с улыбкой, - немало и таких, кто приносит свою жизнь на алтарь мечтаний, желая заслужить благодарность монарха, любовь народа, кто жертвует собой во имя родины, грядущей бессмертной славы и прочих грез.
- И вы презираете их? - в голосе Дамарис прозвучал вызов.
- Как солдат - да, - Гейнор уклонился от прямого ответа. - Излишнее рвение не вознаграждается по заслугам и лишает человека хладнокровия. Я на собственном опыте убедился, что идеалисты уступают хорошо обученным наемникам, ибо руководствуются страстью, а не расчетом.
- Я имею в виду не результат, а цель, - сказала Дамарис, - их стремления, их верность идеалу. Вы это признаете, сэр?
И снова Гейнор спокойно выдержал ее взгляд:
- Нет, не признаю.
- Но вы, конечно, презираете послушных исполнителей чужой воли, рабов! - воскликнула Дамарис.
Она слегка оживилась, вступив в спор: сам предмет его был близок ее израненному сердцу.
- Таких, как я сам? - в голосе капитана не было обиды. - Поверьте, если бы я их презирал, мне пришлось бы подыскать себе иное занятие. Полагаю, и те и другие заслуживают уважения.
Дамарис снова устремила на капитана слегка отчужденный, оценивающий взгляд. Она заключила, что капитан чист душою: свою честность он доказал искренним признанием, не опасаясь презрения, которого она почти не скрывала. Гордая посадка головы, прямая осанка, твердая линия губ, открытый взгляд - все подсказывало Дамарис, что перед ней рыцарь высокой пробы, защитник слабых и угнетенных. Он не унизит человеческого достоинства собрата, ему может довериться женщина.
Угадав в нем эти черты, Дамарис попыталась понять взгляды капитана, казалось, противоречащие самой его природе. Возможно, ей хотелось оспорить их, доказать ему недостойность его целей, в чем она была абсолютно уверена.
- Не думаю, что человек, сделавший своим ремеслом то, к чему следует прибегать лишь для защиты правого дела, достоин уважения. Жизнь столь же драгоценна, как и честь, и подвергать ее риску из-за золота недостойно.
Если войны неизбежны, если люди воюют, то пусть воюют, защищая свободу, справедливость, высокие идеалы. Все остальное не стоит того, чтобы рисковать жизнью. Такой риск ничем не оправдан, неблагороден, - заявила Дамарис.
Она продолжила бы свои речи, но капитан слушал ее так спокойно и невозмутимо, лишь слегка улыбаясь, что Дамарис невольно смолкла и залилась краской.
- Прошу прощения, если сказала лишнее, - виновато молвила она. - В конце концов, у меня нет никакого права судить, я сама лишь хочу разобраться...
Гейнор рассмеялся низким мелодичным смехом.
- Вы сняли камень с моей души, - сказал он. - А я уж было решил, что вам недостает милосердия.
- Вы, конечно, правы, - не упустила случая вмешаться Эвелин. - Ведь вы вернулись, чтобы служить своей стране.
- О нет, вы заблуждаетесь, - горячо запротестовал капитан Гейнор. - Это означало бы, что я осознал свои ошибки и вернулся исправить их.
- А разве дело обстоит иначе? - удивилась Эвелин.
- Конечно, - отвечая Эвелин, капитан обращался к Дамарис. - Просто сейчас мне негде больше предложить свою шпагу. - Во взгляде Дамарис было больше жалости, чем презрения, и, как бы отвечая на ее немой вопрос, Гейнор продолжал: - Тем не менее, если бы нашлось дело, достойное того, чтобы ему служить, я бы ничуть не колебался, даже если бы оказался в проигрыше.
- Я так и думала. - Эвелин не сводила с Гейнора дерзкого зовущего взгляда.
Он поклонился в знак признательности.
- А пока, - продолжал Гейнор, - мне следует опасаться искушения заколдованного сада: его чары погубят бродячего наемника.
По аллее к ним направлялся грум в ливрее, и Эвелин, первой заметившая его, возвестила:
- А вот и Гиббс, милая кузина. Он хочет знать, не желаешь ли ты прокатиться на пони, которого велела оседлать.
