7
Андрей тоже успел разглядеть брата. Попытался вырваться из кольца человеческих тел, чтобы подойти поближе, но не успел – красноармейцы уже начали рассаживаться по машинам.
– Ты куда? – поинтересовался Николай Степанович, заметивший, что его племянник собирается рвануть вдогонку за освободителями или оккупантами, – шут их разберет!
– Там… Там Алешка!
– Не может быть!
– Точно!
– Значит, живой…
– И не просто живой. Командир. Охвицер! Я к нему, дядя Коля… Добре?
– Не спеши, сынку, у Леши могут быть неприятности…
– С чего бы это?
– Из-за родственников на чужбине… Говорят, Советы не жалуют связи с заграницей…
– Так цэ ж мой родный брат, батьку!
– Кто знает, доложил он о твоем бегстве или нет.
– И то правда…
– Если это Алеша – вы еще встретитесь. Непременно.
– Дай Боже!
– А сейчас – бегом к пану! Пришла пора поквитаться с ним!
8
Возле поместья, огражденного высоким сплошным забором, собралась шумная толпа. Несколько крепких хлопцев налегли на ворота, те вскоре поддались и распахнулись… Однако свершиться мести в тот день было не суждено. Сельчане успели заметить лишь столб пыли, вздымаемый панской каретой, которую лошади быстро уносили в сторону леса. О потайном ходе в селе поговаривали и раньше, только вот перекрыть его никто не удосужился.
– Убег, паскудник! Жаль, не удалось всадить вилы в его тощую, костлявую дупу, – грустно улыбнулся Павелко.
– А может, и хорошо, что так получилось? Грех на душу не взяли, – не по-юношески рассудительно заключил Андрей.
– Поживем – увидим, – вздыхая, согласился Николай Степанович.
9
В первый же день новой власти на господской усадьбе появилась новая вывеска – "Клуб". В обед кто-то повесил на стене объявление, выведенное корявым почерком на обычном листке бумаге: "Сегодня – вечер танца! Приглашаются все!"
Раскланиваясь перед сельскими девчатами и парубками, которых немало набилось в новое учреждение культуры, поздно вечером в зал вошел Андрей Клименко. И сразу приметил незнакомую светловолосую девчонку, лихо отплясывающую украинский народный танец в паре с немолодым усатым красноармейцем и еще несколькими присоединившимися к ним солдатами. Ощутив на себе пристальный взгляд, та улыбнулась и жестом пригласила парня в круг. В это время музыка закончилась. Пока меняли пластинку, они не сводили глаз друг с друга. Когда из граммофона наконец полилась тонкая лирическая мелодия, Андрей набрался смелости и подошел к незнакомке, точнее, к сопровождавшему ее бойцу.
– Панэ офицер, позвольте вашу дивчину?
– Чего он хочет, Наталия Петровна? – удивленно пробасил тот.
– Спрашивает у вас разрешения пригласить меня на танец.
– Отставить буржуазные предрассудки! Никакой я тебе не пан. И вообще… В нашей стране давно установилось равноправие в отношениях между мужчиной и женщиной. Ты хочешь с ним танцевать?
– Да, – зарделась девушка.
– Тогда прошу…
Молодые люди закружили в танце:
– Как вас зовут?
– Наташа.
– А меня – Андрей.
– Очень приятно.
– Откуда вы к нам?
– Из Харькова. Буду работать в библиотеке. Вы умеете читать?
– Да.
– На русском?
– На украинском. И на польском. Немного.
– И кто ваш любимый писатель?
– Шевченко. А еще – Леся Украинка. Она – наша землячка, здесь неподалеку находится имение ее родителей.
– Свозите на экскурсию?
– А этот позволит? – Андрей кивнул на усача, бдительно следившего за каждым их движением.
– Посмотрим. Как папа скажет.
– Твой отец командир? – догадался Клименко.
– Да. Начальник штаба капитан Березин. Но это – военная тайна!
– Понял.
10
Алексей давно написал родственникам письмо. Запечатал его в конверт и с тех пор все время носил на груди в застегнутом на пуговицу накладном кармане гимнастерки. Никакой политики. Только личное. "Здравствуйте, дорогие Анна Васильевна и Николай Степанович! Как вы живы-здоровы, как ваши дети?" Там, где надо было указать обратный адрес, начеркал: "Главпочтамт. До востребования". И все равно долго не решался бросить послание в почтовый ящик. Сегодня, кажется, наступил удобный момент, чтобы сделать это – его назначили старшим патруля и теперь везут в соседний большой город…
Очутившись на центральной улице, лейтенант приказал двум подчиненным солдатикам подождать на улице, а сам решительно шагнул в середину серого здания, возведенного еще в прошлом веке по распоряжению царского правительства, всегда уделявшего повышенное внимание благоустройству новых территорий.
