Ключевое слово: Д Е В А Д Е В А Д Е В А Д Е В А Д
Исходный текст: К О Ф Е Д Л Я А М С Т Е Р Д А М А
– Теперь я могу зашифровать свое послание. Чтобы зашифровать первую букву, в данном случае "К", сначала я смотрю на ключевое слово. Над "К" стоит буква "Д". Теперь я ищу в квадрате Виженера строку, начинающуюся на "Д", и иду до точки, где буква "Д" пересекается с буквой "К". Это будет буква "Ф".
Овидайя написал букву "Ф" и повторял всю процедуру до тех пор, пока не зашифровал все сообщение. Для этого потребовалось время, однако графиня терпеливо наблюдала за ним. Закончив, он вырвал из тетради листок и протянул ей:
– Вуаля. Вот мое зашифрованное послание.
Зашифрованный текст: ОУЦЕИРБАРЦФЕФКВМД
– Изысканный метод, однако отнимает много времени.
– Это верно. Поэтому им почти никто не пользуется. Однако усилия стоят того, поскольку послания, зашифрованные с помощью квадрата Виженера, расшифровать нельзя, они представляют собой chiffre indéchiffrabel.
– Так же, как вы, месье?
И, не дожидаясь ответа, она спросила:
– А как корреспондент получает ключ, если находится далеко от вас?
Пока он читал свою небольшую лекцию, графиня придвигалась все ближе и ближе к нему.
Овидайя чувствовал себя неловко не только из-за физической близости к ней, она его не интересовала, но и потому, что ему начало казаться, будто да Глория проявляет излишнее любопытство. Он как раз собирался сделать соответствующее замечание, когда в дверь громко постучали. Обрадовавшись, что им помешали, Овидайя вскочил и открыл дверь. На пороге стоял Янсен.
– Можете прийти в кают-компанию? У нас проблема.
– В чем дело? – поинтересовался Овидайя.
– Провиант. Погода, – ответил Янсен, а затем развернулся и ушел в сторону верхней палубы. Овидайя уже собирался было последовать за ним, однако вспомнил о графине, которая все еще сидела на краешке его кровати.
– Пойдете со мной?
Она поняла его требование, как высказанное, так и невысказанное: "Я не хочу, чтобы в моей каюте кто-то спокойно переворачивал все вверх дном". Графиня поднялась и, не обращая внимания на его руку, прошла мимо него и стала подниматься по лестнице.
Спустя несколько минут Янсен, графиня и Овидайя стояли вокруг большого стола в кают-компании. Вермандуа, загоравший на верхней палубе, тоже подошел, заметив, что что-то происходит. Не хватало только Марсильо и Жюстеля. Овидайя предположил, что они сидят где-то внизу и играют в одну из своих карточных игр.
Янсен разложил на столе большую карту Средиземного моря. Указал пальцем на точку к югу от Сардинии:
– Мы примерно вот здесь.
Вермандуа поднял брови и удивленно присвистнул:
– Уже? Быстро же вы.
Янсен бросил на него полный презрения взгляд, заготовленный у моряков специально для сухопутных крыс:
– Да что вы можете знать о таких вещах?
Граф мягко улыбнулся:
– Что ж, как бы там ни было, я – адмирал.
Глаза датчанина расширились от изумления:
– Кто вы?
– Адмирал французского флота. Почетный титул, полученный от отца. Шутка. Забудьте.
Перестав обращать внимание на Луи де Бурбона, Янсен продолжал:
– Мы в пути уже восемь дней. Первые три мы потратили впустую, пытаясь обогнать савойские парусники. Однако потом шли довольно хорошо, поскольку ветер был попутный. Сейчас ситуация изменилась.
Янсен постучал по карте чуть дальше на восток:
– Сейчас ветер дует отсюда. Это значит, что нам приходится лавировать, а на это требуется много времени.
Овидайя понял, к чему клонит капитан:
– Вы хотите сказать, что провианта нам не хватит?
– У нас его слишком мало, поскольку в Ницце пришлось сняться с якоря прежде, чем все было на борту. С тем, что мы взяли на борт, мы не дойдем до Смирны, особенно при восточном ветре.
К сожалению, не хватало не только провианта. Проведя тщательную инспекцию, Овидайя вынужден был констатировать, что не хватает маленького ящичка с отшлифованными специальным образом линзами, который был среди его багажа. Вероятно, он все еще стоит в Ницце у причальной стенки. Линзы были частью его плана, их нужно вернуть, прежде чем они попадут в Моху.
– Я за то, чтобы идти вперед как можно медленнее. Наверняка позднее мы можем где-нибудь взять воду и провиант, если это необходимо, – заявил Вермандуа.
– Мы могли бы сделать это… адмирал, – ответил Янсен. – Или нет?
– Но просветите же невежу… капитан, – отозвался француз.
