Получив известие о капитуляции в Нарву влетел сам Петр. Видя, что его солдаты продолжают истреблять противника разъярился. Самолично заколол двоих.
- Не сметь! Не сметь убивать после сдачи! - Остальные разбежались в стороны. С окровавленной шпагой на площадь вылетел. К коменданту. Гренадеры расступились. С размаху царь влепил генералу пощечину. Орал в гневе:
- Не ты ли виноват? Не имея никакой надежды, никакого средства к спасению, пошто дрался? - за грудки схватил. Мотал из стороны в сторону. - Глянь на шпагу, генерал! - в нос клинок ему совал, в крови. - Это кровь не шведская, это русская. Я своих заколол, дабы удержать прочих от бешенства. Все из-за упрямства твоего дурного! - отшвырнул.
- В каземат его. В железо! Пусть гниет. - не глядя на Горна, приказал.
Сафонов медленно побрел назад. Ворота поискать городские. Не лезть же обратно в пролом. Афанасий, обрадованный, что барин жив, исчез куда-то, напоследок бросив:
- Я тут…по хозяйству, присмотрю кой-чего. Догоню!
Голова болела страшно от контузии, ноги дрожали от напряжения штурмового. Пытался бой вспомнить. Не получалось. Сначала лез куда-то, падал, снова лез, дрался, в него стреляли, но мимо. Отбивал чьи-то удары, колол сам. Потом на площади оказались. И все. Усталость и безразличие им овладели. Вокруг суетились какие-то солдаты, кто-то обгонял его, но поручику было все равно. Брел как-то бесцельно. Увидев узкий проулок, решил свернуть. Шум надоел. Вдруг захотелось присесть где-нибудь и одному побыть. В тишине. Шаг за шагом Андрей медленно двигался по булыжной мостовой. Переулок изгибался, и шум улицы пропал сам собой. Впереди заметил крошечный садик. Дома как бы раздвинулись, и выгородили местечко. Раскидистое дерево, невесть как проросшее среди камней, и рядом с ним скамейка.
- Вот и посижу. - подумал. Осталось еще пару домов пройти. Поравнявшись с последним вдруг стон приглушенный услышал. Даже не стон, а звук какой-то. Непонятный. Как бы застонать кто-то хочет, а ему нельзя рот открыть. Мычанье бессловесное, но такое жуткое, мороз по коже. Будто боль человек испытывает ужасную. Сафонов шпагу выдернул, к стене прижался. Кажись, отсюда. Вот из-за этой двери. Подкрался тихо. Надавил. Не поддается. Сильнее. Никак. Вдоль стены, за дверью, окно. Только высоковато. Не видать ничего с земли. Стену осмотрел. Пару камней выступало из цоколя. На них встал с трудом удержавшись, еще и шпага мешала. Заглянул и замер.
Спиной к нему стоял офицер. По форме наш, русский. Шпага в ножнах. Перед стеной, прям напротив, к балке потолочной девушка привязана за руки. Крестом. Как распята во весь рост. Из одежды на ней ничего, лицо опущено, волосы белокурые свисают. Все тело в крови. Из-за порезом множественных. Аж блестит. Офицер этот шагнул к ней, в руке нож блеснул. Голову ей приподнял, вглядываясь. Сам чуток повернулся. Нос вроде хищный, подбородок вперед выступает.
- Рот-то завязан у нее. Что ж он с ней делает? Кто ж это? - подумал Андрей. - Что-то знакомое в лице.
Темновато было внутри. Не разглядеть толком. Свет от окна падал на девушку, а лица офицера не видать. Незнакомец отпустил ее подбородок, голова упала безвольно. Одну грудь приподнял левой рукой, покачал. Большая грудь, тяжелая. Вдруг взмахнул ножом и отрезал. Просто, как кусок мясо со свиной туши. Андрей не удержал равновесие и соскользнул с камня. Тут и услышал снова стон тот непонятный. Только теперь все ясно ему стало. Шпагой ударил по окну. Рассыпалось оно от удара. В дверь бросился:
- Открывай сволочь! Убью! Что творишь, нехристь! Оставь ее.
Громыхнуло выстрелом. Пуля, просвистев мимо, обдала лицо острыми щепками. Насквозь дверь пробила.
- Нет, одному не пробиться. Подмога нужна! - со всех сил бежать бросился. Обратно на улицу. Вылетел, солдат увидел.
- За мной, братцы, скорей, там такое… - и назад. Слышал, за ним побежали, башмаками грохоча.
- Ломай! - на дверь. Ударили прикладами, раз, другой, третий. Проломили. Ворвались. Первый солдат поскользнулся на чем-то и упал на колено. Второй остановился на пороге, как на краю пропасти, руками замахал, равновесие удерживая. Остальные встали, как вкопанные. Андрей с ними. Девушка была мертва. На полу, из-под нее, растеклась огромная лужа крови. До двери аж. Одна грудь отрезанная валялась рядом, в другую был нож всажен. Тот самый.
- Господи!
- Пресвятая Богородица! - закрестились солдаты. - Хто ж сотворил такое злодейство? Как в избе пытошной! А, господин ахвицер? - к Сафонову обернулись. В глазах ужас неподдельный.
Андрей солдат раздвинул, осторожно зашел, стараясь в кровь не наступить, и бессильно на лавку опустился. Не успели! Головой замотал:
- Не знаю, братцы. Чрез окно увидел, помешать не смог. Дверь одному не под силу выломать, за вами побежал. Форма на нем была наша. Офицерская. А вот кто? Не знаю.