Эвелин обрадовалась, что наконец-то избавится от Дамарис и всецело завладеет вниманием капитана, из чего читатель может заключить, что капитан Гейнор per se был небезразличен ей. Ему как мужчине полагалось курить фимиам ее мелкому тщеславию. Покорив его сердце, Эвелин доказала бы кузине свое превосходство: в данный момент соперничество с ней беспокоило ее больше всего. Но оказалось, что капитан надел сапоги со шпорами вовсе не для того, чтобы все утро бродить по саду. Он тут же заявил, что и сам желал бы прокатиться верхом.
- Если вы, мисс Кинастон, - сказал он, обращаясь к Дамарис, - позволите мне сопровождать вас, вы, в свою очередь, будете моим гидом в этой незнакомой местности. Как видите, я во всем верен своему расчетливому характеру, характеру наемника. - Дамарис с минуту колебалась, и Гейнор с должным смирением почтительно поклонился, расценив ее молчание как отказ. - С моей стороны было весьма самонадеянно предлагать вам услугу, не осведомившись, нужна ли она, - посетовал он. - Леди, я ваш покорный слуга.
С этими словами он поклонился девушкам и уж собрался уходить, но Дамарис остановила его:
- Сэр, вы чересчур поспешно заподозрили меня в нелюбезности.
Глаза Эвелин гневно сверкнули. Дамарис подумала, что крайне невежливо закончить так разговор и отпустить обиженного гостя.
- Я с удовольствием покатаюсь с вами, сэр, на предложенных вами условиях, - улыбнулась она.
И пока негодующая Эвелин, - она чувствовала себя униженной из-за такого оборота дела, - рассказывала исполненной сочувствия матери о бессовестной обманщице Дамарис и ее наглости в общении с сильным полом, Дамарис и капитан уже ехали по зеленым лугам Суррея в сопровождении грума Гиббса, деликатно следовавшего за ними на некотором расстоянии.
Прогулка оказалась полезной для обоих, особенно для Дамарис. Капитан Гейнор по ее настоянию рассказывал о себе, о своих путешествиях, о странах, где он побывал по долгу службы. Рассказ был искренний и занимательный. Гейнор не в пример другим не хвастал своими подвигами, желая произвести впечатление, и тем укрепил мнение о себе, сложившееся у нее ранее. Прогулка немало содействовала и врачеванию раны, нанесенной ее нежному сердцу. Капитан Гейнор вернул ей способность радоваться жизни, еще вчера казавшуюся навсегда утраченной. Понсфорт совершенно померк в ее воображении. Невольно сравнивая его со своим спутником, Дамарис поняла, что возвела милорда Понсфорта на пьедестал и чуть ли не преклонялась перед ним лишь потому, что вела уединенный образ жизни и не встречала настоящих мужчин.
В основе ее нынешней неуверенности был глупый уговор с Эвелин, о котором Дамарис сожалела и которому утром хотела положить конец. Но, добейся тогда Дамарис своего, она бы испытывала сейчас совсем другие чувства. Она с подозрением отнеслась бы к искреннему расположению солдата удачи, расценила бы его как корысть и тем лишь усилила горечь, накопившуюся в сердце. Теперь от былой горечи не осталось и следа.
Уговор радовал Дамарис: надо было сполна испытать муки разочарования, чтобы ощутить эту радость. Какое ей дело до того, что раскрытие обмана слегка ущемит ее самолюбие? Рядом с ней человек, называющий себя наемником, человек, чья жизнь посвящена служению фортуне. Такого человека можно заподозрить в погоне за богатым наследством Дамарис Холлинстоун. Лишь магнетизм огромной силы мог притянуть его к другой, будто богатой наследницы и не существовало.
Капитан Гейнор вошел в сердце Дамарис Холлинстоун в момент величайшего потрясения в ее жизни. Дамарис было лестно оказанное ей внимание, хотя в другое время, заблуждался бы капитан или нет, она сочла бы его внимание сущим пустяком и не испытала бы на себе его целительного воздействия.
По возвращении в поместье Дамарис была сердечно благодарна Эвелин за уговор, ранее вызвавший у нее такую досаду. И теперь она отнюдь не стремилась поскорее рассеять заблуждение капитана.