За столом сидела миловидная девушка лет двадцати, ухоженная, опрятная.
– Доброго дня! – улыбнулся Клименко, вспоминая, как приветствуют друг друга местные жители.
– И вам того же!
– Куда можно бросить письмо?
– В Россию?
– Нет. По области.
– Оставьте у меня. Я все сделаю сама.
Алексей рисковал. Он догадывался, что о послании, отправленном советским пограничником, сразу может стать известно "компетентным органам", но все же надеялся, что ничего крамольного они не обнаружат.
Так и случилось. Особисты быстро установили личность отправителя, но никаких мер воздействия по отношению к нему применять не стали. О том, что у лейтенанта Клименко есть родня на освобожденных территориях им было известно давно из рапорта Василия Ефремовича Никитина. Поэтому письмо изымать не стали. Пускай переписываются, общаются. До поры, до времени…
11
С приходом советской власти в "освобожденных" деревнях появились газеты на русском и украинском языках. Причем как свежие, так и прошлых лет. Правда, особым разнообразием их содержание не отличалось. Развернутые сводки с трудовых фронтов, несколько скупых строчек о международном положении и тщательно отретушированные портреты советских вождей, чуть ли не целиком заполнявшие первые страницы.
Местные жители знакомились с сообщениями прессы, собравшись в узкой и неудобной коморке, ранее предназначавшейся для хранения музыкальных инструментов сельского фольклорного коллектива – единственного носителя национальной культуры во всем районе, а теперь переоборудованной под библиотеку.
Новости с полей или строек коммунизма крестьян почему-то интересовали мало. Гораздо больше их занимало внешнее сходство некоторых односельчан с "видными представителями коммунистического движения" и просто известными людьми. Лысющего, круглоголового Николая Павелко сразу же облагодетельствовали кличкой Ленин. Кто-то стал Берией, кто-то – Ворошиловым. А вот в облике Андрея Клименко нашли схожие черты с самым известным советским воздушным асом, не так давно погибшим при загадочных обстоятельствах во время испытаний новой авиатехники.
С тех пор к нему прилипло прозвище Чкалов.
12
Алексей Клименко прильнул к биноклю. На той стороне Буга обосновывались немецкие солдаты. Как всегда – спокойно, организованно. Без лишней суеты и свойственной русским нервотрепки.
Майор Никитин подкрадывался к подчиненному, как ему казалось, тихо и незаметно, однако молодой офицер давно обнаружил присутствие старшего по званию и боковым зрением тщательно следил за всеми перемещениями командира.
– Не прячьтесь, Василий Сафронович. Я вас сразу заметил.
– Похвально… Похвально… Ну, как тебе новое мес то службы?
– Красота!
– А что немчура?
– Окапываются.
– Так вроде бы обед по расписанию.
– Еще две минуты.
– Дай-ка я сам взгляну на их порядки.
– Пожалуйста!
Как только майор взял в руки бинокль, немцы бросили работу и стали снимать с себя одежду. Спустя мгновение самые ретивые из них уже хлюпались в воде.
– Что-то я не очень верю в искренность нашей дружбы, – обронил Никитин, обращаясь то ли к лейтенанту, то ли к Господу Богу, то ли к самому себе. В это время с запада донесся шум мотора, и вскоре в небе появился самолет со свастикой на фюзеляже. – Смотри, что творят, союзнички…
– Совсем нюх потеряли. Врезать бы по нему из пулемета, да нельзя – приказ.
– Вот-вот. Проявляйте выдержку, товарищ лейтенант.
– А если они начнут сбрасывать бомбы, что тогда?
– Личный состав в укрытие – и не отвечать на провокации.
– Да ну? Так они и до Москвы дойдут…
– Мы с тобой люди военные! Сказано – не поддаваться, значит, не поддаваться. Сам знаешь, мне все это тоже не больно нравится. Но другого выхода нет. Так что терпи, сынку…
– Есть терпеть! – нехотя согласился Клименко.
– Командир заставы, – продолжил майор, – твой тезка – Лопахин – несмотря на невысокое звание, человек уравновешенный, мудрый. Да и боевого опыта ему не занимать. Все-таки Халхин-Гол за плечами… Слушайся его, как отца родного.
– А вы?
– Я иду на повышение.
Андрей уткнулся носом в грудь майора и чуть было не заплакал:
– Спасибо за все, батьку…
– Отставить, товарищ лейтенант!