- Отставить! - Киселёв кивнул Кнутову, чтобы тот проследил, не покинул ли гость кабинет главы полицейской управы. - Вот что, младший следователь. Поедешь с господином штабс-капитаном Индуро-вым. К переправе. Останешься там с ним. Следить за этим капитаном в оба глаза. И днём и ночью. Сам успевать не будешь, подбери в помощь человека из нашего департамента. Вот. - Киселёв протянул заклеенный пакет. - Здесь приказ. На тот случай, ежели штабс-капитан поведёт себя как-то не так. Понял?
- Нет, - затряс головой младший следователь. - Как это "не так"?
- Да вот так, - вспылил Киселёв. - Увидишь, что струсил или что ещё - и под арест! Появятся сомнения, присылай человека. Окажет сопротивление - действуй по ситуации.
- То есть убить, да?
- Дурак, я же сказал: по ситуации. А они разные бывают, - Киселёв прошёл к двери и, повернувшись к подчинённому, покачал головой. - Да никому не разболтай про то, о чём с тобой говорили.
- Как же можно-с? А что, - Селезнёв кивнул в сторону стены, - мне следует быть с ними, потому как они могут…
Киселёв приложил палец к губам:
- Могут. Ещё как могут. А потому будь ко всему готов. Ну, с богом!
Глава губернской полиции вышел в коридор и хотел было вернуться к себе, как вдруг увидел в окно, что в тарантас, на котором Индуров с Селезнёвым должны были вскоре отправиться к новому месту службы, грузят небольшие бочонки со смолой. Владимир Сергеевич пальцем поманил к себе Кнутова.
- Это что?
- Смола.
- Сам вижу, что не дерьмо. Зачем?
- Так, Владимир Сергеевич, ежели китайцев не остановим, так хоть высадиться на берег не дадим. Сожжём всё, к чёртовой матери. А берег там крутой. Пусть поползают.
- Одобряю. Молодца!
Владимир Сергеевич, войдя в кабинет, подошёл к Индурову.
- Всё готово к вашему отъезду. Так что, Юрий Валентинович, будем ждать от вас вестей. Конечно, желательно, добрых, - при этих словах Киселёв протянул капитану руку.
Кнутов молча курил на крыльце, изящно держа в руке папироску.
- Анисим Ильич, я что хотел спросить: как теперь с делом убиенного Бубнова? Кому передать-то?
- Селезнёв, тебе что, нечего мне более сказать? - Анисим Ильич развёл руками. - Вот кого видишь, тому и передай.
Младший следователь оглянулся:
- Так никого, кроме вас, нет.
- То-то и оно! Всю управу будто ветром сдуло! А ты дело передать хочешь! Забудь о нём до тех пор, пока всё не закончится.
- Так, Анисим Ильич, свидетели могут пропасть.
- Какие свидетели, Селезнёв? - окурок, выброшенный Кнутовым, точно угодил в специальную урну под крыльцом. - На данном этапе расследования имеются труп и вдова. Да дворник с… Или, - Кнутов пригляделся к подчинённому, - ты что-то нарыл? А, Селезнёв?
- Не знаю. Мне кажется, есть одна зацепка.
Анисим Ильич быстро спустился по ступеням на землю и потащил за собой помощника в сторону от повозки. И вовремя. На крыльце появилась фигура Индурова.
- Так, - зашептал Кнутов. - Говори чётко и быстро. На кого подозрение?
- На служанку… Катьку Иванову.
- Катька… Катька… Что-то не припомню.
- Служанка госпожи Бубновой. Соплячка ещё. Белесенькая такая.
- Нет, не помню. Судима?
- Никак нет.
- Приезжая?
- Урождённая благовещенская.
- Из родственников кто-либо осуждён?
- Был. Отец. За разбой. На поселении. Нигде не работает. Пьёт. Мать померла пять лет тому.
- Возраст?
- Скоро восемнадцать будет. У Бубновых год как в прислугах. Живёт там же. Отца навещает по воскресеньям. И когда отпускают.
- Так, - рука Кнутова вцепилась в пуговицу на кителе младшего следователя. - И почему ты остановился на ней?
- Имеется одна странность. Сегодня утром, когда я её допрашивал, на пальце у неё колечко имелось. Простенькое. Но золотое с бирюзовым камешком.
- Дальше.
- Она про кольцо ничего говорить мне не захотела. Однако по тому, как гладила, разве что не дышала на него, понял: дареное колечко. И недавно. Остальная прислуга его-то увидела дня за два до убийства. А от кого, никто не знает. Говорят, мол, хахаль у неё…
- На то она и девка, чтобы хахали словно тараканы заводились, - оборвал усмешку Селезнёва Кнутов. - И что кольцо тебе покоя не даёт?
- Золото дарить не каждый может. Вот я и заинтересовался, что же за хахаль у Катьки? Обежал все лавки, где у нас золотом торгуют, и выяснил: пять дней тому в лавке Коротаева продали это кольцо одному офицеру. Говорят, скандальный до жути.
- А отчего ты решил, что ему продали именно это кольцо?
