Лисовский с ужасом понял, какую цель преследует немец, и в бессильной ярости пытался принять на себя хотя бы часть его ударов. Костю отшвыривали, он катался с Сергеем по грязному днищу, кряхтел от пинков и радовался, когда земляку удавалось ускользнуть от каблуков садиста.
На ухабах ботинки соскальзывали с Сережкиного тела и опять упрочались на ребрах, стараясь их сокрушить, размозжить. Парень догадался, враг упирается руками в скамейку, усиливая нагрузку на ноги. Каждый вдох отдавался острой болью в груди. Он изнемогал в неравной борьбе, слабее прежнего сопротивлялся жестокому натиску, когда вездеход остановился. Сергея вслед за Костей выбросили из машины, прикладами заставили подняться. "Подонок!" - исступленно уставился он на сержанта. - На минуту снять бы браслеты, на куски бы разорвал!
На широкой поляне тесным-тесно от запорошенных снегом танков "Шерман", американских бронетранспортеров, самоходных штурмовых орудий, "студебеккеров", "доджей", "виллисов". Под деревьями затаились вместительные автобусы и бензовозы, а в лесной вырубке темнеют приземистые бревенчатые дома. К ним-то и повели друзей, пинками помогли подняться на крайнее крыльцо, втолкнули в небольшую, вроде прихожей, комнатку, освещенную аккумуляторной лампочкой.
Из-за стола поднялся офицер с утомленным лицом, глубокими тенями под глазами, но аккуратным, волосок к волоску, пробором. Равнодушно скользнул взглядом по пленникам, слушая рапорт сержанта.
- Сами не могли допросить и...
- Унтерштурмфюрер приказал живыми доставить в штаб, сожалеюще доложил сержант и достал ремни с пистолетами, немецкие ордена, пачки английских, французских и американских денег.
- Где вы их захватили? - с пробудившейся тревогой спросил офицер и, выслушав ответ, сказал: - Обождите, пока доложу штурмбанфюреру.
Парней поставили лицом к стене. Сергея мучила боль в груди, и он безразличным взглядом уперся перед собой.
Костя ослабился, стараясь утишить ноющую боль, и заметил, как к другу бочком-бочком подвигается его "крестник" - сержант. В руках автомат, стволом вниз. Приблизился, рывком поднял его прикладом вверх, намереваясь ударить между лопаток. Лисовский намертво сцепил пальцы скованных рук и, как когда-то пушечным ударом резал мяч над волейбольной сеткой, сбоку изо всей силы саданул немца. Тот отлетел к двери и недвижно рухнул у порога.
- Ах ты, падаль! - щелкнул затвором солдат.
- Стой! - сердито крикнул офицер, вышедший из кабинета. - Унтершарфюрер сам виноват, что не выполнил приказ. Здесь не Восточный фронт, а наш противник - не русские Иваны. Снимите с пленных наручники! - Слушаюсь, оберштурмфюрер! - Уведите унтершарфюрера. - У него сломана челюсть.
- Тем хуже для него.
Солдаты подхватили переодетого эсэсовца, поволокли, как пьяного. Он мотал головой, вырывался, что-то невнятно бормотал.
- Заходите! - кивнул офицер парням на дверь кабинета. - Опустите руки.
В большой комнате рыхлый мужчина с проклятьями ворочал кочергой большие поленья в грубо сложенном камине.
- Черт возьми, Курт, - проворчал он, - откуда они принесли сырых дров? У меня голова от дыма разболелась. Распорядись напилить сухих.
В небрежно накинутом на плечи американском офицерском мундире с майорскими знаками различия он подошел к парням и, расставив ноги, впился в них равнодушным взглядом. Конец дымящейся кочерги поднес к глазам Сергея.
- Кто такие? Чье задание выполняете?
- Мы - немцы, - щелкнул каблуками Костя, - бежали из американского лагеря военнопленных.
- Кто вам поверит? - скептически отозвался штурмбаннфюрер. - Оружием, деньгами и фальшивыми документами вас тоже в лагере обеспечили?!
- Мы разоружили американцев...
- Мне некогда сказки слушать. Отвечайте, или прикажу расстрелять как шпионов.
- Мы выполняли специальное задание, штурмбаннфюрер, и отчитаемся перед теми, кто нас послал.
- Вывести и расстрелять, - вернулся немец к камину. - Курт, не забудь насчет дров...
- Вы сделаете большую ошибку, штурмбаннфюрер. В нашей судьбе заинтересован рейхсюгендфюрер...
- Вывести!
В комнатушке парней опять уткнули носом в стену. Теперь и Сергей разобрался в обстановке. Прикинул, в какую историю они влипли, аж холодок пробежал по спине. Столько кружили, такое пережили и снова у немцев оказались. Зря Костя ерепенится, пусть сразу расстреляют, чем попасть в гестапо на страшные муки. По жилке душу вымотают. Броситься на радиста, да его же башкой долбануть по аппаратуре. Одной очереди на обоих хватит...
- Не дури!..
- Молча-ать! - заорал часовой от двери и угрожающе передернул затвор карабина.
- У нас нет времени выяснять ваши странные обстоятельства, - сухо сказал Курт, когда вышел от штурмбаннфюрера. - Отправим вас повыше, где во всем разберутся. Советую быть правдивыми и откровенными. Там шутить не любят.
