- Ах ты господи… - Анисим Ильич кинулся было к дверям, но тут же остановился и резко повернулся к Крылову. - Вот что. Я - на место преступления. Ты оставайся здесь. Сейчас прибежит мальчишка, что здесь прислуживает, опроси его. Главное, выясни, когда вчера вернулся его постоялец. Если встречался, то с кем? Уходил из гостиницы или нет? Во сколько сегодня уехал? После - мухой в дом Бубновых, ко мне - с докладом. Господину полицмейстеру об убийстве доложили?
- А как же, Анисим Ильич! Первым делом!
- Хорошо. - Кнутов тут же плюнул себе под ноги. - Чёрт, что я говорю. Всё, действуй. И чтоб всё выяснил!
Дрожки весело катились по пыльной дороге. Пейзаж с обеих сторон напоминал среднерусские просторы своими березовыми колками и тальниковыми зарослями по берегам стариц и проток Амура. Солнце жарило нещадно. Белый в который раз вытер пот с лица:
- У вас такое лето жаркое? Или это мне повезло?
- Жара такая почитай кажин год, ваше благородие. Парит, скоро дождь пойдёт.
Олег Владимирович посмотрел на небо.
- Какой дождь? Хоть бы одна тучка!
- Не волнуйтесь. Набежит, - уверил кучер, остановил дрожки, спрыгнул на землю и принялся поднимать навес. - И глазом моргнуть не успеете.
Странное место, принялся размышлять Олег Владимирович, отмахиваясь платком от мух и комаров. Летом жара словно в Африке. А зимы, сказывают… Даже не верится.
Белый прикрыл глаза. Последние дни, проведённые в Благовещенске, вновь нахлынули на него. Беседа с Киселёвым. Встреча с генерал-губернатором. Казармы. Беседа с Рыбкиным. И ничего! Практически, никаких зацепок. Так, неопределенные намётки, не более того.
Олег Владимирович с силой тряхнул головой. Так дело не пойдёт. Он уже фактически изводит себя возложенным поручением. Эдак и до расстройства организма недалече. Хотя бы сейчас, в дороге, следует отвлечься, отдохнуть, расслабиться. Он достал из внутреннего кармана модного английского пиджака плоскую фляжку с коньяком, сделал маленький глоток, вновь спрятал её и направил мысли в другое, более приятное, русло.
Анна Алексеевна - конечно же! Лицо и голос Анны Алексеевны предстали в его сознании столь явственно, что дыхание перехватило от сильных чувств. Вот ему представился её локон, мягко струящийся на узком, хрупком плече. Уголки рта, чуть приподнятые в призывной улыбке. Руки. Маленькие, с тонкими, словно зябкими, пальцами. Когда он целовал руку при знакомстве, ощутил нежный, возбуждающий аромат кожи. В тот момент пальчики слегка дрогнули, поцелуй Олега Владимировича был не только данью традиции, но и знаком пробуждающейся страсти. Аннушка явно почувствовала тогда его состояние. "Аннушка"… Странно, как это милое слово, хоть и в мыслях, вырвалось у него само собой. И как оно удивительно ласково звучит: Аннушка.
Гром с небес отвлек Белого от приятных размышлений. Кучер обернулся:
- А я что говорил? Сейчас ливанёт. Как из ведра.
- Так перебирайся ко мне, - Олег Владимирович кивнул на место рядом с собой.
- Не положено, ваше благородие.
- Мне лучше знать, что положено, а что нет. Садись! - теперь уже приказал Белый.
Кучер послушно сполз с облучка и уселся рядом с барином.
- До Марковской-то далеко еще? - поинтересовался Белый.
- По сухому часа за два бы добрались. А так почитай к обеду, даст Бог. Ночевать там придётся, - вывел резюме мужик.
- С чего это?
- А иначе никак, - от кучера шел крепкий дух чеснока и лука. - Пока вы разные свои дела там порешаете, пока Семён Петрович с вами покалякает, вот и вечер. А ночью ехать никак нельзя. Дорога после дождя расквасится. Зверьё опять же. Задрать не задерёт, а лошадей напугать может.
Крупные, тяжёлые капли глухо застучали по матерчатому верху. Сначала - редко, с неохотой, а спустя несколько секунд, словно разыгравшись, дождь принялся упруго и звонко барабанить по навесу, словно пытаясь пробить плотную ткань, защищавшую ездоков. Белый протянул руку, и та моментально стала мокрой.
- Дождь-то тёплый! - с восторгом выкрикнул Олег Владимирович.
Кучер посмотрел на попутчика и пожал плечами. А какой же ещё - летом-то?
