– Угомонись! – спокойно сказал Бадринатх, от которого мои слова отскакивали как горох от стенки. – Я не буду утомлять тебя длинными историями. В общем, так: вчера вечером на базаре Сарфраз Хан подцепил парочку сахукаров, которые собирались в Аурангабад. Он уговорил их остановиться в его караван-сарае, и они договорились выехать все вместе на следующее утро. Оба, похоже, были весьма богатые люди, по крайней мере, их поклажа выглядела весьма внушительно и соблазнительно. К несчастью, когда уже совсем стемнело, к ним в гости пришли какие-то их знакомые торговцы и предложили им подождать в Хайдарабаде еще неделю, а уж потом ехать вместе с ними. Можешь ли ты представить себе, какое разочарование и справедливое возмущение охватили Сарфраз Хана, когда наши дорогие купцы согласились на это? Они даже собрались переехать к своим приятелям в их караван-сарай, повергнув Сарфраз Хана в окончательное уныние, но поскольку стало уже совсем темно и тащиться через весь город они побоялись, то решили подождать до утра и тогда уже переехать.
Сарфраз Хан, насколько Бог дал ему красноречия, пытался переубедить их, но, увы, напрасно. Вот он и решил, что ничего не остается делать, как немедленно придушить обоих купцов и закопать их в караван-сарае. Должен признать, Амир Али, что эти два толстых купца могли бы ввести в искушение даже меня или тебя – что уж тут говорить о Сарфраз Хане! Ему надо было лишь дождаться раннего утра, быстро сделать дело, бросить их тела на месте и без промедления покинуть караван-сарай. Потом он мог бы спокойно въехать в город через другие ворота, поселиться, скажем, в моем караван-сарае, а я бы переехал в его, поскольку меня там никто не знает. Он же не стал мучить себя раздумьями – взял и придушил обоих купцов сразу же, как ушли их товарищи, и прибрал к рукам их вещи.
– Как же все вскрылось? Ты этого еще не сказал!
– Очень просто! – продолжил Бадринатх. – В тот же вечер, уже после того, как купцы были мертвы, вернулся один из их приятелей, которому приспичило что-то им сообщить. Сарфраз Хан сказал ему, что купцы куда-то ушли, но скоро-де будут. Их приятель решил подождать и просидел в караван-сарае очень долго; наконец, почуяв неладное, он ушел и вновь вернулся, но уже с несколькими людьми и устроил обыск. Сарфраз Хан успел похоронить обоих купцов, однако некоторые их вещи были найдены. В результате всех наших взяли под стражу и увели, за исключением лишь одного, по имени Химмат Хан, который в это время был где-то в городе.
– Все это очень печально! – сказал я. – Понятия не имею, что теперь делать и как их можно освободить.
– Я тоже! – признался Бадринатх. – Одно могу сказать наверняка – все это случилось потому, что в последнее время мы перестали молиться Кали и обращать внимание на те предзнаменования, которые она могла бы нам послать.
– Ерунда! – сказал я. – Вечно ты бубнишь о каких-то глупых предзнаменованиях и знаках Божьих, как будто успех и впрямь зависит от них, а не от наших храбрых сердец.
– Когда-нибудь ты пожалеешь о своих словах, уж ты мне поверь! – предупредил Бадринатх. – Я мог бы привести тебе множество примеров, когда пренебрежение волей Кали вело к ужасным несчастьям. Это может подтвердить и твой отец.
– Ха! – воскликнул я. – Он так же суеверен, как и ты. Почему бы тебе не потолковать с ним, а не со мной, обо всех этих знамениях?
– С ним-то я обязательно поговорю! – пообещал Бадринатх. – Я прямо скажу ему, что, доверив тебе предводительствовать нами, он при этом пренебрег своими обязанностями. Где это слыхано, чтобы кто-то осмелился поделить весь отряд на четыре группы, не принеся при этом жертву Кали и не послушавшись ее совета?!
– Значит, ты сам во всем и виноват! – воскликнул я, закипая от гнева. – Именно тебе поручено обращаться от нашего имени к Кали. Почему ты этого не сделал и сваливаешь все на моего отца? Клянусь Аллахом и его пророком Мохаммедом, да упокоится его душа в мире! Бадринатх! Ты обманул всех нас, а что касается отца, то помни, что я готов отомстить за каждое слово, сказанное против него.
– Молодой человек! – сказал Бадринатх устало. – Я не тот, кто любит ввязываться в глупые споры и ссоры. Свои горькие слова оставь для того, кто будет готов обидеться за них на тебя, меня же они не трогают. Надо признать главное – мы пренебрегли знаками Кали, вот и настал час расплаты. Покамест ее гнев лишь слегка коснулся нас, а что будет, если наших друзей подвергнут пыткам и они выдадут нас?
– Что же ты предлагаешь? – спросил я.
– Прежде всего надо как следует задобрить Кали достойными подношениями и смиренной молитвой, а затем сделать все необходимое для спасения Сарфраз Хана и нас.
– Молитесь! – сказал я. – Ты и отец знаете, как это делается. Я же подожду в сторонке.
