Техника связи с Москвой была совсем не проста. Коротковолновую радиостанцию приходилось развертывать каждый раз на новом месте. Из донесений своих разведчиков Молодцов хорошо знал, как судорожно и зло охотилась румынская сигуранца за его передатчиком. Обе стороны - и Молодцов и румыно-германские контрразведчики - яснее ясного представляли себе, что значило лишить катакомбистов связи с Москвой. Технические отряды румынских и немецких радиопеленгаторов, вместе с агентами гестапо и сигуранцы, несли круглосуточные дежурства, особенно усиливая их ночью. То там, то здесь они засекали таинственную коротковолновую станцию русских, немедленно выезжали на место, но, прибыв в район Нерубайского, Усатова, Куяльника или в открытую степь, контрразведчики никого и ничего не находили. Советская рация исчезала бесследно, чтобы через ночь, через несколько дней снова послать в эфир свои позывные.
Дорого заплатила бы контрразведка за то, чтобы обнаружить ящик, такой безобидный с виду, обтянутый брезентом, и такой неожиданно тяжелый, будто бы налитый свинцом…
Большинство выходов из катакомб находилось теперь под неусыпным наблюдением румынских жандармов и полевых частей, выставленных для борьбы с партизанами. Люди Бадаева все чаще обнаруживали плотные завалы, залитые бетоном либо загороженные минами, готовыми взорваться от малейшего прикосновения.
А неуловимая рация продолжала работать…
Через день, через два, иногда чуточку реже, то там, то здесь звучали позывные радиостанции катакомбистов, и следом в эфир летели группы цифр, непонятные противнику, но грозные и тревожные в своей таинственности. Владимир Молодцов подробно и постоянно информировал Центр обо всем, что происходит в оккупированной Одессе, в глубоком тылу врага. Уже сама по себе работа подпольной станции была событием героическим. Но еще больший героизм, еще большее напряжение воли, сил, находчивости требовались от людей, добывавших нужные сведения либо совершавших боевые дела, о которых сообщалось в Москву.
Незримые помощники чекиста Молодцова опирались в своей опасной работе на многочисленные группы непокоренных советских людей, которые продолжали борьбу с врагом. Невидимая, но действенная борьба эта сливалась с военными усилиями всего советского народа, с борьбой на фронте, простиравшемся на тысячи километров.
Вслед за сообщением о взрыве многоэтажного здания НКВД на улице Энгельса Кир передал в центр донесение о взрыве плотины Хаджибейского лимана, который доставил "серьезные неудобства войскам", как сообщалось в секретном донесении гестапо, адресованном из Одессы а Берлин.
Двумя этими взрывами непокоренная Одесса заявила о своем существовании, объявила войну оккупантам, сказала в полный голос, что борьба продолжается, борьба не на жизнь, а на смерть.
Кир распространил свою деятельность далеко за пределы Одессы. Его люди организуют крушения поездов за сотню километров от города, сообщают о действиях противника в отдаленных от города районах.
"В городе Первомайске, - передает Кир, - установлен склад горючего на три тысячи тонн в бочках. Здесь же стоят две тысячи новых грузовых автомобилей, ожидают обкатки".
Три дня спустя он снова доносит:
"Склад горючего в Первомайске разбит нашими самолетами. Отмечены прямые попадания. Парк грузовых автомашин уничтожен на сорок-пятьдесят процентов".
В деле на сообщении Кира запись рукой Григория:
"Передать благодарность Киру за оперативную информацию. Это его работа!"
А информация продолжает поступать непрестанно. Неведомыми каналами помощники Кира сообщают с берегов Буга, Днестра о военном строительстве, и разведчик Кир немедленно передает эту информацию в Центр. Радиограммы короткие, всего в несколько строк:
"Через Буг установлен второй понтонный мост в пятистах метрах выше ранее указанного объекта. Строится мост через Днестр в селе Маяки".
Затем Кир снова возвращается к тому же сообщению:
"В селе Маяки понтонный мост частично разрушен. Мост через Буг продолжает действовать. Прямых попаданий не отмечено".
Все это будни разведчика и его людей. Но будни грозят стать кровавыми.
Во время ноябрьских трехдневных боев Кир, естественно, не имел возможности связаться с Москвой. Но едва кончилось сражение, снова заговорила подпольная станция. Разведчик информировал о последних событиях.
"Связь с городом нарушена, - писал он, - разведданные получаем от наших людей, оставшихся на поверхности в районе Нерубайского. По их сведениям, на Большом Фонтане, рядом с дачей Ковальского, установлены двенадцать тяжелых орудий. На берегу между Ланжероном и водной станцией установлена батарея в четыре орудия".
Значит, ни блокада подпольщиков, когда вражеские солдаты над катакомбами стояли один к одному, как на смотру, ни атаки карателей не смогли нарушить труда разведчиков.
