- Город, в случае нападения, мы сумеем отстоять силами народного ополчения. В связи с этим принимаю решение оказать пограничным станицам помощь. Всех оставшихся казаков распределить по сёлам. - Баленский поднялся. - Завтра с утра объявляется мобилизация. Просьба, сейчас разойтись по домам и быть готовыми в любой момент явиться в штаб обороны. Господа офицеры, благодарю вас… - губернатор стушевался. Он не смог закончить фразу. Слова комом застряли в горле и не могли прорваться на свободу.
Но залу и не нужно было никаких объяснений. Офицеры дружно вставали и, отдавая честь генералу, молча покидали дом Офицерского собрания.
Баленский кивнул Арефьеву:
- Николай Иванович, задержитесь! А вы, Владимир Сергеевич, - кивок в сторону Киселёва, - не откладывая в долгий ящик, поезжайте в казачий полк. Займитесь отправкой людей. - Губернатор вынул из кармана часы. - Три часа ночи. Нам с вами, господин полковник, - Баленский вновь обратился к Арефьеву, - следует основательно продумать, что да как. Первое: давайте распишем, кто за что будет отвечать.
Генерал-губернатор подозвал адъютанта. Тот привычным движением разложил на столе карту.
- Итак, - Баленский наклонился над ней. - Наши действия?
- Считаю, - принялся излагать Арефьев. - Следует разделить город на несколько равноудалённых участков. За каждым закрепить по отряду охраны, чтобы легче было контролировать. Особое внимание - Большой улице, пристани. Наверняка, если начнётся выступление, в первую очередь постараются захватить эту часть города…
- Думаете, следует ждать нападения именно здесь? В лоб?
- По всему - нападут на переправу, чтобы ударить с тыла. А со стороны Амура… - рука Арефьева похлопала по карте, - там по нам можно ударить только в одном месте. На других участках берег реки обрывистый, природная преграда.
- Выходит, - произнёс генерал-губернатор, - первую линию обороны будем строить тут, - и указал пальцем на Торговую площадь перед пристанью и зданием таможни.
- Совершенно верно. - согласился Арефьев. - И незамедлительно. Также предлагаю выставить небольшие посты вдоль всего берега на равноудалённом расстоянии, так, чтобы они могли визуально контактировать друг с другом. Здесь, здесь… - Арефьев вновь склонился над картой, палец коменданта стремительно летал по планировке города.
- Сколько людей надо на первой линии обороны?
Арефьев задумался.
- Здесь, - он указал на Большую улицу ближе к пристани, - думаю выставить усиленный заслон. Человек сто пятьдесят.
- И наиболее опытных?
- Необязательно. Если китайцы полезут на пристань в лоб, стреляй хоть в молоко, всё равно попадёшь. Здесь главное количество. Опытных людей предлагаю поставить в усиленные дозоры с тыла, со стороны Верхнее-Благовещенской и дороги от гошпиталя, а также со стороны Зеи. Там, как правильно заметили, наиболее уязвимый участок… Линии обороны надо строить прямо сейчас, не дожидаясь утра.
- Не вижу препятствий. Инструмента хватит?
- На первое время, да. Я с представителями артиллерийского полка уже имел беседу. А утром вы уж поговорите с купцами.
- Об этом не волнуйтесь. Как со связью?
Арефьев провёл карандашом вдоль тонкой линии, пересекающей весь город.
- Её установим по Бурхановке. Выделим на каждый пост по рыбацкой лодке с хозяевами. Они речку как свои пять пальцев знают.
- В целом план обороны неплох. Вот только имеется одна… закавыка. Китайцам, скорее всего, хорошо известно месторасположение наших артиллерийских точек. И в районе казарм, и возле Арки два орудия. Согласны?
- Орудия следует передислоцировать. Но не в полном объёме. Иначе мы открываем тыл с восточной стороны города. Да и орудия, что возле Арки, имеют прекрасный сектор обстрела. Что-нибудь придумаем. И ещё… Желательно, чтобы вы и ваша семья покинули особняк. При наступлении ваш дом может оказаться под прицельным огнём.
- Но наступления ещё нет.
- Так точно. И все же…
На морщинистом лице губернатора впервые за прошедшую ночь промелькнула улыбка:
- Ладно, господин полковник. В конце концов комендант города вы, а потому, вправе мне советовать, как поступать. Но я, в свою очередь, вправе сделать собственный выбор. - Алексей Дмитриевич поднялся, оправил мундир. - Теперь займитесь подбором офицеров в штаб обороны. А я распоряжусь насчёт транспортного средства для вас. Прощаться не станем. Через четыре часа в думе наша встреча с купцами.
Арефьев вскочил вслед за губернатором, оправил старый, вытертый в некоторых местах, полковничий китель.
- Благодарю за доверие, ваше высокопревосходительство! - и быстрым, резким движением перекрестился. - С богом!
Кнутов с Селезнёвым покинули здание Офицерского собрания одними из последних.
- Как теперь будет, Анисим Ильич? - младший следователь нервно теребил шнурок сорочки, то наматывая его на палец, то разматывая.
- Работы у нас с тобой прибавится как пить дать. - Кнутов обернулся в сторону помещения.
