Водрейль кивнул головой одобрительно. Коменж выпрямился, подбоченился - поза, которой выражалась в тогдашние времена строгость, - и сказал с величайшей важностью:
- Милостивый государь, вы - нападающая сторона , следовательно, мне, как защищающемуся , правила предоставляют выбор оружия.
- Назовите, какое вам подходит.
Коменж принял вид размышляющего человека.
- Тяжелая шпага , - сказал он, - не плохое оружие, но раны, нанесенные ею, могут изуродовать лицо. В нашем возрасте, - добавил он с улыбкой, - не так приятно показывать своей любовнице шрам на самой середине лица. Рапира делает маленькое отверстие, но его вполне достаточно. (Он улыбнулся снова.) Итак, я выбираю рапиру и кинжал.
- Отлично, - ответил Мержи и хотел удалиться.
- Постойте, - закричал Водрейль, - вы позабыли условиться о времени и месте.
- Обычно придворные встречаются для этих целей на Пре-о-Клер, - сказал Коменж, - и если у сударя нет на примете какого-нибудь другого места, которое он предпочитает…
- Хорошо, пусть будет Пре-о-Клер.
- Что касается часа… Я не встану по причинам, мне известным, раньше восьми часов… Вы меня поняли? Я сегодня ночую дома и потому не смогу быть на Пре-о-Клер приблизительно раньше девяти часов.
- Значит, в девять часов.
Посмотрев в сторону, Мержи увидел близко от себя графиню Тюржис, которая только что отошла от капитана, занятого разговором с другой дамой. Вы чувствуете, что при виде прекрасной виновницы этого злого дела наш герой постарался придать своему лицу выражение одновременно и серьезное, и полное напускной беспечности.
- С некоторых пор, - сказал Водрейль, - в моду вошло сражаться в красных штанах. Если у вас нет готовых, я пришлю вам нынче вечером. На них незаметна кровь, так будет опрятнее.
- Я считаю это мальчишеством, - заметил Коменж.
Мержи неловко наклонил голову.
- Итак, друзья мои, - произнес тогда барон Водрейль, попавший, повидимому, в родную стихию, - теперь дело только за тем, чтобы условиться о секундантах и их помощниках для нашей дуэли.
- Сударь, кажется, новичок при дворе, - произнес Коменж, - и ему, может быть, трудно будет сразу найти двух секундантов, поэтому, снисходя к нему, я заявляю, что довольствуюсь одним.
Мержи не без усилия сложил губы наподобие улыбки.
- Невозможно быть более обходительным, - сказал барон. - Ну, право же, одно удовольствие иметь дело с таким предупредительным человеком, как господин Коменж.
- Вам понадобится рапира такой же длины, как моя, - продолжал Коменж, - поэтому я рекомендую вам Лорана, под вывеской "Золотое солнце", на улице Феронри. Это лучший оружейник в столице; скажите ему, что вы приходите от моего имени, и он всем пойдет вам навстречу.
С этими словами он повернулся на каблуках и совершенно спокойно подошел к компании молодежи, которую только что покинул.
- Должен вас поздравить, господин Бернар, - сказал Водрейль, - вы прекрасно справились с вызовом. Уверяю вас, превосходно! Коменж не привык, чтобы с ним так разговаривали. Его боятся, как огня, с той поры, как он уложил верзилу Канильяка; потому что, убив два месяца назад Сен-Мишеля, он и этим не стяжал себе новой славы: Сен-Мишель не искусный противник, между тем как Канильяк ухлопал пять-шесть человек, не получив ни одной царапины. Он изучал фехтовальное искусство у Борели в Неаполе и говорит, что, умирая, Ланзак открыл ему секрет удара, натворившего столько бед. Сказать правду, - продолжал он, как бы про себя, - Канильяк обокрал церковь в Оксерре и швырнул на землю святые дары; ничего нет удивительного, что его постигла кара.
Хотя подробности эти нимало не занимали Мержи, он считал своим долгом продолжать разговор, боясь, как бы в голову Водрейлю не закралось подозрение, оскорбительное для его храбрости.
- К счастью, - сказал он, - я не обворовал никакой церкви и в жизни ни разу не прикасался ни к каким святым дарам. По-моему, я в меньшей опасности.
- Надо, чтобы я сделал вам предупреждение. Когда вы скрестите оружие со шпагой Коменжа, берегитесь одной хитрости с его стороны; его уловка стоила жизни Томазо. Коменж крикнул, что у него сломалось острие шпаги, Томазо немедленно вскинул шпагу над головой, ожидая рубленого удара, но шпага у Коменжа была целехонька, и так как Томазо не ожидал колотого удара, то она вонзилась по самую рукоятку в его незащищенную грудь… Но у вас будут рапиры: с ними опасности меньше.
- Сделаю, что могу.