Ехали в "джипе" с американским звездно-полосатым флажком на капоте и белыми звездами в круге на бортах. Дорога в выбоинах, до кюветов разбита и размята гусеницами танков и самоходных орудий. Рыхлые снежные островки сплошь запятнаны мазутом и солидолом. Рядом с шофером солдат, да еще двое сжимают парней с боков. Не двинуться, не повернуться.
Лисовский замер, невольно вздохнул. Получено несколько часов или дней отсрочки. А что дальше? Из машины не уйдешь, охрана настороже. Нечаянное движение, и на запястьях сомкнутся наручники. Придется выжидать, когда гитлеровцы ослабят бдительность. Он назовет фамилию Зоммер, вспомнит Бломерта, и до ответа из Берлина нужно бежать. Наблюдения не снимут, но вести его будут не слишком рьяно. Им необходимо вывернуться, раствориться в людской массе. А если отправят в Берлин?!
Дорога петляла в гуще лесной чащобы, среди могучих деревьев, бежала мимо древних развалин, грубо отесанных гранитных глыб, по краям горных отвалов. Порой машина зависала над глубокими пропастями, в пустоте с бешеной скоростью вращалось колесо и пассажиры невольно затаивали дыхание, судорожно хватались за брезентовые ремни. Но водитель каким-то чудом выравнивал "джип", и тот продолжал наматывать головокружительные километры.
- Пристрелим, да обратно, - зло ткнул Сергея локтем его сосед. Доложим, при попытке к бегству...
- Приказ! - отозвался старший с переднего сидения. - И мне риск ни к чему.
- Оберштурмфюрер по рации сообщил о нас в штаб, - сдержанно проговорил Лисовский. - Нас ожидают... С каких пор немецкие солдаты пренебрегают приказами офицеров?
В тишине натужно рокотал мотор, в свете фар замелькали частые снежные хлопья, похожие на резвящихся среди цветов бабочек-капустниц. На крутом повороте машину занесло, пассажиры навалились друг на друга.
- Немцы?!
- Офицеры СС, фронтовики.
- Извините, мы думали - французы.
- Считаю инцидент исчерпанным.
На выезде из леса нарвались на боевое охранение. Над "джипом" нависли разноцветные трассы пулеметных очередей. Из машины выскочил старший конвоир и фонариком подал условленный световой сигнал. Выстрелы прекратились, к вездеходу вышли трое вооруженных немцев. Вполголоса обменялись паролем и отзывом, часовые показали проезд через передний край. И снова скопище танков, броневиков, самоходок, грузовиков. Боевая техника с тевтонскими крестами окончательно встревожила Костю. Немцы готовят крупное наступление, а союзники о нем и не подозревают, отводят с фронта войска на отдых.
"Джип" остановили у контрольно-пропускного пункта. Подошел эсэсовец, подозвал к себе старшего конвоира. Парням странно видеть, как перед невысоким плотным черномундирником в струнку тянется верзила в американской армейской форме. После переговоров Костю и Сергея вытолкнули из вездехода.
- Поедете со мной, - сказал эсэсовец, - советую не глупить.
Во вместительном черном "хорхе" парней снова зажали немцы с боков, ни повернуться, ни вздохнуть свободно. После вчерашней суматошной дороги с Жаном, длинной кошмарной ночи Лисовский совсем сник, ссутулился. Грудь опять заложило, легкие с натугой вбирали воздух, с хрипом выдыхали. Эсэсовец почувствовал обжигающий жар от соседа, попытался отодвинуться:
- Тиф?! - Простуда и раны. Тот несколько успокоился, но не придвигался, и Костя вольно откинулся на сидение. Выехали на укатанное широкое шоссе, и забился, забуянил вокруг машины встречный ветер. Лепил на лобовом стекле причудливые снежные силуэты, с которыми еле управлялись щетки бойких дворников. К линии фронта непрерывным потоком катили танки, самоходки, грузовики, бензовозы. Впервые после Польши увидел Сергей столько немецкой боевой техники. Всюду регулировщики, заставы, контрольные посты, мотоциклисты полевой жандармерии.
К мрачным стенам старинного рыцарского замка подъехали хмурым промозглым утром. С тяжелых клепаных металлических ворот начались строгости. Через каждые десять метров у эсэсовцев проверяли документы, в темных переходах лучами фонариков ощупывали парней. Шли гулкими коридорами, двое эсэсовцев впереди, двое - сзади. Сергей поддерживал Костю, которого шатало из стороны в сторону. В штабе, похоже, никто не спал. Куда-то спешили офицеры с папками в руках, сквозь двери доносились громкие телефонные разговоры, пулеметной скороговоркой стучали пишущие машинки.
- Гюнтер! Герберт! Вы живы?! - бросился к парням коренастый гауптштурмфюрер. - Газеты сообщили о вашей гибели! - Ты их знаешь, Отто? - удивился эсэсовец. - Да. Они из команды покойного штандартенфюрера Пауля Бломерта. Я с ними в госпитале в Польше лежал. Куда их ведешь?
- К Грассману в разведотдел. Их захватили в Арденнах. Утверждают, что бежали от американцев...
- Стоп! Грассман подождет, а оберштурмбаннфюрер охотно с ними поговорит. Его интересуют люди с той стороны, а тут свои парни...