- Стало быть, воров трое осталось, - заключил сотник. - Вогулы так за нас всех лиходеев перебьют.
- А потом за нас примутся, - вставил Васька Лис. - Ежели б мы воров обогнали, с нас бы некрести и начали.
- Хоть заблудшая душа, да православная, - пробасил пресвитер и отрубленную голову перекрестил, потом подошел ближе, глаза несчастному закрыл. - Схоронить надо, негоже так оставлять…
- Он бы нас хоронить не стал, - мрачно заметил Рожин.
Пресвитер оглянулся на толмача, сказал:
- Камень ты, Алексей, в сердце носишь. Так милость Божью не обретешь.
- А я, владыка, милость Божью не ищу, мне б справедливости хватило.
- Какую ж такую справедливость ты ищешь?
- Простую, человечью. Ты вот готов душегубам грехи отпустить, а вогулов рвешься в преисподнюю своими руками затолкать, - ровно ответил Рожин, и все разом притихли.
- Потому как им, некрестям, там самое место! - рявкнул пресвитер. - Пусть сначала Святое крещение примут, тогда и за них буду грехи замаливать!
- У вогулов воров не бывает, они к ближнему добросердечны всегда и за оружие берутся, только если на них войной идут. А на руках Яшки и иже с ним сколько невинной православной крови?!
- Доброхотство иноверцев - то лукавство, обман и хитрость! - уже орал пресвитер. - Видел я, как они в Софийском соборе стояли, руками уши закрыв, аки аспиды глухие, чтобы слово Божье не слыхать! А камлания их сатанинские?! А бесов легионы нам навстречу кто поднимает?! Яшка, черная душа, творит недоброе, да только он тела убивает, а шаманы вогульские на души наши зарятся! И думай теперь, что страшнее!..
- Будет вам, - спокойно, но твердо прервал спор Мурзинцев. - Стемнеет скоро, возвращаться надо.
Пресвитер сверкнул на сотника глазами, выдернул из-за спины топор, на отрубленную голову указал.
- Схоронить! - рявкнул он и порывисто направился к дальнему краю поляны рубить болванов.
- Васька, Игнат, Прохор, закопайте! - распорядился Мурзинцев и тихо выругался, стрельцы принялись исполнять поручение.
- Почто нарываешься? - устало спросил Мурзинцев Рожина.
Толмач качнул головой, мол, сил терпеть не осталось.
Звонко тюкнул топор пресвитера, Мурзинцев и Рожин одновременно оглянулись. Отец Никон, в кирасе поверх рясы, стоял, широко расставив ноги, и неистово махал топором. Вогульские идолы молча терпели казнь.
- На кой ляд он с нами увязался? - бурчал Васька Лис, ковыряясь саблей в земле. - То болванов жги, то башку вора хорони. Сабля затупится, острить надо будет…
- Ты полегче с болтовней своей скоромной! - прикрикнул на него Мурзинцев. - Она тебя до добра не доведет.
- Лексей, а зачем вогулы волосы с кожей с башки содрали? - спросил Недоля, выгребая руками землю из ямы. - И ладно ведь сработали, не первый раз, видно.
- Вогулы верят, что у мужика пять душ. Человечья душа как раз в волосах обитает, - пояснил Рожин. - Волосы они забирают, чтобы враг к жизни не возродился.
- Человечья? - переспросил Игнат. - Как это?
- Это так, что остальные четыре души - звериные. Остяки и вогулы со зверьем, рыбой и птицей себя на равных держат, братьями и сестрами их называют. А человечья душа одна, и нужна она для того, чтобы после смерти к жизни возродиться.
- Вася, ты понял что-нибудь? - обратился Недоля к товарищу.
- Вогулы в рай не верят, разве неясно? - недовольно буркнул Лис.
- А жить ради чего, ежели рая нету? - подал голос Прохор Пономарев, и стрельцы замолчали, размышляя над тем, что жизнь при таком раскладе и в самом деле теряет смысл.
- Не нужен им рай, - задумчиво произнес Рожин, глядя, как пресвитер топчет ногами последнего поверженного идола. - Им и жизнь - радость и благо.
Яшка Висельник
Путники вернулись в Эмдер, когда совсем стемнело. Небо, на удивление, было чистым, глубоким и звездным. Казалось, что какой-то небесный сеятель засеял чернозем небосвода серебряной пшеницей, да густо рассыпал, не пожалел.
Развели костер, расселись кругом. В Эмдер пришли налегке, из провизии с собой взяли только сухари и чай, да еще Мурзинцев штоф водки прихватил и теперь, как обещал, стрельцам его отдал. Васька без промедления к горлышку присосался, Недоля с нетерпением ждал своей очереди. Прохор Пономарев стоял на часах, на товарищей оглядывался с тоской, понимая, что ему не оставят. Семен Ремезов открыл свою летопись на чистой странице и, ни на кого не обращая внимания, занялся описанием городища и близлежащего капища. А отец Никон, усталый, но удовлетворенный, всех благословил и лег почивать, сказав, что и ангелам временами требуется отдых, не то что скромному рабу Божьему.
- Лексей, - позвал Мурзинцев толмача. - Надо обмозговать ситуацию. Отчего ты уверен, что и воры, и вогулы ушли? Что следы говорят?
