- А ты, чуть што, не жалей патронов и гранат, пробивайся с Женькой к мотоциклу. Не забудь шины у остальных продырявить. Ну, пока, чалдон!
Медленно, до отказа, опустил рычаг, потушил фонарик, потянул на себя потайную дверь и скользнул в узкий проем. Затаив дыхание, с ножом в руке, на цыпочках крался по ступенькам. Поднялся до уровня пола, выглянул. У входной двери на стуле дремлет гестаповец в кожаном пальто. Голова склонилась на грудь, чуть слышен храп. Ни одна половица не скрипнула под Сергеем, когда он подбирался к гитлеровцу. Ловко зажал рот, сильно ударил ножом под левую лопатку. Судорога покорежила тело фашиста, выгнула его дугой. Подергался и затих. Парень осторожно опустил его к порогу, перевел дыхание и в прихожую, а из нее - на кухню.
Постоял в дверях, пока глаза привыкли к зеленому свету ночника, тогда и разглядел немца. Уронив голову на руки, облокоченные на стол, всхлипывал и постанывал рослый эсэсовец. Бернард!- догадался Сергей, - тот, что зверски избивал Георга! Крадущимися шагами приблизился к черномундирнику, приноровился и изо всей силы ударил ножом. Но с эсэсовцем пришлось повозиться, он оказался живучей, чем хлипкий гестаповец. Долго бился в руках Груздева, сучил ногами, вырывался. Когда безвольно обвис, парень почувствовал, что взмок, а белье хоть выжми.
Тяжело дыша, потянулся к столу за сигаретами, но пришлось отказаться от своего намерения. Мелькнула соблазнительная мысль захватить комиссара гестапо живьем, но, подумав, сообразил, что ничего нового тот не скажет, зато хлопот с ним досыта хлебнешь. Заглянул в гостиную. Спит хмырь! Откинулся в кресле, одна нога на ящике для дров, другая сползла на пол. Тощий, длинный, как оглобля. Видать, жилистый, проснется - возни не оберешься. Шагах в трех, когда крался, гестаповец приподнял голову и они встретились взглядами. Даже в неярком свете камина стало видно, как судорогой перекосилось его лицо, рука молниеносно нырнула в карман, рот открылся для крика...
Вытирая о полу его френча лезвие ножа, Груздев содрогнулся от отвращения. Противно убивать сонного врага, но иного выхода не нашлось. В открытой схватке они с Костей не справились бы с черномундирной сворой. Эсэсы стреляют быстро и метко. Нечаянно разбудишь - сам в покойники угодишь. Гитлеровцы подолгу не раздумывают.
Рука тряслась. Вытер мокрую ладонь о гестаповский френч, посмотрел на стену, где раньше висел штуцер. Пусто... С новой силой подкатила к сердцу жаркая волна ненависти: такого человека, гады, загубили! А он, дурак, еще совестью мается, когда эсэсы не щадят ни старого, ни малого, ни правого, ни виноватого...
Внизу с фрицами кончено, а наверху?! По знакомой, множество раз хоженной лестнице, держась поближе к перильцам, чтоб ступеньки не скрипнули, поднялся на второй этаж. Заглянул в спаленку Женевьевы. Никого! И в той, где они с Костей ночевали, пусто. На носочках вдоль коридорчика, бесшумно раскрывая двери, добрым словом поминал заботливого хозяина, смазавшего шарниры жиром. Неужели гитлеровцы засели в засаде на улице? Нет, на дворе они не остались.
А-а, вон где они пристроились! В хозяйской спальне вчетвером разлеглись поперек сдвинутых кроватей. Чувствуют себя в полной безопасности и дрыхнут без задних ног. Автоматы под боком, руки на оружии. С ножом к ним не подступишься, от гранаты проку мало. Осколки обязательно обойдут одного-двух немцев, и тогда самому кисло придется. На испуг их не возьмешь, надо мозгами шевелить... Прокрался в угол к шифоньеру, где тень погуще, взвел пистолет и гаркнул во всю глотку:
- Хальт!
Спящих будто матрасные пружины подбросили. Спросонья растерялись, недоуменно вытаращились, не понимая, откуда захлестали пистолетные выстрелы. И сразу бешеный Костин топот по лестнице. Ворвался со шмайссером наперевес, глаза шальные.
- Порядок! - невозмутимо проговорил Сергей. - Не стреляй!
- Слава богу! - обессиленно опустил тот автомат. - Мы с Женькой от страха за тебя чуть с ума не сошли.
Женевьева, как ее Костя ни уговаривал, отправилась за Сергеем. Застыла в дверях гостиной, не страшась застывающей на полу крови. Парень, поколебавшись, переборол отвращение и полез обыскивать карманы комиссара гестапо, тревожась, как бы в них не оказалось опасных для подпольщиков документов. Вытащил пистолет, записную книжку, вчетверо сложенный лист плотной бумаги. Забрал револьверы Бернарда и гестаповца. Женевьева тенью следовала за ним, а на кухне, оборотясь к распятью, печально произнесла:
- В твои руки, господи!
- Чё, чё? - повернулся к ней Сергей.
