И сам удивился - с чего это вдруг ему захотелось выдать хоть корявый, но комплимент? С чего это вдруг он так крепко обхватил эту костлявую талию? Неужто так развезло от выпитого? Да нет, вино не виновато…
Он просто не мог оторваться от нее. Когда карета остановилась, Гончар выскочил первым и подал руку Берте. Не дав ей ступить на землю, он подхватил девушку на руки.
- Куда идти?
Его обступили смеющиеся люди.
- Вот это кавалер! Эй, Натали, дай мне тебя поносить! Не до кровати, так хоть до порога!
- Надорвешься!
- А мы вдвоем!
- Двоих маловато будет!
Тандерс в обнимку с Натали шагал впереди, расталкивая толпу. Они поднялись по лестнице и остановились в полутемном коридоре. Снизу доносились звуки пианино, оживленный гомон и хлопки шампанского.
- Тут что-то празднуют? - спросил он у Берты.
- Тут всегда празднуют. - Она похлопала ладошкой по его груди. - Опусти меня, мы уже пришли.
- Не могу. Мне кажется, ты исчезнешь, если я разожму руки.
- Как же мы будем пить кофе?
- А мы не будем.
Он толкнул ногой дверь.
- Не сюда! - Она засмеялась. - Моя комната дальше…
- Эй, Стивен! - прокричал ему вдогонку Тандерс. - Берта хорошая девочка, будь с ней вежливым!
И он был с ней вежливым. Он отвернулся, когда она расшнуровывала платье. И сел в кресло, чтобы не мешать ей прибрать в комнате и приготовить постель. Она скрылась за стеклянной дверью, откуда послышался плеск воды, а потом снова появилась перед ним. Черная прозрачная блузка на тонких бретельках едва прикрывала грудь и живот. Худые ноги были затянуты черными чулками. А между блузкой и подвязками было нечто такое, от чего он сначала рассмеялся, а потом вдруг зарычал, как зверь. Он увидел белые полупрозрачные панталоны с кружевами. Такие он раньше замечал только на девочках из кордебалета, и все удивлялся, неужели эти кружева кого-нибудь могут возбудить. Оказалось, могут. Особенно, когда они подрагивают прямо перед твоим носом.
- Ты будешь послушным мальчиком? - спросила она, садясь в кресло напротив и закинув ногу на ногу. - Я не хочу, чтобы наутро вся кожа была в синяках и царапинах. Ты же не будешь вести себя, как пьяный медведь?
- Разве я пьяный? - хрипло спросил он, не узнавая своего голоса.
- Джек сказал, что ты приехал навестить своего друга, который сидит в тюрьме. Это правда?
- Да.
Зря она заговорила о Майвисе… Хотя нет, не зря. А очень даже кстати.
- Что такого натворил твой приятель?
- Ничего. Его схватили по ошибке. Я хочу его вытащить. Берта…. Это немецкое имя. Ты немка?
- Дурачок. Это не имя, а кличка. Меня зовут Мелани, Мелли. Как тебе больше нравится?
- Милли.
- Хорошо, называй меня Милли. Если ты хочешь вытащить друга из тюрьмы, надо идти к судье. Он милый старик, но иногда бывает ужасно вредным. Представляешь, он хотел закрыть наше заведение. Хорошо, что Мартин вступился.
Она двумя руками подняла кверху свои длинные черные волосы.
- Как я хочу сделать высокую прическу, чтобы шея была открыта. У меня красивая шея?
- Бесподобная.
- Я бы хотела открыть всю шею, и оставить на ней только нитку жемчуга. Но настоящий жемчуг трудно найти. Что еще у меня красивого?
Волосы снова упали на ее плечи. Она перекинула ногу через подлокотник, и Гончар опять уставился на панталоны. Сквозь тонкое полотно темнел лобок.
- У тебя красивые ноги.
- Не слишком красивые. Бюст лучше.
Она приспустила блузку, чтобы он смог убедиться в этом.
- А если судья не отпустит твоего друга, что тогда?
- Отпустит …
- Ты не хочешь меня поцеловать для начала?
- Для начала…
Наверно, она что-то поняла. Соединила колени и поправила блузку, закрыв грудь.
- Значит, Милли… Тебе нравится это имя? Кого-то так зовут?
- Да. Кого-то.
- Она лучше меня?
- Нет. Просто… Она моя невеста.
Берта захлопала в ладоши.
- Ты готовишься к свадьбе? Джек мне ничего не сказал! Ну, это же совсем другое дело! Значит, ты хочешь устроить мальчишник?
Он встал, прошелся по номеру, открыл вино. Осушил бокал, не чувствуя вкуса.
- Нет. Я хочу ее найти. Ты позволишь мне остаться у тебя на ночь? Не хочу возвращаться в отель.
- Ага, - понимающе протянула Берта. - У нас ничего не будет? Ты это хочешь сказать? Ничего-ничего? Совсем ничего?
- Совсем ничего. Ты не обижайся, но…
- Дурачок! - Она вытянула из-под подушки ночную рубашку и снова юркнула за дверь ванной. - А где же ты будешь спать?
- Посижу в кресле. Не привыкать.
- Ой, неужели я сегодня высплюсь…
Она сопела в кровати, как ребенок. А он дремал в кресле. Среди ночи его разбудил какой-то знакомый звук. Степан приподнял голову. Что это было?
