2. Феноменальный источник, феноменальная и реальная причина стремления
В этих стремлениях необходимо различать: феноменальный источник стремления, феноменальную причину стремления и реальную причину стремления. Если, например, услышанный шум вызывает стремление взглянуть на определенное место в помещении, то феноменальным источником этого стремления является Я или некоторая чувственная данность Я: чувства изъяна, недостаточности или отвращения. Феноменальной причиной этого стремления, напротив, является услышанный шум, который вызывает это стремление. А реальной причиной этого стремления является широкий комплекс психофизических условий, которые заложены в психофизическом индивиде и его сиюминутном физическом окружении. Ни источник, ни феноменальная, ни реальная причина стремления, ни еще какой-либо элемент реальной стремления сами по себе не являются тем, что впоследствии называют мотивами. Даже тогда, когда феноменальный источник стремления также является другим стремлением, это отношение пережитого следования одного стремления из другого не может рассматриваться в установленном далее смысле в качестве мотивационного отношения.
3. Эксцентрические и центральные устремления
Стремления, возникающие в Я, и противные им стремления не обладают в таком Я равноправным положением. Такое Я имеет своеобразную структуру: собственный Я-центр или Я-ядро, окруженное Я-телом. И хотя стремления могут возникать в Я, но не в Я-центре, а в Я-теле. Значит, в этом смысле они переживаются как эксцентрические стремления. У взрослых людей большинством стремлений и противных им стремлений имеют сначала такое эксцентрическое состояние, эксцентричность которого, впрочем, может быть различной по величине.
Эти эксцентрические стремления имеют, как и все стремления, сами по себе центробежное, исходящее из Я, направление. Но в то же время они имеют тенденцию переходить из эксцентрического состояния в центральное или захватывать Я-центр и втягивать его в себя. Эта тенденция может тогда более или менее быстро привести к цели, т. е. Я-центр может быть безвольно более или менее быстро быть захваченным сначала одним, потом другим эксцентрически возникшим стремлением и удерживаться им. Наконец, Я-центр может также с самого начала безвольно-наивно находиться в возникающих стремлениях, следовательно, стремления в этом смысле могут быть первично-центральными. Во всех этих возможных случаях, к тому же, всякая собственная воля, о которой речь должна пойти лишь позже, исключена. Пережитое отношение эксцентрических стремлений к Я-центру является феноменальным действием, но не чем-то уже мотивирующим. Втягивание Я-центра в стремления не является по своей сути актом воли, следовательно, узурпаторски-центральное стремление еще не есть воля. И вышеназванное первично-центральное стремление необходимо отличать от волевого стремления, которое совсем в другом смысле является первично-центральным.
Наблюдение за Я-центром, о котором здесь говорилось, показывает, что сам он ни в коем случае не тождествен соответствующим "сильнейшим" или "длящимся, постоянным" стремлениям, такого рода повсеместно утверждаемая идентичность невозможна. Ведь Я, по своей сути, субъект стремлений, но не само стремление и тем более не сумма стремлений.
4. Множество одновременных стремлений
Если одновременно возникает несколько противоречащих друг другу стремлений в Я, и одно из стремлений рано или поздно "побеждает" другие, ему противоречащие, т. е. "победившее" не только является более сильным, но оно одно захватывает Я-центр, втягивает его в себя и приводит в качестве узурпаторски-центрального стремления к осуществлению желаемого – например, приводит возбужденное шорохом стремление взглянуть на определенное место окружающего пространства, несмотря на противостоящее стремление избежать ожидаемой боли в глазах, к самому взгляду – то все это само по себе еще вовсе не воля, но принципиально может иметь место и у людей без какого-либо собственного акта воли. Относительно "победившего" стремления можно, конечно, спрашивать о его феноменальном источнике, о его феноменальной и реальной причине, а также о причине его победы. Но как раз то, что позднее должно быть названо мотивом, а именно – причина воли, отлично от всего этого и здесь еще вовсе не имеет места. Если одно стремление в борьбе за Я-центр "побеждает" другие противостоящие ему стремления (как например, упомянутое противостоящее стремление избежать боли в глазах), то этот процесс существенно отличен от процесса, в котором Я можно определить посредством мотива к некоторой воле. В первом случае Я-центр является просто яблоком раздора, которое, даже только созерцая, все же безвольно становится добычей сильнейшего. Во втором случае, напротив, именно отсутствующая воля выступает как нечто совершенно новое и состоит как относительно своего мотива, так и относительно следующего за ней действия Я в феноменологически совершенно другого рода отношениях, нежели те, в каких Я-центр состоит с сильнейшим стремлением и его "победой".
