Услышав зябкое постукивание моих зубов, Бронислав Устиныч сказал:"Ну вот что милый, пошли ка наружу. Там какое-никакое, а солнце. Пока же вот, глотни. Это я тебе как медик прописываю" – он протянул мне плоскую титановую флягу и шмыгнув носом добавил – "Нам сейчас ещё больных не хватало".Во фляге, как я почему то и ожидал было всё то же – виски "Катти Сарк". Владыка морей, благослови запасливых и главное щедрых боцманов!
Приложившись и сам ко фляге, вероятно так же из соображений профилактики простудных заболеваний, Бронислав Устиныч продолжил: "Знаешь, у небольших народов, имеющих крохотные, похожие на посёлки столицы есть масса своих выгод и преимуществ. К примеру все знают всех и все родственники. Когда я посетовал, что на столь важное мероприятие, как охота с моим будущим братом меня советского моряка попросту не отпустит начальство, то Миник только кивнул и сказал, что всё устроит. Я честно скажу не поверил, привык, что в нашем мире слова недорого стоят".
Утром вызывает меня капитан наш Ромуальд Никанорович, ну ты помнишь- махонький такой, которого мы со вторым штурманом (два лося рогатых) случайно на мостике зашибли. Это когда ещё Витька Шептицкий местный айсберг на таран взял и пароходик наш таким макаром в Готхоб – Нуук на ремонт отправил. Зовёт он меня в каюту и так торжественно, пошкрябывая бородёнку заявляет: "Для вас, Бронислав Устинович есть задание государственной важности".
"Высокое партийное начальство доверяет вам – беспартийному(цени мол) проведение важнейшего мероприятия политического масштаба. Так и сказал "Цицерон морской". Вы направляетесь на трое суток укреплять мир и дружбу между советским народом и коренным населением острова Гренландия. Вы зарекомендовали себя как ответственного и в меру пьющего товарища. От себя добавлю – Бронислав не подведи, покажи товарищам чукчам, тьфу эскимосам настоящее советское воспитание. Вот тебе, 25$ командировочных, но особо не шикуй, будь скромен".
Выхожу я с мостика, спускаюсь по трапу, а у трапа Миник стоит, на капот своего зелёного москвича рукой опёрся и улыбается, что твой Элвис Пресли у розового кадиллака.
– "Гутен таг," – говорит – "майне кляйне брудер".Шутит значит. Это он промеж своих эскимосов, то бишь гренландцев – калааллит высокий да статный, а мне мой новый друг-ааккияк в самый раз по грудь. Наклонился я слегка – поздороваться, а он тут странное удумал – ухватил меня рукой за шею и давай своим носом о мой шнобель тереться. Я аж взмок с перепугу, оттолкнул я его слегка:"Вас ист дас?" – Что это, мол, за шутки. Он смеётся, это говорит по нашему, по калааллитски просто приветствие. Давай, говорит, садись, поехали. А если с девушкой, тогда не так простецки, как сейчас, а совсем по другому нежнее и тоньше. Куда там, мол, вашим поцелуям. Наши носы умеют выразить в тысячу раз больше, чем ваши губы. Ну ничего наши девушки тебя быстро обучат. Взглянул на меня в зеркало заднего вида и серьёзно так добавил:"Если захотят".
А с командировкой этой охотничьей он так устроил. Оказывается в Гренландия уже тогда была что-то вроде автономной провинции в в королевстве Дания. И было у них кое-какое самоуправление и даже своё правительство местное, ну что-то вроде наших месткомов или собесов, я не очень вникал. И оказывается Миник (кореш мой новоиспечённый) не последний человек в том самоуправлении. К тому же один из его дядьёв не больше не меньше, как член правления фирмы "Урсус", той самой, которая наш траулер зафрахтовала. Дальше – дело техники. Позвонили нашему представителю из министерства, тому который в шляпе щеголяет и пообщались по деловому, мол для обмена опытом надёжный человек нужен из экипажа и чтобы какой-то из трёх языков знал: датский, английский или хотя бы немецкий. Всё просто.
Вот мы уже и в пути на охоту. Выехали за город, подъехали к какому-то ангару длинному. Миник ворота открыл, а там вездеход на гусеничном ходу. Тут он из багажника москвича достает ружьё в чехле, не новое, но ухоженное, германской фирмы Зауэр. Оружие двуствольное, вертикалка, с тремя крупповскими пересекающимися кольцами. Пока Миник вездеход готовил я к сопке отошел, ружьё пристрелять, благо патронташ он мне тоже выдал. Стрелял я ещё с войны неплохо, но гладкоствол особого пристрела требует. Пристрелялся по камешкам, всё ништяк – бьёт кучно.
"Сели мы в вездеход, поехали. Местность тяжелая, тундра, да скалы, трава редко, чаще мох. Растрясло с непривычки, я же не танкист какой, не дай боже. Долго ехали, всё на север и на север, часа четыре и всё время как будто в гору и снежных полей всё больше и больше. Вдруг ещё резкий подъём и выскакивает наш вездеход на ледяное, белое плато, покрытое волнами застывшего снега и как будто на море шторм был и волны эти какой-то чародей в один миг заморозил. Ох и красота я тебе скажу, Паганюха. Всё сверкает, как будто алмазы рассыпаны, даже глаза заслезились. Этого не передашь, это надо видеть. Что сказать – "Великое ледяное царство"".