- Вот что еще. Выбирайте кинжал с крепкой чашкой: это прекрасно для парирования. Видите этот шрам на левой руке? Я получил его только потому, что однажды вышел на поединок без кинжала. У меня была ссора с молодым Талларом, и благодаря отсутствию кинжала я был уверен, что лишусь левой руки.
- А что же, он был ранен? - спросил Мержи с рассеянным видом.
- Я убил его в силу обета св. Маврикию, моему покровителю. Захватите с собою полотна и корпии. Это не повредит. Не всегда человека убивают наповал. Хорошо сделаете, если положите шпагу на алтарь во время обедни… Ах да, ведь вы протестант! Еще одно слово. Не считайте, что перемена места унижает противника. Наоборот, заставьте его хорошо побегать; у него одышка, заморите его и, улучив подходящую минутку, делайте выпад в грудь, и вот ваш противник валится с ног.
Он долго продолжал бы свои прекрасные советы, если бы громкое пение охотничьих рогов не подало знак, что король вскочил в седло. Двери апартаментов королевы открылись, и их величества в охотничьих костюмах направились к крыльцу.
Капитан Жорж, только что покинувший свою даму, вернулся к брату и, хлопнув его по плечу, сказал с веселым видом:
- Клянусь обедней, ты счастливый бездельник! Взгляните на этого маменькиного сынка с усиками котенка. Стоило ему появиться - и все женщины сходят с ума. Ты знаешь, что прекрасная графиня говорила со мной о тебе добрые четверть часа. Ну, храбрись! Во время охоты скачи рядом с нею и ухаживай вовсю. Но что с тобою делается? У тебя вытянулось лицо, как у гугенотского попа, приговоренного к сожжению. Ну тебя к чорту, будь ты веселее!
- Я не чувствую большой охоты ехать сейчас… Я хотел бы…
- Если вы не примете участие в охоте, - сказал тихонько барон Водрейль, - то Коменж подумает, что вы струсили.
- Хорошо, - сказал Мержи, проводя рукою по горячему лбу.
Он решил, что будет лучше по окончании охоты рассказать брату о происшедшем. "Какой стыд, - подумал он, - если Тюржис поверит, что я боюсь, если она подумает, что мысль о предстоящей дуэли помешала мне принять участие в наслаждениях охоты".
Глава десятая
ОХОТА
Самый что ни на есть подлинный протыкатель шелковых пуговиц, из дуэлистов дуэлист, дворянин из знатнейшей семьи, бросает вызов и по первому и по второму пункту. Ах, этот бессмертный passado! Ах, punto riverso!
Шекспир , "Ромео и Джульетта".
Множество дам и богатых разодетых кавалеров скакало верхом по всем направлениям во дворе замка. Звуки труб, собачий лай, громкие шутки наездников, - все это создавало шум, гул, приятный охотничьему слуху и отвратительный для всякого другого.
Мержи машинально последовал за своим братом во двор и, сам не зная как, оказался рядом с прекрасной графиней, которая сидела, замаскировавшись, на горячей андалузской лошади, нетерпеливо кусавшей удила и ударявшей копытами землю. Но даже на этой лошади, которая всецело своими движениями могла бы поглотить внимание седока, графиня казалась сидящей спокойно, словно в кресле своей комнаты. Капитан подошел под предлогом желания укоротить мундштук андалузской лошади.
- Вот мой брат, - сказал он амазонке вполголоса, но так, чтобы Мержи его слышал, - будьте помягче с бедным малым, он совсем опустил крылья с той минуты, как увидел вас в Лувре.
- А я уже забыла его имя, - ответила она довольно резко, - как его зовут?
- Бернар! Обратите внимание, сударыня: перевязь такого же цвета, как лента у вас.
- Сидеть на лошади умеет?
- Вы будете иметь случай судить об этом.
Он поклонился и поспешно отошел к какой-то королевской фрейлине, которой с недавних пор оказывал знаки внимания. Слегка наклонившись к седельной луке и положив руку на поводья лошади своей дамы, он забыл через минуту о брате и о его прекрасной, гордой спутнице.
- Оказывается, вы знакомы с Коменжем, господин Мержи? - спросила Тюржис.
- Да, сударыня… очень мало, - пробормотал Мержи, запинаясь.
- Но ведь вы только что с ним разговаривали?
- Да, но в первый раз в жизни.
- Думается, что я догадалась о предмете вашего разговора.
Сквозь маску глаза графини, казалось, читали в душе Мержи до самой глубины.
Какая-то дама, обратившись к ней, прервала разговор, к огромной радости Мержи, смущенного началом беседы. Тем не менее, совсем не понимая зачем, он продолжал ехать рядом с графиней, быть может он надеялся доставить этим некоторое неудовольствие Коменжу, следившему за ним издали.