Не упуская из виду свойственный жизни стремления механизм, который был нами вкратце описан, теперь обратимся к волевому акту.
Глава вторая. Сущность волевого акта
Волевой акт по отношению ко всем простым стремлениям и противостоящим стремлениям, по отношению к "победе сильнейшего стремления" и его узурпации Я, есть нечто совершенно новое. Его нужно вначале здесь отделить от других фактов, а затем охарактеризовать в соответствии с его своеобразием. С его своеобразием тесно связана возможность особо рода отношения, в котором волевой акт может состоять с определенными осознанными фактами, отношения, которое следует определять исключительно в качестве мотивационного.
1. Отличие волевого акта от других фактов
Прежде всего, волевой акт, подобно стремлению, отличен от простого осознания предметности, от вникания, от апперципирования, от вопрошающего и высказывающего устремления. Таким образом, он не является только лишь актом внимания, не является лишь актом апперцепции, и не есть простое предвидение физического действия. Все это может при известных условиях наличествовать, хотя при этом и не осуществляется какой-либо волевой акт.
Однако волевой акт отличен и от стремления. От эксцентрического стремления он отличается тем, что он всегда централен, т. е. осуществляется самим Я-центром. От вышеназванного первично-центрального стремления он, кроме того, отличается тем, что в нем Я-центр является не только субъектом и исходным пунктом, но также первичным исполнителем акта. Волевой акт представляет собой феноменально не каким-то особым образом вызванное событие, но изначальный акт самого Я-центра.
В том отношении, что волевой акт также совпадает со стремлением, когда он имеет центробежное направление, он, в отличие от стремления, не является сам по себе слепым, но содержит в своей сущности сознание желаемого. Осуществлением волевого акта, разумеется, является целеустремленное действие, в котором содержащееся в конституирующей двойственности центробежное течение преодолевает из себя самого внутреннее сопротивление. Поэтому это осуществление может быть более или менее затрудненным. Но то, что совершается в данном осуществлении, существенно отличается от всего, что может совершаться в целеустремленном действии: а именно – здесь ментально полагается практическое намерение.
Волевой акт характеризуется также еще одной специфической для него двойственностью, т. е. является либо позитивным, либо негативным, или практическим согласием, или же практическим отказом. Эта двойственность, конечно, соответствует двойственности стремления и противостоящего стремления, но она также от нее существенно отличается. Она есть двойственность не слепых реакций, но видящих актов.
Итак, если сравнить волевой акт со стремлениями, то он движется от них в сферу духовных актов. Но, с другой стороны, он также отличен от чисто теоретических актов. А именно: волевой акт не является актом суждения о том, что что-либо есть или не есть, либо о том, что что-то является или не является ценным, а также о том, что нечто должно или не должно быть. Короче говоря, волевой акт, не есть ни позитивный, ни негативный акт суждения о бытии, ценности и долженствовании. Он мог бы имплицировать такие суждения. Но ни один из этих актов суждения сам по себе волевым актом не является. В актах суждения нечто утверждается или познается, в волевых актах, напротив, нечто желается. Поэтому волевой акт не является также лишь теоретическим согласием или отказом. Точно так же теоретическое одобрение само по себе не является волевым актом. Осуществление суждений о бытии, ценности и долженствовании, конечно, при известных условиях является волевым действием, но сами суждения от этого волевыми актами не являются. Суждения в качестве теоретических высказываний не суть практические намерения.