Глава 16. "Штормтрапы на скалах"
Глоток другой шотландского виски под сводами полярных скал, а так же мастерство рассказчика моего напарника по пещерной вахте окончательно привели меня в состояние романтической эйфории и я, воспылав дружеским восхищением вослед одному не слишком романтичному историческому персонажу уже готов был воскликнуть: "Бронислав Устиныч, эта штука, эта ваша гренландская эпопея посильнее "Белого безмолвия" Джека Лондона". Но… высшие силы не допустили такой пошлости.
Мы с боцманом вдруг явственно услышали звук. Он шёл снизу из этой тёмной мрачности или мрачной тёмности, это уже как кому нравится. В общем внизу, в чёрной глубине кто-то живой гулко и мощно рявкнул, затем раздались странные звуки, как-будто отряхивался мокрый, только что вылезший из водоёма гигантский косматый сенбернар. Затем неизвестный обитатель тьмы рявкнул ещё пару раз и затих.
Я всё это время сжимал в руке ракетницу, которую рефлекторно схватил, благо Устиныч положил её между нами. Рука у меня вспотела от внезапного шума, а точнее от испуга им вызванного, палец соскользнул на гашетку и… вылетела птичка. Грохот раздался такой, будто пальнули из пушки. Белая слепящая ракета ударилась о ближнюю скалу и рикошетом вернулась к нам с боцманом, слава Богу не попав ни в одну из целей. Затем началась какая то буйная огненная феерия с каскадами сверкающих искр и прочими фейерверками.
Поскольку это огненное шоу мы с боцманом не заказывали и платить за него уж точно не собирались, то не сговариваясь рванули к выходу под ободряющий мат Устиныча. Когда словно морские черти из чёрного жерла пещеры мы выскочили на поверхность, мой седоусый приятель, едва отдышавшись, произнёс сакраментальное:"Да Вальдамир, ты хоть и не боцман, но шутки у тебя боцманские".
– "Что это было?" – дрожащим голосом осведомился я. – "Привидение – дикое, но симпатичное – вспомнил Устиныч мультик про Карлсона".Скорее всего это была игра звука в замкнутом пространстве. В таком месте даже мышь может наделать шума не меньше слона. Cлушай, Вальдамир, а ведь у тебя просто какой то талант притягивать к себе всякие события, как у твоего тёзки Паганеля, тот тоже был магнитом для всяких, понимаешь, происшествий. Мы с тобой знакомы всего ничего – пару месяцев, а приключений вокруг тебя и нас соответственно, как в романе Жюль Верна, понимаешь. Вот мы с тобой в этой скале меньше пары часов просидели, а успели и привидение подземное приманить и фейерверком полюбоваться и всё твоими молитвами.
Ладно давай посидим снаружи, солнышко северное худо бедно, а греет. Если не в тени то почитай градусов 15-18 будет. А знаешь ведь там на ледяном панцире гренландском даже загорать в полярный день можно и загар такой бронзовый, получше чем в Ялте или на Канарах. Мы, как на ледяное это плато с волнами снега застывшего на вездеходе то выскочили, так я, скажу тебе, просто ослеп от белизны, да ещё кристаллы ледяные на солнце сверкают, так, что глазам больно. Есть такая штука – снежная болезнь, когда роговица получает солнечный ожог на снежных полях от отраженных лучей Солнца. Миник конечно это знал и очки тёмные для меня припас, а сами то местные к такому делу привычные, почитай веками тренировались. Как у калааллит говорят, охотник-инук – настоящий человек.
Тут включает он рацию коротковолновую и вызывает кого-то. Ты, Рони-ааккияк, говорит он мне, разомнись пока минут десять пока мой брат-инук не подъедет. Вышел я из вездехода, поразмяться и вправду стоило, растрясло меня порядком с непривычки. Прохаживаюсь, жду когда послышится шум двигателя того на чём это брат Миника подъехать должен. И тут на тебе – тишина полная и в этой тишине появляется на вершине ближайшего ледяного бархана какие-то косматые тени, затем доносится возглас, на высокой такой ноте, почти визг – Унаие!!! Юк! Юк! Юк!
Тени эти превращаются в запряжённую веером собачью упряжку и летят вниз по снежному насту, следом взлетают над вершиной бархана длинные нарты, красиво приземляются и вся эта гренландская экзотика натурально прёт на меня со скоростью выше собачьего визга. Признаться честно, струхнул я малость от неожиданности, да и дежавю какое то. У них, что в Гренландии, такое своеобразное чувство юмора – живых людей наездом пугать?
То понимаешь родным "Москвичём" давят, то экзотикой этой собачьей. И что потом на моей могилке напишут: "Здесь покоится боцман Друзь, героически погибший под собачками". Ну братец этот на нартах в двух метрах от меня притормаживает своих гренландских хаски-киммеков, а нарты по инерции вылетают вперёд и разворачиваясь кормой останавливаются прямо возле носков моих унт. Семейное это у них с Миником, что ли?