Он мягко, но решительно высвободил локоть из горячих пальцев девушки и свернул на полянку, где заметил широкий пень. Взглянул на его срез: слегка вытянутые круги, значит росло лиственное дерево. Машинально определил стороны света и усмехнулся. Солнце в зените, тут и дурак маху не даст, сумеет определиться на местности. Из любопытства стал пересчитывать концентрические круги, но сбился со счету. Да и так видно, что дерево появилось на свет гораздо раньше его деда.
- Почему он на меня не обращает внимания? - с обескураживающей прямотой спросила Гертруда и присела к Сергею на пень. Я страшная, да?!
Костя растерянно пожал плечами. Он ее не понимал. То ли инфантильность детской непосредственностью у нее прорывается, то ли её бесстыдная прямота -результат пребывания в союзе немецких девушек, гитлеровском "бунддейкермедхене".
Из ближней аллеи вывалилось пятеро немцев. Двое в военной форме, трое в больничной одежде. Лица разгоряченные, раскрасневшиеся, громкий разговор, вольная походка. Едва заметили парней и девушку, смолкли, невольно подтянулись. Но ненадолго. Проходили мимо, и коренастый танкист в фуражке с золотым офицерским кантом, в двубортном темном мундире, брюках навыпуск пьяно качнулся и задиристо проговорил:
- Труда старыми вояками пренебрегает, с сосунками путается.
- Ха-ха, - игриво рассмеялся белокурый синеглазый блондин с серебряным черепом в петлице. - Труде невинность подавай, а сама в колыбели ее лишилась. Знаю баварок. Под венец идут, за юбкой десяток ребятишек тянут...
- Ха-ха-ха...
- Ганс, ты неподражаем!
Сергей вслушивался в непонятный разговор и пытался уловить хотя бы одно слово из тех, что зубрил по отцовскому настоянию. Но тщетно. Ему не нравился развязный тон немцев, их наглый смех. Вопросительно глянул на девушку и поразился красным пятнам, что расползлись по ее лицу и шее. У Кости от бешенства прыгают губы, сами собой сжимаются и разжимаются кулаки.
Груздев неторопливо поднялся, внезапным прыжком оказался перед немцем и тычком, без размаха, ударил блондина кулаком в подбородок. Ганс крутанулся, пытаясь удержаться на ногах, и упал на траву. Его приятели застыли от неожиданности, но сразу опомнились и двинулись на парней: Костя встал рядом с Сергеем и приготовился к драке. Но коренастый танкист выскочил вперед и раскинул руки.
- Хальт! - жестко крикнул он и помог подняться блондину.- Мы с тобой сами виноваты, Ганс. Привыкли со славянками не церемониться и на немецких девушек перенесли хамское отношейие.
Ганс пощупал подбородок, сплюнул розовую слюну, и его глаза загорелись жгучей ненавистью. Он что-то сказал танкисту, тот отрицательно качнул головой:
- Я тебе тут не помощник. Предлагаю испытанный метод разрешения мужских споров - дуэль. Оскорбление смывают кровью, а не рапортами начальству... Ты не возражаешь против дуэли? Нет! А вы, фюреры гитлерюгенда?..
Костя озадаченно молчал. Дуэль в середине двадцатого века в центре Европы?! Уму непостижимо! Русский против немца! Счастье, что они не подозревают о скрытой иронии случая, который для забавы подбросила старая выдумщица - судьба... А решение надо принимать. У коренастого танкиста на лице появилось брезгливое выражение. Пришлось мимикой показывать Сергею, что его вызывают на дуэль. Сперва сделал выпад воображаемой рапирой. Груздев, приготовившийся к драке, с веселым недоумением вытаращился на Костины маневры. Тогда Лисовский выставил руку с вытянутым указательным пальцем и прицелился в блондина. Несколько увлекся и чуть, как в детстве, не завопил: "Пу-у!" - да вовремя спохватился. И немцы удивленно вылупились на непонятные им манипуляции. Сергей однако понял друга, и злорадная улыбка скользнула по губам.
- Мой брат выбирает пистолет... Он контужен в Варшаве и потому плохо слышит и не говорит. Прошу его извинить...
- Хорошо, - отозвался танкист, озадаченно поглядывая на Сергея.- Несчастный случай можно объяснить неосторожным обращением с оружием. Позднее договоримся об условиях дуэли, камрады. Понадоблюсь - спросите Отто Занднера.
Немцы церемонно откланялись и, заметно протрезвевшие, ушли. Гертруда, побледневшая, с полиловевшими от переживаний губами молча кинулась Сергею на шею, крепко его поцеловала и поспешно, без оглядки, убежала. Парень проводил ее растерянным взглядом, сел на пень и закурил.
- С придурью девка, чокнутая...
- И все-таки из-за этой девки ты будешь драться на дуэли, - философски заметил Лисовский, присаживаясь к Сергею.
- Из-за нее ли, черта, дьявола, я готов всех фрицев перестрелять,- медленно, с расстановкой проговорил Сергей и спросил: - Чё они трепали, раз у Трудки по физии мадежи расплылись?
Выслушав, искренне пожалел:
- Не знал, а то бы я и второму врезал! Варнаки, над своими девками изголяются.
-О чем болтаешь? Тебе стреляться, а ты...