Совершив обряды, отец и Бадринатх вернулись ко мне с радостными лицами, сообщив, что богиня, вопреки ожиданиям, послала им самые добрые знамения. Оставалось только выполнить ее волю. Перейдя к делу, я спросил:
– Бадринатх! Когда, ты говоришь, их взяли?
– Около полуночи.
– Их где-то держат взаперти, и днем освободить наших друзей не удастся. Можно было бы предложить взятку котвалю, но, говорят, он честный человек, так что и это у нас не выгорит. Когда их приведут на суд к котвалю?
– Точно не знаю, но сейчас спрошу, – сказал Бадринатх и вышел на улицу. Вскоре вернувшись, он сообщил: – Мне сказали, что котваль имеет обыкновение начинать вершить суд сразу после вечерней молитвы.
Через секунду и след наш простыл. Я долго бежал через какие-то улицы и сады, пока не оказался в своем караван-сарае.
На следующее утро все мы собрались в условленном месте в караван-сарае, где жил отец. После короткого совета мой отец сказал, что далее оставаться в Хайдарабаде нам просто опасно, и велел не мешкая выступить в путь.
Азима
Впрочем, судьбе было угодно распорядиться, чтобы перед самым отъездом из Хайдарабада я испытал еще одно удивительное приключение. Мы решили отправиться в дорогу утром следующего дня, чтобы купить в оставшееся время кое-какие необходимые вещи и приготовиться к путешествию. Я же, с согласия отца, отправился на ближайший базар, где хотел приобрести пару сапог, немного табаку и некоторые другие мелочи.
Когда я проходил под балконом большого и богатого дома, стоявшего неподалеку от караван-сарая в каком-то тихом, безлюдном переулке, то вдруг неожиданно услышал нежный, мелодичный голос: "Ради любви Аллаха, молодой господин! Ради любви Аллаха! Войдите в дом и спасите мою хозяйку!".
От удивления я остановился и огляделся по сторонам: кроме меня, в этот час в переулке не было ни единого человека. "Значит, это ко мне обращаются, что ли?" – подумал я и, бросив взгляд на балкон, поскольку голос доносился именно оттуда, увидел очаровательную молодую девушку.
– Кто ты? – спросил я, задрав голову. – Ты меня ни с кем не путаешь?
– Не важно, кто я, – ответила девушка. – Лучше скажите: вы проходили здесь вчера днем в компании двух ваших приятелей?
– Да, ну и что из этого?
– А то, – воскликнула девушка, – что моя хозяйка увидела вас и воспылала к вам страстной любовью!
– Прошу прощения, но я не вижу, чем я могу помочь ей, – ответил я довольно невежливо, ибо на память мне тут же пришли рассказы отца об известных случаях, когда вот такие красотки заманивали прохожих молодцов к себе в дом и, когда те, опьяненные страстью, теряли всякую осторожность, подмешивали в вино опиум или какую-нибудь другую отраву, а их сообщники убивали затем этих несчастных. Лучше не останавливаться! Приняв это мудрое решение, я двинулся было далее, но услышал вновь голос девушки, проникнутый, как мне показалось, настоящим горем и отчаянием.
– Господин! Ради всего святого, помогите моей госпоже, иначе она погибнет! Молю вас – войдите в дом!
В нерешительности я остановился на месте и, послав в душе свою осторожность к шайтану, решительно распахнул дверь и вошел внутрь, успев успокоить себя мыслью, что я опытен, силен и хитер и могу без особого риска полюбопытствовать, какое испытание готовит мне Провидение и не окажется ли оно и впрямь приятным и счастливым.
– Послушай, ты! – сказал я девушке, которая спускалась ко мне с верхнего этажа по лестнице. – Видишь, я хорошо вооружен, и если кто-нибудь здесь попробует сыграть со мной злую шутку, то немедленно вкусит моей сабли.
– Клянусь своей головой, что вас не ждет никакая опасность, – заверила девушка. – Наш хозяин уехал в свое поместье, а с ним и все слуги. Во всем доме нет никого, кроме хозяйки, меня – ее рабыни да еще двух рабов и трех старых женщин.
– Тогда пошли! – молвил я.
Мы вошли в глубину дома и, миновав открытый двор, оказались в комнате, в которой сидела молодая, богато одетая женщина, а рядом с ней одна из тех старух, о которых упомянула девушка. Увидев меня, женщина поспешно накинула на свое лицо чадру, однако я успел заметить, что она прекрасна, как райская гурия.
– Не может быть! Это он! Какое счастье! – прошептала красавица, отвернувшись от меня.
– Да, моя госпожа! Это я, твой раб, и молю тебя снять чадру, чтобы увидеть твою божественную красу!
– Уходи! – сказал она чуть слышно. – У меня хватило смелости позвать тебя, но теперь страх и стыд сковали мой язык. Уходи скорее, ради Аллаха! Мне стыдно, и я не хочу, чтобы ты подумал обо мне что-нибудь дурное…
– Я думаю только об одном, моя госпожа, что ты можешь сделать своего раба самым счастливым человеком на свете, если захочешь, – перебил я ее. – Посмотри только на меня, а потом можешь приказать мне уйти, будь на то твоя воля.
– Я не могу! – сказала красавица. – Я не могу, я не смею! Ах, нянюшка, зачем ты заставила меня позвать его!