Овидайя увидел, что Янсен сжал кулаки, и поспешно произнес:
– Полагаю, наша проблема – Ионическое море?
Янсен едва заметно кивнул.
– Как только пройдем Сицилию, впереди будет только синее море. И только потом появятся порты, в которые мы можем зайти: Каламата, Ханья, Пирей.
– Одни османские порты, – произнес Овидайя. И все они слишком маленькие и захолустные, чтобы найти там первоклассного шлифовщика линз.
– А как насчет Мальты? – спросил Вермандуа.
Предложение было неплохим. Эта территория Мальтийского ордена считалась нейтральной и поэтому наиболее надежной гаванью.
– Если вы хотите заболеть чумой, – ответил Янсен.
– Она там по-прежнему бушует?
– Да. В качестве альтернативы могу предложить Неаполь, Палермо или Триполи. Причем последнее – это очень большой крюк. Кроме того, там орудуют берберские пираты.
Овидайя на миг задумался, а затем принял решение:
– Едем в Неаполь.
Графиня нахмурилась:
– Разумно ли именно сейчас заходить в крупнейший город Италии?
– В обычной ситуации я сказал бы, что нет. Однако, если я ничего не путаю, мы прибудем в такое время, когда никто нами не будет интересоваться.
Лицо да Глории прояснилось:
– Конечно! Сейчас ведь карнавал!
* * *
Гатьен де Полиньяк, как это часто бывало в последнее время, сидел в "Прокопио". Вообще-то он должен был радоваться, что наконец может снова ходить в парижские кофейни, прогуливаться в Тюильри без цели и спешки, как положено дворянину, однако вместо этого настроение у него было препаршивое. Он ненавидел сидеть сложа руки, тратить время впустую, в то время как этот Челон творит черт знает что бог знает где, задумывая заговор против его величества. Город тоже с недавних пор приводил его в ужас: люди, променады – абсолютно все. Однако дело было не только в этом. После происшествия в Лимбурге всем его существом завладела беспричинная ярость, никак не желавшая утихать.
В окно он видел однорукого мужчину, который, прихрамывая, брел по улице. Он был одет в темно-синий камзол с двойным рядом ярких красных цинковых пуговиц. Форма выдавала в нем инвалида королевской армии. С тех пор как для пострадавших во время войны открыли огромный госпиталь в Фобуре, таких жалких фигур в городе стало слишком много. Они получали жилье и кое-какой пансион. Если их еще можно было хоть как-то использовать, их отправляли в какой-нибудь богом забытый форпост, куда никогда не должна была прийти война. Если же солдат, как вот этот вояка, был не годен даже на это, его предоставляли самому себе, и тогда эти синие камзолы бродили по Парижу, словно заблудшие духи. "Я хотя бы могу ходить, ездить верхом и сражаться, – подумал Полиньяк, – и скорее позволю пристрелить себя, чем стану инвалидом".
Подняв голову, он подал знак официанту и увидел при этом себя в большом зеркале, висевшем на другом конце зала. Зеркала, повсюду зеркала. Когда появилась эта дурацкая мода – развешивать повсюду зеркала? Их он ненавидел больше всего. Полиньяк заказал у подбежавшего официанта еще одну чашку кофе. Когда вскоре тот поставил ее на стол перед ним, отпил большой глоток и задумался, сколько времени пройдет, прежде чем он начнет ненавидеть и кофе.
Только мушкетер собрался подняться, чтобы принести себе один из разложенных в кофейне журналов, как увидел, что кто-то направляется прямо к нему. Остановившись в двух футах от стола Полиньяка, он слегка поклонился.
– Что тебе нужно? – поинтересовался Полиньяк.
– Мой господин ждет в карете на улице и просит вас почтить его своим присутствием, месье капитан.
Мушкетеру очень хотелось спросить, почему этот господин, как бы его там ни звали, не способен сам пройти несколько футов, однако в последний момент передумал и вместо этого спросил:
– А как зовут твоего господина?
Кучер передал ему визитку, Полиньяк взял ее в руки и прочел имя: Николя де Ла-Рейни. Ни тебе титула, ни адреса. Не то чтобы в этом была необходимость. Шеф полиции был в Париже, пожалуй, самым известным лицом после короля. И многие считали, что с Ла-Рейни нужно считаться больше, чем с Людовиком Великим. Перед ним пресмыкалась даже высшая знать.
Однако Полиньяк страха перед Ла-Рейни не испытывал, в лучшем случае презрение. Несмотря на то что он, как и мушкетер, был ищейкой его величества, если угодно. Вот только Ла-Рейни был не солдатом, а мелким поместным дворянчиком, который каким-то чудом сумел пробиться наверх. Ходили слухи, будто он – ставленник военного министра, Лувуа. Он же купил ему и титул генерал-лейтенанта полиции.