Она вплотную подошла к нему, провела пальцами по морщинкам на лбу, приподнялась на цыпочки и поцеловала.
- У каждого свое ремесло!
От ее горькой печали и у него заныло сердце. Не оттого, что убил гитлеровцев, эту погань не жалко, а потому, что самому невольно приходится ожесточаться, если хочешь уцелеть. Вон Костя, не пощадит в бою вооруженного фрица, пристрелит из автомата или пистолета, а услышал о ноже и скис. Будто Сергею легче с врагом расправляться! Но когда от тебя зависят жизни близких людей, подавишь и брезгливость, и жалость, и сострадание. На одну ногу с черномундирниками он и не собирается становиться, но всегда постарается, хотя бы на секунду, их упредить.
- Скидай автомат, - сказал он Косте, когда тот спустился на кухню, увешанный шмайссерами, - да пошуруйте с Женькой насчет жратвы.
Они с карбидным фонарем пошли в погреб, а Сергей задумался, глядя на груду автоматов и пистолетов. С собой не потащишь, несподручно, и уничтожить жалко. По паре запасных обойм они прихватят, остальные куда девать? Штурмовой автомат придется шмайссером заменить, патронов к нему на донышке магазина осталось... Припрятать?! Эриху оружие пригодится. За стайкой в землю цинковый ящик закопан. Как-то вывозил навоз, заприметил в траве выцветший квадратик. Приподнял дерн и схоронку обнаружил. Видать, Георг ее для какой-то цели сгоношил. Пожалуй, надежнее места не сыщешь.
Автоматы на левую руку повесил, кобуры с пистолетами на правую и в сени. Отодвинул ногой гестаповца от порога и на минуту задержался. А ведь здесь можно фрицам подарочек приготовить!.. На дворе серая, мокрая темень. Рассвет приближается, надо поторапливаться. Лучом фонарика пошарил по земле, отыскивая схоронку, влез в лужу, оступился в рытвину, перепачкался в грязи, но вскоре нашел тайник. Сложил автоматы и пистолеты в ящик, деревянную крышку с дерном на место опустил, подровнял, вилами навозу подкинул. Вроде неприметно, но что другое в темноте и спешке придумаешь?
Вернулся, а в дверях встревоженные Костя и Женевьева исходят злостью.
- Ты нам долго намерен нервы трепать, кустарь-одиночка? - напустился на земляка рассвирепевший Лисовский. - Ишь, красавец-мужчина, на друзей плюет!
- Какие мои годы, исправлюсь, - пошутил Сергей и посерьезнел. - Я маракую ловушку, хочу фрицев подловить.
- Проще простого, - нашелся Костя. - Сольем бензин из мотоциклов и...
- Не голова, а сельский Совет, - рассмеялся Груздев. - А про бензин-то я забыл.
В сарае, прикрытые брезентом, горбатились три мотоцикла. Костя их осмотрел, проверил моторы и остановил выбор на тяжелом "БМВ" с коляской.
- Надежная машина, - сообщил он, - я больше месяца на такой гонял. Остальные раскурочим, в металлолом превратим.
Сергей выцедил горючее в ведро и канистру, отнес в дом. Походил, прикидывая, как лучше устроить минированную ловушку. Нашел в сенях ящик с инструментом, отобрал, что ему потребуется, и приступил к делу. Намертво укрепил две лимонки, одну над дверью, другую над порогом, поочередно вытащил из запалов предохранительные чеки, а в отверстия вставил оголенные концы проволоки. Осмотрел прихожую, подолгу останавливая взгляд на каждой вещи, вздохнул и вылил бензин из ведра на пол. Канистру поставил к порогу, поближе к гранате. Прикрыл дверь, просунул руку в узкую щель и привязал к защелке проволоку. Теперь стоило потянуть ее на себя, сработает запал, произойдет взрыв и вспыхнет горючее. Фрицам и в голову не придет, что им уготована ловушка.
У ворот его поджидали друзья. Спросил у Кости:
- Ты все взял?
- Портфель, чемодан, рюкзак, автоматы...
- Добре! Выезжай, я ворота прикрою.
- Далеко путь держать?
- B поселок. Предупредим Эриха. Смена у него в восемь кончается? - Ага... Садись, Женевьева, - и Костя откинул на коляске клеенчатый полог. Девушка зашептала заупокойную молитву, впервые отнеся ее к немцу. Но им был Георг, который приветил и согрел француженку, как родную дочь.
- Трогай, Костя! - уселся Сергей позади друга и прощально оглянулся на дом с печально-черными провалами окон. - Езжай, да смотри в оба, как бы на фрицев ненароком не наскочить!
Второй час они ждут Женевьеву. Лениво тянут из высоких фаянсовых кружек с металлическими крышечками темное, с горчинкой пиво, как кедровые орешки, грызут соленый горох, и стараются ничем не выдать мучительной тревоги за француженку. У Кости от возбуждения румянец во всю щеку, блеск в глазах, руки не находят себе места. Ему еще чудится сильный встречный ветер, ровно работающий мощный мотор "БМВ", серые тени под деревьями, ежесекундное ожидание командного окрика. Но все обошлось. Видно, гестаповцы, устроив засаду, и впрямь сняли оцепление.