Там внутри, на втором этаже, умные головы решали их судьбу. Жизнь сама внесла коррективы в их дела.
- Учителя, Харитон, нужно найти во что бы то ни стало. До утра. Возьми мой тарантас. Я до участка пешком доберусь. Хочу пообщаться с китайцем. Думаю, старик не всё выложил. Как найдёшь Сухорукова, сразу вези ко мне.
- В участок?
- Нет. В гостиницу. Буду там. Думаю, к тому времени я со стариком уже дотолкую. Возьми в помощь людей. И весь город перерой! Вдоль и поперёк! - рука Кнутова потянулась к сорочке Селезнёва, сжала её так, что материя затрещала. - До утра, слышишь, Харитон? Мне учитель нужен к утру!
- Пора, Владимирович. Кажись, как ты и говорил… началось.
Хмель пропал моментально.
- Что? - молодой человек вскочил, метнулся к лавке, где с вечера сложил свою одежду, и принялся натягивать брюки.
- Вчера обстреляли "Селенгу". Есть убитые.
- Из города сообщили? - тут же спросил Олег Владимирович.
- Мой китайчонок только что приплыл с того берега. Сказывает, перед тем, как обстрелять судно, всем торговцам вышел приказ, запрещающий поездки в Благовещенск. Чуешь, чем пахнет?
- Чую, Семён Петрович. Лошадей запрягли?
- Уже как с полчаса.
- А почему раньше не разбудили?
Картавкин крепкой, мозолистой рукой потёр лысую голову.
- Иногда, Владимирович, и полчаса сна заменят на свете всё что угодно. Я вот что хотел у тебя спросить, да вчера как-то не решился. - атаман замолчал, давая возможность гостю самому сообразить.
Белый застегнул ремень, оправил сорочку, поверх неё надел пиджак.
- Ты, Семён Петрович, всё думаешь, может, тебе подмогу дадут? Чтобы я подсобил? Ведь так?
- Так.
- Не дадут. - Олег Владимирович присел на лавку, принялся обуваться. - В городе от силы сотен пять штыков. Причём плохо обученных тыловиков. Да сотни две казачьих сабель. - Правый сапог с трудом натягивался на ногу, от чего Белый морщился и кряхтел. - А тебе, Семён Петрович, от десятка стариков пользы мало. Единственный выход: держать оборону.
- Это мне и без тебя понятно, - отмахнулся Картавкин. - Ты мне скажи, сколько держать? Сутки? Трое? Неделю?
- Я тебе что, китайский предводитель, чтобы на такие вопросы ответить? - не сдержался Белый.
Сердце его сжалось в маленький, больной комок. Всего-навсего несколько суток… Да за эти сутки вся Марковская может сгореть. А что будет с этим крепким, по-своему добрым мужиком? Хунхузы законов не соблюдают - глумливы по своей нечестивости. И тот прекрасно понимал это.
Семён Петрович опустился на лавку, снова провёл рукой по лысой голове и неожиданно произнёс:
- А ведь я, кажись, понял, кто писульки на ту сторону возит.
- Да ты что?! - Белый схватил табурет и поставил его напротив собеседника. - И кто?
- Всю ночь думал. И так и эдак прикидывал.
- Не томи!
- Тогда, в апреле, через неделю после артиллеристов, ко мне пятеро прибыли. Один - мой ходя, и четверо - с товаром. Приплыли, поторговали, и уплыли. А вот один-то остался. Наши его "дохтуром" окрестили. Болезни разные старик горазд лечить. Я у него пару раз дурман-табак брал. Когда меня рысь поцарапала. Он к нам второй год ездит. Вот он-то, думаю, те писульки ходям и передал.
- Дурман-табак, говоришь? - Белому почему-то вспомнилось лицо штабс-капитана Индурова. - И со многими он общался?
- Откуда мне знать? Я же говорю, на день задержался. А за день, сам знаешь, с кем хошь можно встретиться.
- Понятно. Дурман-табака хоть немного осталось или всё выкурил?
- Мы хоть и неграмотные, - обиделся атаман, - а про дурь сей травы знаем. Лечим мы ею.
- Так осталось или нет?
- Да имеется.
- Покажи.
Семён Петрович прошёл в угол комнаты, открыл один из ящиков комода ручной работы, вынул цветастую свернутую тряпицу.
- Вот.
Белый развернул материю, помял пальцами мятую сухую соломку, понюхал. Сладковатый цветочный запах щекотал ноздри. Белый отвернулся, чихнул, свернул тряпицу.
- И много было такого табака?
- Мало. С горстку. Дорогущий, зараза.
- Да, Семён Петрович, неплохо в вашей станице живут, если позволяют себе опиум употреблять. Скажи, у вас многие такой табак приобретали?
- Да вроде как особой надобности в том не было. Меня-то рысь порвала. Терёху, что третья хата с краю, тоже им пользовали, когда медведь поломал…
- А кому-либо из городских ваш "дохтур" табак продавал?
- При мне нет. А так, кто ж его знает?
- В последнее время никто из твоих в город не ездил?
- Неделю назад. За провиантом да за водкой.
- Доктор ваш перед той поездкой приплывал?