- Что за бред вы несёте? - Киселёв тоже старался не повышать голос. - Это ж каким нужно быть безголовым, чтобы тягаться с Петербургом? Вы тут панику мне не наводите. А ваших китайцев к чёртой матери! - полицмейстер перешёл на шипение. - Вам что, заняться более нечем? Тела отправьте в морг. Допросите свидетелей. Доктор с персоналом пусть останутся здесь, на пристани. Мало ли что. А я к губернатору. - Полицмейстер поморщился от нового приступа боли. Она слегка отрезвила. Владимир Сергеевич ещё с минуту подождал, пока не отпустило совсем, и уже спокойным голосом добавил: - Простите, Анисим Ильич. Вы правы. Сегодня же проведите повторный допрос китайцев. Действительно, слишком много странного. Может, хоть они свет прольют на эту бузу.
Киселев по сходням покинул судно. Кнутов огляделся:
- Селезнёв!
Младший следователь, до сих пор топтавшийся на берегу, опрометью бросился на зов начальства.
- Осмотри внимательно трупы. Может, ещё что обнаружишь.
Сам старший следователь прошёл в капитанскую рубку. Иванов сидел на прикрученном к полу табурете и, тяжело вдыхая дым, курил трубку, прихлебывая чай из стакана.
- Никодим Лукич, - сыщик не обнаружил другого сиденья в строгой обстановке помещения. - Ваших матросов можно использовать как подмогу?
- Что нужно? - голос капитана звучал глухо, отстранённо.
- Перенести тела на берег, когда прибудет карета скорой помощи.
Капитан выдохнул новую порцию дыма.
- Поможем. - Никодим Лукич посмотрел на Кнутова. - Вы хоть и тихо разговаривали, я кое-что понял. Война получается?
- Пока сказать трудно. Но, думаю, следует быть готовыми ко всему.
- Анисим Ильич! - послышался снаружи голос Селезнёва. - Вы где?
- Что опять? - сыщик выглянул в иллюминатор.
- Можете пройти, посмотреть. - Вид младший следователь имел встревоженный и возбуждённый.
Кнутов извинился перед капитаном и пошёл к трупам.
- Вот, смотрите, - Селезнёв указал на белую, окровавленную блузку убитой девушки. - Чуть выше пулевого ранения.
Кнутов наклонился, присмотрелся. Потом принюхался.
- Мать честная! Порохом пахнет!
- И у господина комиссара то же самое. Только не сразу видно на мундире. - Селезнёв едва слышно прошептал: - Их убили не китайцы. Свои. Стреляли в упор, шагов с двух, не более.
В ноздрях Кнутова засвербило, и он, не сдержавшись, оглушительно чихнул.
- Будьте здоровы!
- Да иди ты со своим здоровьем! - Анисим Ильич чертыхнулся. - Стой здесь и никого к трупам не подпускай.
Кнутов вернулся на капитанский мостик. Иванов по-прежнему продолжал курить.
- Никодим Лукич. - Следователь прикрыл за собой дверь. - Не подскажете, из Хабаровска убитый Хрулёв возвращался с багажом?
- Виктор Николаевич? - переспросил капитан. - А как же. Отлично помню. Поднялся по сходням. Весёлый, китель на верхнюю пуговицу расстёгнут. Жара, чтоб её… В левой руке фуражка, а…в правой - саквояж. Мы предоставили ему первый класс, со всеми удобствами…
- Он так часто с вами плавал, что вы знали его вкусы?
- Да не сказал бы. Просто, в этот раз он с нами до Хабаровска шел. Помнится, сказал, что возвращаться будет с невестой, каюту просил получше приготовить. Ещё смеялся, мол, зафрахтую "Селенгу" на весь медовый месяц. Дом продам, а зафрахтую. Вот, зафрахтовал. - Никодим Лукич аккуратно выбил пепел из трубки о каблук сапога на лист бумаги, который тут же поднял с пола, смял и выбросил в металлический ящик под столом.
- Никодим Лукич, - Кнутов посмотрел в иллюминатор. - А когда начали стрелять, вы в окно не выглядывали, может, что видели? Там, - Кнутов махнул головой, - где убитые?
- На баке, что ли? Нет, не заметил. Хотя… - Иванов потёр лоб. - Был момент. Когда прозвучал первый выстрел, я подумал: кто-то из нашей публики балует. Бывает такое: то по птице пальнут, то в воду… А после, когда чаще стрелять начали, я и рулевой бросились на пол. Вон, - капитан указал на обшивку, в которой виднелись две вмятины, - над головой просвистели. Так вот, упасть-то мы упали, а дверь открытой осталась. В проеме я и видал, как полз преподаватель из гимназии Сухоруков, сосед господина комиссара по каюте.
- Он что, полз в вашу сторону?
- Как раз наоборот.
- И куда после делся?
- Понятия не имею. Скорее всего, спустился по трапу к себе в каюту.
- Да нет, я имею в виду, он сошёл с корабля?
- Конечно, вместе со всеми. А что? - наконец поинтересовался Никодим Лукич. - Так мы всё по инструкции. Слава богу, что китайцы только двоих успели убить, а то… - Иванов, встретив гневный взгляд сыщика стушевался. - Я в том смысле, что могли и больше… Сами понимаете, начнись паника, и… - капитан махнул рукой и отвернулся.
- Проводите меня в каюту Хрулёва. - Кнутов даже не подумал из-виняться за несдержанность.