В коридоре слышались удаляющиеся шаги.
- А, что? - сонно спросила Берта.
- Ты ничего не слышала?
- Нет. Спи, мой сладкий.
Так что это было? Он подошел к двери, приоткрыл ее и выглянул в коридор. Кто-то спускался по лестнице. И вот этот звук раздался снова. Гитара. Кто-то нес гитару и настраивал ее на ходу.
Снизу послышались голоса и смех.
- А вот и Томми!
- Тише вы, черти! Будете шуметь, разгоню всех к чертовой матери.
- Не заводись, Мушкет. Томми, давай ту, про машиниста!
- Нет, пусть споет "Дикую Розу"!
Степан вышел на лестницу и остановился, скрываясь за портьерами. Внизу несколько мужчин и женщин собрались вокруг дивана, на котором важно восседали его недавние попутчики - налетчик Мушкет и рядовой Хопкинс. Впрочем, никто бы не узнал вчерашнего дезертира в этом щеголе с гитарой. Синий пиджак с золотыми пуговицами, алая жилетка, белые брюки - и где только они раздобыли свои наряды? "Парни не теряли время даром", - подумал Гончар.
Налетчик, в полосатом костюме и белых штиблетах, поднял над головой руку с длинной сигарой:
- Леди и джентльмены, попрошу всех заткнуться. Что-то я не заметил, чтобы на входе продавались билеты на концерт. Поэтому Томми будет петь то, что сам захочет. А он хочет спеть "Одинокий Дом". Верно, братишка?
- Верно, братишка, - словно эхо отозвался Томми, устраивая гитару на колене.
Его пальцы пробежались по струнам, и первый гулкий аккорд наполнил тишину ночи.
- "Ухожу я, мама, забудь обо мне…" - неожиданно низким голосом пропел Томми.
Гончар застыл, вцепившись в перила лестницы. Он вспомнил, как покидал Эшфорд. Тогда у него за спиной звучала эта песня. С тех пор, кажется, миновали годы. А ведь это было всего лишь прошлым летом.
Он вернулся в номер, но оставил дверь приоткрытой, и до глубокой ночи слушал негромкую гитару и хрипловатый басок. К утру гости разошлись по номерам, и Томми прошел по коридору. Он был не один - Гончар услышал шуршание платья и сдавленный женский смех.
"Вот так соседи, - подумал Степан. - Кажется, Мушкет нашел в Ледвилле надежных парней, на которых так рассчитывал. А я вот пока никого не нашел. Ни Майвиса, ни Милли. Я ничего не нашел, только потерял время".
34. Проповедь на эшафоте
- Джек ждет тебя внизу, - сказала Берта. - Говорит, если ты можешь ходить, то спустись. А если не можешь, то черт с тобой.
- Он так и сказал? Довольно странно слышать это от священника.
- Вот такой он священник. А что? Мы его любим как раз за это. За то, что он такой же, как мы. Так ты идешь?
- Да, конечно, только умоюсь. А ты?
- Я еще поваляюсь. Не могу вставать в такую рань.
Она скинула халат и снова забралась в постель. Степан попытался погладить ее по щеке, но Берта отвернулась и спряталась под одеяло.
- Не смотри на меня, я сейчас страшная, как смерть. Боюсь к зеркалу подойти. Иди, иди. Увидимся вечером. Может быть.
"Ты и вправду страшненькая, - подумал Гончар. - И при этом страшно милая. В тебя трудно влюбиться, и невозможно не полюбить. Прощай, девчонка". Он точно знал, что больше никогда не увидит ее.
Джек Тандерс сидел один в пустом холле за столом, читая газету. На нем снова был монашеский плащ.
- Не спрашиваю, как ты себя чувствуешь. Во-первых, это не мое дело, а во-вторых, это и так видно. Твои планы не изменились?
- Нет.
- Значит, сейчас мы из этого заведения перейдем в другое, не столь веселое.
- Мне не надо переодеться?
- Нет. Хватит с Мартина и одного святоши. Имей в виду, мы идем туда с весьма серьезной миссией. Я буду читать проповедь заключенным. А ты найдешь среди них своего приятеля, и вы сможете перекинуться парой слов.
- Как? Меня пустят за решетку?
- Да нет, все гораздо проще. Во время моего выступления ты будешь ходить по рядам, раздавать подарки и молитвенники, записывать пожелания. Тебе никто не помешает присесть рядом с каким-нибудь узником, выслушать его исповедь. Только пусть он исповедуется шепотом. Терпеть не могу, когда в аудитории кто-то бубнит. Ты все понял, брат мой?
- Понял вас, отец Джекоб.
- Чувствую, у нас будет неплохой дуэт. Кстати, через неделю я отправляюсь в Техас. Не составишь мне компанию? Погоди, не торопись отвечать. Я знаю, что у тебя тысяча разных важных дел, как и у всех нас. Но почему бы не подумать над тысяча первым делом? Это несложно - сопровождать слепого проповедника. Кормежка и крыша над головой нам обеспечены. Из Техаса мы отправимся в Аризону, а оттуда - в Калифорнию. Через какое-то время ты вернешься в Колорадо совсем другим человеком.