Но главная опасность была еще впереди. В той же радиограмме Кир сообщал:
"Имеются данные, что оккупанты намерены применить против нас газы. Наши наблюдательные посты докладывают - около шахт фашисты сгружают с машин какие-то баллоны. Принимаем меры к ликвидации газовой угрозы".
Это была не простая угроза. Противник изменял тактику. Румынские, германские саперы сначала пытались замуровывать входы, чтобы герметически закупорить катакомбы и заставить людей задохнуться. Но воздух проникал в подземелья сквозь неприметные щели, через входы, еще не обнаруженные карателями, и эта бесчеловечная затея оккупантам не удалась.
Вот тогда и совершили они одно из самых страшных своих преступлений: в Нерубайское вызвали германскую химическую роту, приказав загазовать катакомбы. Солдаты в защитных комбинезонах, в резиновых масках стали компрессорами нагнетать под землю ядовитые газы.
В катакомбах объявили тревогу. Работали до изнеможения много часов подряд, работали до тех пор, пока не отвели в сторону поток воздуха, насыщенный газом. Сквозняк, направленный в отдаленные безлюдные штольни, очистил, обезвредил воздух. Газовая атака была отбита.
И снова Кир вышел на связь с Москвой. Среди ночи снова заговорил советский радиопередатчик. Снова в действие включилась румынская техническая разведка. Радиотехники опять запеленговали подпольную советскую радиостанцию и тотчас же донесли в сигуранцу. Контрразведчики метнулись по следу пеленга и ничего не нашли. Было ясно только одно - газовая атака не дала результатов. Катакомбисты продолжали работать. Было отчего прийти в бешенство.
В деле "Операция "Форт" есть запись прямого разговора Григория с разведчиком Киром, происходившим в ту самую ночь:
"У аппарата Григорий. Откуда ведете сеанс?
Кир: Нашли глухой выход, о котором еще не знают румыны.
Григорий: Можете вести передачу?
Кир: Пока здесь тихо.
Григорий: Что у вас нового?
Кир: Гитлеровцы применили газ. По всей вероятности хлор. Мы поставили непроницаемые перегородки, воздушный поток направили в противоположную сторону. Работами руководил старый шахтер Гаркуша. Опасность пока миновала. Противник продолжает замуровывать входы.
Григорий: Мы консультировались здесь с опытными специалистами по камнеразработкам. Газ можно нагнетать только под давлением. Вы правильно поступили, создав сквозняки. Заранее готовьте новые входы для доступа воздуха. В случае нужды переходите в другой район катакомб. Так советуют знатоки ваших катакомб.
Кир: Надеюсь, что менять расположения не придется.
Григорий: Сообщаю только для вас: параллельный источник передает - против партизан, скрытых в одесских катакомбах, действует десятитысячное войско. Блокировано до четырехсот входов и выходов в катакомбы. Рекомендуем на время прекратить связь с подпольем в городе.
Кир: Благодарю за информацию.
Григорий: Что слышно о Самсоне?
Кир: Связи с ним нет.
Григорий: Желаем вам успеха.
Кир: Спасибо. Будем стоять на боевом посту".
Как только оккупанты сняли блокаду, около станции Дачное, совсем рядом с Одессой, потерпел крушение пассажирский поезд-люкс, шедший под усиленной охраной. Погибло более двухсот пятидесяти оккупантов. Среди них были и высшие чины румынской администрации, которых Антонеску послал управлять захваченной территорией. Им так и не суждено было добраться до нового места службы. Были и старшие гитлеровские офицеры, они тоже погибли, не доехав до фронта.
Диверсии на железной дороге гестаповцы, естественно, связывали с деятельностью партизан, укрывшихся в катакомбах.
В таких условиях продолжалась борьба с врагом. В город сквозь невидимые щели снова и снова пробирались связные катакомбистов, снова несли свои донесения, и вот теперь Владимир Молодцов, руководитель советской разведки в оккупированной Одессе, сам выходил на радиосвязь с Москвой, чтобы срочно передать в Центр данные, с таким трудом добытые его людьми.
Правда, радисты Бадаева пытались связаться с Центром прямо из катакомб, но радиоволны не проникали сквозь земную толщу, и Москва не слышала катакомбистов.
Остановились в сотне метров от выхода на поверхность за каменным столбом, подпиравшим низкие своды штрека.
Бадаев приказал подвернуть фитили и выслать на поверхность разведку. Ушли Иван Петренко и Анатолий Белозеров. Молча стояли в почти непроглядной тьме. Пламени на фитилях "летучих мышей" хватало только для того, чтобы осветить горелки да металлический обод, придерживающий стекло. Бадаев запретил даже курить - движением воздуха табачный дым могло вынести на поверхность.
Вскоре вернулся Белозеров. Шепотом доложил, что наверху тихо. Петренко остался там и ведет наблюдение. Можно идти.