- Так приметное оно. Там, где вставлен камушек, рядышком, видимо нечаянно, щербинку на ободке оставили. Очень даже приметная щербинка. Вот по ней-то и вспомнили про того скандального офицера. Из-за этой щербинки продали кольцо почти в половину дешевле.
- Каково звание офицера?
- Не могу знать. Бестолочи попались. Ничего в этих делах не понимают.
- А внешний вид?
- Какой там внешний вид… Обычный красавец с усами.
Кнутов кивнул в сторону Индурова:
- Тоже красавец, с усами. У нас тут каждый второй с усами. И каждый первый - красавец. Хотя информацию ты добыл прелюбопытную. Офицер, который дарит служанке золото, а она сей факт скрывает, заслуживает самого пристального внимания. Ты девку-то не спугнул?
- Да что вы… службу знаем. Анисим Ильич, может, это она из-за кольца Кузьму Бубнова прирезала?
- Ага. Ты свинью хоть раз в жизни резал?
- Нет.
- Попробуй. После я на тебя посмотрю. Нет, Селезнёв, не она убивала Бубнова. А вот тот офицер, или кто он там, вполне мог. Ладно, проверю на досуге твою версию. - Кнутов положил руку на плечо подчинённого. - А ты, Харитон Денисович, береги себя. Особо там не геройствуй.
- Так а нам иначе никак нельзя, - Селезнёв улыбнулся, и Кнутову сделалось не по себе от этой улыбки. В последний раз будто виделись.
Индуров ловко запрыгнул в тарантас, и уже оттуда требовательно кликнул Селезнёва.
Анисим Ильич хлопнул младшего следователя по спине и, не оборачиваясь, устремился к себе на второй этаж…
КАРТИНА ВТОРАЯ
Я стала Чёрной королевой,
Ты избран Белым королём,
С другой такой же, только белой,
Ты будешь завтра обручён -
Твоя защита и опора,
Ведь без неё ты глуп и слаб…
Мы партию закончим скоро
И я тебе поставлю мат.
Как жаль. Могло бы быть иначе -
Ты был бы Чёрным королём…
А впрочем, знаешь, я не плачу
И не жалею ни о чём.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Пришли в движенье оба войска вдруг.
Летит стрела, смятение вокруг.
Цепь дрогнула. Лихие кони ржут.
И лучники, и башни в бой идут.
Уильям Джонс. Каисса. 1763
Индуров с открытой неприязнью поглядывал на попутчика. Будь его воля, заставил бы младшего следователя весь путь, все двадцать вёрст, прошагать следом за телегой. Чтобы тому небо с овчинку показалось. Да не мог так поступить штабс-капитан! Потому как Селезнёв являлся его подчинённым временно и фактически условно. А командовать гражданскими чинами для военного - последнее дело. И до греха недалеко, ежели палку перегнуть. К тому же легко можно себе и недруга заработать. Военные времена лихие, короткие, а следователи постоянные, и с этой братией ссориться на данный момент было никак не с руки.
К тому же у Юрия Валентиновича, пока они ещё не покинули город, имелось кое-какое дело. И как только тарантас миновал переулок между Большой и Графской улицами, Индуров неожиданно заговорил с младшим следователем, а теперь и извозчиком:
- Как тебя звать-величать?
- Харитоном. По батюшке, Денисовичем.
- А фамилия?
- Селезнёвы мы, - следователь шворкнул носом, прикидываясь простачком, потому как не мог понять, куда клонит господин офицер.
- Селезнёвым кликать стану. Словом, так: правь-ка к дому купца Мичурина.
- Но, ваше благородие, - растерянно заморгал младший следователь, - это же совсем в другую сторону. И на пост нам надоть поскорее…
- Успеется, - вяло отмахнулся Индуров. - Правь, говорят тебе.
Делать нечего, как-никак, начальство. Харитон Денисович приспустил вожжи, и лошадки понесли тарантас не сворачивая.
В доме Кириллы Игнатьевича штабс-капитан пробыл недолго, так посчитал Селезнёв. Когда тот переступил порог, младший следователь тут же свистом подозвал бездельничающего мальца, приказав за гривенник сгонять в полицейский департамент и передать записку лично в руки старшему следователю Кнутову: "Заезжали в дом Мичурина. 10 минут".
Едва мальчишка скрылся с глаз, на пороге купеческого особняка образовался капитан Индуров. По тому как тот довольно улыбался, Селезнёв заключил, что его благородию повезло более, нежели ему: Индурову, как видно, поднесли чарочку-другую водки. Да под рыбку с огурчиком. А иначе, с чего так радоваться жизни? "Вот ведь, - после всю дорогу возмущался в душе кучер поневоле. - Одним жизнь всякого рода радости устраивает, а другим - только пакости!". Хотя, коли сам губернский полицмейстер дал приказ следить за капитаном, то по всему выходит не в таком уж тот и почёте.
Вожжи легко касались крупа лошади.
- О чём задумались, господин сыщик?
Селезнёв вздрогнул, после чего снова тоскливо вздохнул: от военного явственно тянуло свежаком.
- Да вот, размышления имею.
- И какие?