Чиновник откинулся на сиденье и закинул руки за голову. Свежий воздух мягко обдавал лицо. Пыль улеглась, и теперь лёгкие дышали упруго, глубоко, с наслаждением втягивая приятные ароматы лета. Даже доставать трубку не возникало желания.
- Что закручинился, старик? - молодой человек обернулся к кучеру.
- Дорога… Она на всякие мысли и рассуждения настраивает.
- И на какие, к примеру, мысли она настроила тебя?
- Да так, разные. Вам, барин, поди, будет неинтересно.
- Что ж, не хочешь рассказывать, молчи.
Кучер понужнул лошадей.
- А как вы, барин, к песне относитесь?
- Смотря к какой.
- К самой простой. Что людьми писана.
Белый усмехнулся:
- Сам-то ты какую песню любишь? - молодой человек с интересом смотрел на кучера. Прямо поэт, под стать Рыбкину.
- Так вы, барин, послушайте, а после скажите, с душой сия песня, али нет.
Мужик несколько секунд помолчал, вроде как собирал себя, и вдруг неожиданно чистым, грудным голосом запел:
Как в Амурской области,
А и Господи, прости, словно у людей,
Завелись дела - порядки:
Просят света, гонят взятки.
Чудеса ей, ей!
Генерал иркутский Буссе,
Губернатор в новом вкусе
Дуй его горой!
Он большой руки оратор,
Дипломат, администратор,
Он же и герой!
Хоть наружностью невзрачен,
Но воинственный Маймачин
Штурмом чуть не взял!
При своём здоровье слабом
Он иркутским главным штабом
Бойко заправлял!
- Это что, частушки? - вставил реплику Олег Владимирович, когда кучер набирал полную грудь воздуха.
- Так точно, ваше благородие. Не понравилось?
- Отчего? Даже наоборот. Только не всё понятно. К примеру, что такое Маймачин?
- Да городок такой… в Китае. Сам-то я в нём не бывал, - кучер неопределённо пожал плечами. - Раньше наши мужики, когда я мальцом бегал, ездили туда торговать. Поди, важный городок был, ежели его штурмом брали. Зазря в песню строку не вставят.
"Смотри, какой сообразительный мужичок! Про Буссе спрашивать не станем", - решил Олег Владимирович. Он и так был наслышан о деятельности Владимира Вильгельмовича в Амурской области, да и в Петербурге. Перед тем как получить назначение на пост генерал-губернатора Амурской области Буссе и в самом деле командовал штабом войск Восточной Сибири, находящимся в Иркутске. В офицерской среде о генерале Буссе вспоминали только негативно: карьерист, выскочка. Даже обвиняли в том, что присвоил себе часть заслуг своего сослуживца и наставника генерала Муравьёва. Однако в Министерстве иностранных дел, что для Белого стало полной неожиданностью, Владимиру Вильгельмовичу дали совсем иную рекомендацию. Помощник министра отозвался о нем, как о прекрасном администраторе, который первым от имени МИДа установил прямой контакт с китайскими чиновниками. Именно при Буссе была налажена торговля между Россией и китайской стороной.
Кучер между тем продолжал песню:
Честь крестового похода
Пятьдесят шестого года
Свято чтит страна!
Вот по этим, по заслугам,
Говорят к его услугам,
Область создана!
Весь облит мишурным светом,
Он приехал прошлым летом
С молодой женой.
Подождём, что будет дальше,
А покуда генеральша:
Телом и душой!
Понабрались с ними франты,
Гальдерманы, Гильдербранты,
Тут же и Петров!
Поломали стары хаты,
Возвели дворцы, палаты,
Хоть морозь волков!
Олег Владимирович расхохотался. Настолько смешно звучали немецкие, чуждые славянскому слуху фамилии в устах простого мужика, которому разве только розгами можно было их вбить в крестьянскую голову. Кучер, не обращая внимания на смех барина, продолжал выводить:
Обеспечив помещеньем,
Принялись за управленье,
Что всего нужней?
Мы потом займёмся краем,
Перво-наперво Китаем!
Это - поважней!..
Вот Асламову работа,
То и дело пишет ноты,
В Айгунь, ко двору!
Их там, может быть, читают,
Да всё нас-то не пускают,
Вверх, по Сунгару!
Да в Айгунь, и то пробраться
Не всегда легко, признаться,
Был такой случай:
Раз, инкогнито, зимою,
Он поехал там с женою,
Праздник посмотреть!
Их погреться не пустили,
Всё по улицам водили
Словно напоказ…
- Ладно. Будет, - оборвал песню Олег Владимирович. Концовка частушек ему не понравилась.