- Да. - солдаты опять на девушку посмотрели. - Лет шестнадцать. Не боле.
- И как такое можно?
- Ну ладно там, снасильничать девку. На то она и баба, но мучать-то так… До смерти.
- Хуже ката!
- У того работа! А энтот?
- Черт, кровищи-то скоко натекло. Ну к пособи, што ль. - один подошел, багинет из ножен вынул, веревки обрезал. Двое тело поддержали, на лавку опустили. Застыдились все наготы узувеченной. Кто-то платье разорванное в углу заметил, подобрал и укрыл.
- Пошли отсюдова. А то на нас подумают. - Загремели башмаками на выход. И Андрею, - пойдем ахфицер, мы ничем ей уже не поможем. Пойдем.
Сафонов встал с трудом, и стараясь не глядеть на мертвую, вышел вслед за солдатами. Ноги были чугунными, заплетались. Шел спотыкаясь, голову низко опустив. В глазах все стояла та картина, что увидел в первый раз, в окно. На улицу вернулись. Андрей краем глаза и заметил Фредберга, капитана в роте гренадерской. Он стоял, прислонившись к стене дома, и наблюдал за ними, когда вышли из переулка. Андрей остановился. Солдаты ушли.
- Где он был все это время? - пронзила мысль. - Как в подступе сидели помню, как на штурм пошли помню, а дальше…дальше не видел я его.
Фредберг спокойно смотрел своими белесыми голубыми глазами на Сафонова. Уголки губ чуть кривились в презрительной усмешке. Нижняя вперед подалась, а с ней и вся челюсть выпячивалась. На синем кафтане, на груди темнели пятна крови. Еще не засохшей!
- Он! - осенило вдруг Андрея, - он это! Ах, ты сволочь! - подлетел к Фредбергу.
- Это ты был там? - аж дух захватило.
- Вы что, поручик? - глаза сузились от ненависти. Да он! И подбородок, и нос!
- Ах, ты - и с размаху в морду. Пошатнулся Фредберг от удара, отскочил, шпагу вырвал из ножен.
- Ты оскорбил меня, щенок! - клинок блеснул перед глазами. Сафонов свою рванул. Скрестились. И куда усталость запропастилась. Руби его, коли, нехристя поганого. Еще выпад, еще. Но не легко пришлось. Фредберг фехтовальщик ловкий и опытный. Отбил играючи.
- Убью мальчишку! - с остервенением дрался, - помешал паршивец. - Скосил глаза, генерал незнакомый приближался с драгунами. - Тогда по-другому с тобой расправимся.
Клинок скользнул и … Фредберг за плечо схватился. Кровь хлынула сквозь пальцы, мундир заливая.
- А ну стой говорю! - послышалось повелительное сзади. Сафонов обернулся. Генерал в окружении драгун. - Что это?
- Он оскорбил меня и напал! - Быстро ответил побледневший от боли Фредберг.
- Взять! - генерал указал драгунам на Сафонова. - В железо его и под суд!
- Но, - пытался объяснить поручик. - Он убил женщину!
- Молчать! - заревел генерал.
- На нем ее кровь! - из последних сил прокричал Сафонов, выкручиваясь из крепких рук драгун.
- На нем его кровь, сукин ты сын! Тобой пролитая! Увести его. А тебе - Фредбергу, - в гошпиталь надобно. - Эй, помогите ему.
Связали Андрея и в каземат. Тут же в крепости. Дней несколько не трогали. Хлеб да воду приносил караульный. Суздальцев и Хлопов с ног сбились в поисках.
- Ведь видел же его! Живой был! И штурм уже закончился. Куда делся барин ума не приложу! - убивался старик. - Господи, что матери-то скажу?
- Подожди ты, не ной! - огрызался Петр. - В гошпиталь съезжу, может ранен случайно. Может видел кто?
Поскакали в гошпиталь. Там и прояснилось. Фредберга увидел Суздальцев и к нему. Хоть и терпеть не мог, но друг превыше. А тот и рассказал:
- С ума сошел ваш Сафонов. На меня набросился со шпагой (приврал!), дуэль была промежь нас. Он меня и ранил. Ныне, я думаю смерти ожидает.
- Врешь, сука курляндская! - Суздальцев аж потемнел лицом, - Что сотворил, гад, признавайся? Не мог Андрей беспричинно… - аж рукой замахнулся, - Говори!
- На раненого всякий может напасть. Даже очень смелый! - смотрел насмешливо, но с ненавистью. На шум доктор спешил.
- Уходим, уходим скорей - Афанасий утаскивал Петра.
- Ну, сука, еще повидаемся - на прощанье погрозил кулаком Суздальцев. И к маеору.
- Да… - промолвил шотландец, - худо! По мне так дуэль для благородного дворянства дело обычное. Но ваш царь считает по-другому. На войне им дуэли запрещены.
- Ну ты же знаешь царя нашего, маеор, - упрашивал Афанасий, - поговори, скажи, так мол и так, Петр Лексеевич, знаю поручика Сафонова, не мог он беспричинно. Знамо важное что-то случилось.
- Попробую! - кивнул шотландец, - не знаю, что выйдет с того, но попробую.
- Ты уж расстарайся, мил человек! - канючил Хлопов, - век на тебя молиться буду.
- Да уговаривай ты меня! Что я девка что ли? Сказал пойду, и поду! - маеор шляпу нахлобучил поглубже с досады. - Жди меня, старик. Зигфрид! - свистнул негромко, коня подзывая.
Петр с Головиным сидел. Опять надобно было союзника своего выручать. От него Паткуль прибыл.