- Думаю я, дело так было, - начал Рожин. - Воры за вогулами погнались, потому как те им легкой добычей показались. Медный гусь большой, в дощанике его особо не спрячешь, вот воры и заприметили, что у вогулов кое-какое добро имеется. Да и потом, местные на капища богатые дары приносят, меха, блюда серебряные, деньги, так что нетронутая кумирня может жирной добычей наградить.
- На Белогорье ж пусто было, - заметил сотник.
- Закопали или в реке утопили. Забирать с собой богам даренное местные ни за что не станут, иначе богов разгневают. Вогулов шесть душ, а воров пять было, но Яшку это не испугало, потому как у него пушка на струге, мушкеты и пистоли. А о том, что и вогулы при ружьях, он знать не мог - местным-то ружья иметь не положено. Струг Яшка оставил сам знаешь где и одного караульного при нем. Торопились, потому как на Ендыре от паруса толку нет, так что вогульский дощаник побыстрее струга тут будет, и к тому часу вогулы от воров далеко оторвались.
- Их караульного медведь задрал, - напомнил сотник. - Вовремя нам зверь пособил.
- Как сказать… - задумчиво произнес Рожин. - Может, зверь, а может, и это Агираша рук дело.
- Как это? - не понял Мурзинцев.
- А так, что косолапого на вора Агираш мог навести. Ну да это пока неважно. Когда воры до Эмдера добрались, вогулы их ждали и встречу готовили. Одного зарезали, по остальным из ружей шарахнули. До Яшки дошло, что никакого преимущества у него нет, а воевать с местными в их лесу да с меньшим отрядом все равно что самому застрелиться. Его преимущество осталось в струге - пушка. Так что на месте Яшки я бы драпал назад к стругу, чтоб на Ендыре вогулам засаду устроить. А поскольку лодку им вогулы утопили, то возвращаются они по сухому.
- Стало быть, воры теперь на полпути к своему стругу, - заключил Мурзинцев. - И утром на месте будут.
- Утром - нет. Ты ж видел, какая река. По темени вдоль нее не пройти. Или ноги в буреломе поломаешь, или в сойму уйдешь с концами. Сейчас они дрыхнут, отсыпаются, утром двинут дальше и к обеду дойдут.
- Так чего мы расселись?! Живо на шлюпки и Перегоде на помощь!..
Сотник вскочил, Семен Ремезов на Мурзинцева взгляд поднял, отец Никон один глаз приоткрыл.
- Анисимович, остынь, - охладил его Рожин. - Ты видел, сколько проток да ручьев в Ендырь впадает? Мы по светлому-то еле дошли, а ночью заплутаем так, что и завтра весь день выход искать будем. Выступим с зорькой, по течению к обеду на месте будем.
Мурзинцев опустился на место, задумчиво потирая лоб. Семен вернулся к рукописи, пресвитер глаз закрыл и зычно зевнул.
- А ежели не успеем?.. - вслух размышлял он. - Ну да Демьян ворам не по зубам… Слушай, Алексей, разбойники по берегу шли, могли и нас заметить.
- Могли, - согласился Рожин. - И ежели заметили, это к лучшему. Станут осторожнее, поспешать не будут, а у нас времени запас появится.
- Добро. Ну а вогулы что? Вверх по Ендырю ушли?
- Не думаю. Ну, уйдут они по реке еще верст на тридцать-сорок, а дальше что? В Медном гусе пуда три весу, на себе такое далеко не утащишь, а там болота сплошные. Да и не слышал я о кумирнях в тех местах. Так что по Ендырю они к Оби возвращаются и на Вежакоры или Калтысянку путь держать будут.
- Как же мы их пропустили? - удивился сотник. - На такой-то речушке разминулись! Или опять шаман наколдовал?
- Ему и камлать не требовалось. В протоку зашли, затаились, нас пропустили и дальше двинули.
- Хреновый из нас дозор! - Мурзинцев даже плюнул в сердцах. - И воры, и вогулы сквозь нас как вода сквозь пальцы просочились!
- Воры никуда не денутся, а вогулы… Ты, Анисимович, не забывай, что они по этой земле веками ходили, каждую корягу знают. Это не мы с ними, это они с нами в кошки-мышки играют.
Мурзинцев на это ничего не ответил. Он сидел, глядя в костер, размышлял. И мысли его были тяжелые, неповоротливые, как уставшие коровы. Лис с Недолей покончили с водкой в два присеста и теперь, пьяненькие, к стратегии равнодушные, спали, посапывая во сне, и Мурзинцев, глядя на них, немного им завидовал. Легко живут его подопечные, о завтрашнем дне не пекутся, не тревожатся. Увидят вора - стрельнут, раздобудут водки - порадуются. А нужно ли еще что-то, думал сотник, и ответа не знал, но чувствовал, что все-таки нужно. Путь к спасению тернист и ухабист, говорил отец Никон, так, может, это он и есть? Может, они не Медного гуся ищут, а спасение свое?..
Мурзинцев поднял глаза на толмача, хотел что-то спросить, но передумал, вернул взгляд в огонь.
- Что, Анисимович, не простое оказалось задание, а? - с грустной усмешкой спросил Рожин, сотник в ответ только хмыкнул.
Встали, как только начало светать. На чай с сухарями сотник времени не дал, всех загнал в шлюпки и велел грести что есть мочи. К обеду добрались до своего караула, но, как выяснилось, и воры, и вогулы их опередили.
А случилось следующее.