Через десять минут Анисим Ильич молча возвращался по трапу на верхнюю палубу. За ним следовал не на шутку взволнованный капитан. Иванов в голос винил себя за допущенную оплошность, за то, что не выставил охрану возле каюты убитого. Кнутов никак не реагировал на оправдания капитана. Саквояжа пограничного комиссара, о котором Никодим Лукич упоминал в разговоре, в каюте не обнаружилось.
Олегу Владимировичу по его просьбе постелили на полу. Солома, которой был набит мешок вместо матраца, нещадно колола бока.
- Что, Владимирыч? - в голосе Картавкина звучала добрая ирония. - Ты уж прости, но лебяжьего пуха у нас не обретается.
- Не за что прощать, - пробормотал Олег Владимирович и едва не ойкнул от боли. - Но солома у вас просто злющая.
- Это она к городским злющая. А к своим очень даже ласковая. Владимирыч, хочешь я тебе совет дам?
- Ну?
- А ты думай о бабе. Ну, о девице какой. У тебя же такая имеется?… Вот ты об ней и думай. - За тонкой перегородкой что-то мягко стукнуло, ойкнуло, и уже более приглушённый голос атамана, продолжил поученье. - Я вот, к примеру, уже не думаю. Потому, как мне в ребро не солома тычет, а супружний локоть… Тая солома колет не так больно, как ентот самый локоть. А потому, сто раз подумай, прежде чем под венец идти. Я вот помню, как мы с Анькой моей целовались, обжимались… Страсть как сладко! И кто ж мог знать тогда, что её локоть через двадцать с лишним годков будет бить так неладно? Да ежели бы я знал…
Олег Владимирович закрыл глаза. Ему было приятно, что старик, как Белый про себя окрестил Семёна Петровича, пытался его как-то развеселить, утешить. "А ведь у атамана на душе кошки скребут", - неожиданно понял Олег Владимирович. Это как же нужно владеть собой, зная о том, что вскоре на твой дом нападут, подожгут, будут стрелять в женщин, детей, стариков, и уйти никак нельзя. Точнее, если уйти, тогда в границе России появится брешь, сквозь которую полезет нечисть. А, может, пока не поздно, отправить в город женщин и детей?"
Олег Владимирович поднялся и тихонько позвал Картавкина. Изложив в темноте ему свою идею, Белый сжался в ожидании ответа. Однако дождался не со стороны Семёна Петровича, а от его супруги.
- Нельзя нам оставлять мужиков! - Анна Григорьевна нашла в себе силы, чтобы не всхлипнуть, ни от страха, ни от обиды. - А кто им поесть приготовит? А раны перевяжет? Кто патроны поднесёт? Нет, нам с ними быть нужно. И вы, ваше благородие, лучше помалкивайте. Пусть в станице никто ничего не ведает. Всему свой час есть. - голос звучал из-за перегородки глухо, отдалённо, но спокойно, и даже нежно.
Семён Петрович крякнул, вышёл на кухню, откуда послышалось характерное бульканье из бутылки в стакан.
- А тебе, Сенька, - голос вновь обрёл знакомую Белому твёрдость, - хватит пить. Вставать рано. И вот что: завтра поставь брагу. Водка для раненых может понадобиться. И гостя не спаивай! Ему в дорогу с больной головой не след ехать.
Семён Петрович вторично крякнул, тихонько на цыпочках вернулся к Белому и вложил тому в руку стакан.
- Не баба, а жандарм в юбке, - чокаться не стали. Семён Петрович медленно выпил свое, занюхал рукавом рубахи и добавил. - Эх, выпороть бы её! Да некому! А мне некогда!
С этими словами старик пошёл спать на свою территорию. Олег Владимирович ещё некоторое время, лёжа в темноте, думал о дочери губернатора, но вскоре дрёма захватила сознание молодого человека, уводя в тяжёлый, без видений, сон.
Штабс-капитан Индуров неровной, шаткой походкой поднялся на крыльцо дома торговца Мичурина и крутнул ручку звонка. Пришлось ждать, пока дверь не распахнулась. На пороге стояла Агафья, служанка Полины Кирилловны.
- Ой, барин! А мы вас так поздно не ждали!
Штабс-капитан только сейчас сообразил, что и впрямь заявился не вовремя. Луна взошла на небе, и теперь там, в вышине, наблюдала за мирскими делами. Но оставить свои намерения офицер даже и не подумал.
- Не твоё дело, ждали не ждали…
Его попытку пройти внутрь служанка пресекла, гневно показав на лакированные сапоги офицера, заляпанные грязью. Пришлось ретироваться.
- Полина Кирилловна дома?
- Просила её не тревожить.
- А ты потревожь! - в голосе штабс-капитана проступили властные нотки.
- Как же, вот сейчас бегу. Прямо с ног сбиваюсь!
Крепкая рука в кожаной перчатке перехватила тонкое девичье запястье. Агафья ойкнула.
- Поднимись наверх и передай Полине Кирилловне, что я здесь.
Перепуганная девчонка с силой захлопнула дверь. Индуров матернулся. Неплохое начало для выяснения отношений. Штабс-капитан поискал какую-нибудь лавочку, но у дома Кириллы Петровича Мичурина, кроме дорогих английских газонов, ни единого предмета, хоть отдалённо напоминающего скамейку, не наблюдалось. Дождь закончился часа три назад, и теперь от земли парило.