- Пулю меж глаз, и весь сказ. Пусть пистолет дадут, пристрелять надо.
- Малахольный ты, Сережка. И сердце у тебя не ёкает?
- Што ему ёкать? Чай не лошадиная селезенка. Под Ленинградом отъёкалось... Танкисты из пистолета стреляют хреново, к пушкам да пулеметам привыкли... Не майся, лейтенант, я этого фрица в два счета уложу.
- Поговори с тобой, - безнадежно махнул рукой Костя. - Хоть запомни, немцы из пистолета стреляют с упором на левую руку.
- Правда!- удивился Сергей. - Самому-то некогда было в бою приглядываться. Навскидку проще, но ничё, и с руки привыкну.
После сытного обеда долго спали. Сергей проснулся и не мог понять своего состояния. Необыкновенная легкость в теле, ясность мысли, исчез туман, застилающий глаза, в висках не стучат молотки. Сунулся рукой к зудящему затылку и отдернул ее. Повязка, а под ней боль сохраняется... Ха, дуэль! И придумают же фрицы, свой в своего пуляет. Какие они ему свои? Попадется Ганс на мушку, узнает, почем фунт лиха!
Только поднялись, стук в дверь. На пороге появился толстый немец в мундире, в форменной фуражке на круглой, как арбуз, голове.
- Хайль Гитлер!
- Хайль! - нехотя протянул Костя и покосился на Сергея, который повернулся к посетителю спиной, словно и голосов не слышит.
- Партайгеноссе! - приподнято произнес толстяк. - В девятнадцать часов вас просят прибыть для очень торжественной церемонии. Форма одежды парадная...
Он отступил в сторону и два солдата внесли комплекты танкистского обмундирования.
- Я рад случаю заранее вас поздравить, партайгеноссе, - таинственно улыбнулся толстяк. - Хайль Гитлер!
- Обалдеть можно, - полез в затылок Сергей, но отдернул руку.- За кого они нас принимают? Не в жилу мне эта канитель.
- Как бы нам поперек горла эти почести не стали, - волнуясь, зашагал по комнате Лисовский. - Спросят наши, как мы боролись с немецко-фашистскими захватчиками, что ответим? Коньяки с эсэсовцами распивали, на мягких перинах нежились, с немками целовались, на дуэлях стрелялись...
- Чё ахинею порешь! - рассвирепел Сергей. - Не помирай раньше положенного времени!
- Не кипятись, Сережка! Тошно мне, потому и несу напраслину.
Оделись, по очереди тоскливо посмотрелись в зеркало. Вылитые эсэсовцы! Черные мундиры без знаков различия, зато с молниями в петлицах и шевронами с надписью "Герман Геринг" на рукавах. Прикинули, с какой стороны подвесить кортики в позолоченных ножнах с гравировкой по рукояти.
- Чё нас выряжают, как женихов?! - недоумевал Сергей и, вытащив кортик из ножен, пальцем провел по лезвию. - Тупой, верхом до Иркутска свободно доедешь... До Иркутска!- растерянно повторил он. - До Иркутска...
Костя заметил повлажневшие Сережкины глаза и поспешно отвернулся к зеркалу. Потрогал синяк, подумал машинально, что не мешало бы его припудрить. И обозлился на дурацкие мысли, бесцеремонно хозяйничающие в голове. Для кого наряжаться, зачем наводить на себя лоск?
В просторном помещении около сотни офицеров в парадных мундирах, при орденах и медалях, с золотыми значками за ранения и серебряными за участие в рукопашных схватках, с нашивками на рукавах за подбитые танки разбились на группы и вполголоса разговаривали. Пришедших последними встретили сдержанно и без любопытства. Холодной отчужденностью веяло от танкистов, не принявших в свое общество чужаков из "гитлерюгенда" Сергей и Костя одиноко стояли у стены, и негромкие шутки, тихий смех огибали их стороной. Им едва заметно кивнул Отто Занднер, а Ганс инстинктивно потрогал взбугренный подбородок и зло сверкнул взглядом. - Ахтунг! Внимание! Смирно-о!
Огнями вспыхнула люстра, и офицеры вытянулись. В дверях показался танкистский генерал и штандартенфюрер с небольшой свитой. Немцы по команде выстроились тесным квадратом. Генерал, упитанный, с багровым лицом, гаркнул во всю глотку:
- Хайль Гитлер, камрады! Рад встрече с боевыми друзьями!..
Сергей с любопытством разглядывал фашистского генерала. Мундир зеленовато-серого цвета с красным высоким стоячим воротником, подпирающим толстые складки на шее, топорщится на животе, витые серебром погоны прилегли к широким плечам, в узкие брюки со штрипками едва вмещаются жирные ляжки, лакированные ботинки на резинках напоминакгг по размерам разношенные чуни. А голосище как у дьякона. Рявкнул, на люстре подвески хрустальные звякнули.
Не узнать и их знакомца. В черном эсэсовском мундире, при полном параде. Лицо, как у хорька, носом поводит, глазами сверлит. С головы не снимает белоснежную повязку, форсит, цену себе набивает.
- Я рад приветствовать юных друзей штандартенфюрера Пауля Бломерта! Они героически сражались в Варшаве, сумели перехитрить бандитов и чудом спаслись из их рук, навели страх на лесных партизан...