Король улыбнулся холодно. Он всегда теперь отвечал с улыбкой. Одними губами. И кратко:
- Божий закон гласит, что и развратник и развратница должны умереть!
Но нельзя сказать, что король был несправедлив. Жестокость в наказании соседствовала с требованием тщательного расследования.
- Лучше отпустить виновного в сомнительных делах, чем покарать безвинного! - частенько приговаривал король.
Когда Дерптский совет запросил разрешения у Стокгольма о применении пытки в каком-то деле, Карл вмешался:
- Признание под пыткой не имеет ценности!
Но главным его детищем стала армия. Как он любил ее! Король-мальчишка играл в солдатиков и наслаждался игрой. Еще бы солдатики были настоящие!
Он раз за разом водил эскадроны в атаку.
- Быстрей, еще быстрей! - требовал король скорости. Атака только галопом, никакой рыси. Противник даже опомниться не должен, как будет сметен кавалерией.
- Никакого оружия, кроме холодного.
- Никакой стрельбы! Пистолеты выкинуть, кирасы снять! - раздавался звонкий голос молодого короля. - Только галоп, только галоп.
Он лично проверял плотность плугового построения эскадрона.
- Колено за коленом! - Сам втискивался в строй, сам проверял. Чем плотнее будут всадники, чем быстрее аллюр, тем неотразимее удар превосходной шведской конницы. - Вперед, мои славные шведы! - и голос короля перекрывает грохот нескольких сотен копыт. Стоглавое чудище, хрипящее, оскаленное, ощетиненное жалами клинков несется, сметая все со своего пути. Карл рядом. Он опережает эскадрон. Он машет рукой:
- Быстрей, еще быст… - конь падает замертво, король летит через его голову. Эскадрон проноситься мимо. К нему бегут, скачут. Но Карл уже на ногах. Отряхается виновато:
- Не беда! Все вздор, господа. Лучше дайте мне другую лошадь. Продолжим.
* * *
Отпущенный в непродолжительный отпуск после учений, сорокалетний ротмистр Смоландского драгунского полка Ион Стольхаммар, кряхтя стаскивал с себя сапог и жаловался жене Софии:
- Соня, наш юный король совсем загонял наш полк. Как мы выжили! Я же не семнадцатилетний юнец, чтоб так скакать на лошади. Ты представить себе не можешь. Он загнал трех лошадей. Ух. - сапог, наконец, поддался и свалился на пол. Ротмистр похлопал себя по толстенькому брюшку:
- София, дай своему мужу платок. Как жарко сегодня!
Жена молча подала требуемое и стоя продолжила наблюдать, как Ион потянулся снимать второй сапог:
- У-у-у, не лезет проклятый. Пузо мешает. - Ион бросил пока свое занятие, вытер пот с обширной лысины и потянулся за стаканчиком свагдрики . Напился и продолжил. После нескольких попыток сапог, наконец, полез с ноги. Ион откинулся к стене изнеможенный. Как хорошо было сидеть дома. Вдыхать запах свежих только испеченных булочек, кофе, ощущать покой и уют всем измученным от диких скачек телом.
- А как наш король? - София нарушила молчание.
- Ух - никак не мог отдышаться толстяк ротмистр. - А что наш король?
- Ну какой он?
- А-а, - отмахнулся Ион, - мальчишка! Крайне прост. Одет очень скромно. Даже неряшливо. Мундир испачкан вечно. Конечно, если трижды за день кувыркаться с коня! - замолчал вдруг. О другом подумал. Потом внезапно произнес:
- А может, София, мне оставить армию? А?
- Ты что? С ума сошел? - жена даже разозлилась, - А на что мы жить будем? Или ты думаешь, что тебя сделают ландсхевдингом . А о детях ты подумал? - супруга погладила заметно округлившийся живот. Семья Стольхаммаров ждала прибавления. Шестого ребенка!
- Ландсхевдингом? - Ион даже испугался, - нет, что ты! Кто ж меня им сделает?
- Вот и оставайся в армии, дорогой друг. - София смягчилась. - Ну так как наш юный король. Рассказывай, Ион.
Ротмистр почесал лысину, припоминая:
- Король… Сам водит в атаку эскадроны… А-а, я уже это рассказывал. Во все вникает, во все суется. Сам проверяет квартирмейстерские планы, болтает с солдатами, обедать садиться с офицерами.
- Ион!
- А?
- Выглядит как?
- Обыкновенно, - пожал плечами, - ростом высок, статен, в талии узковат, хе-хе - похлопал себя - не чета мне. Волосы светло-русые, очень сальные и короткие. Расчесывает их пятерней. За стол с нами садиться без всяких церемоний. На первый подвернувшийся стул. Засунет за ворот салфетку, масло на хлеб намажет и давай наворачивать. С набитым ртом пьет свагдрику. Две бутылки за обед. С ним приходит всегда его тафельдекер и приносит большой серебряный кубок. В него как раз бутылка помещается. Ест очень быстро. Четверть часа не больше. И как конь.
- Почему, как конь? - не поняла София.
- Потому что молча. - пояснил ротмистр. - Ни единого слова не произносит за время еды.
- А потом?
- Потом сидит с нами. Любит послушать о чем говорим. Веселый, такой…
- И все? - Жена была неумолима. Стольхаммар снова задумался. Хлопнул себя по лбу:
- Вспомнил! Он очень набожный, наш Карл XII. Первым делом он приказал, чтоб при каждом полку должны совершаться ежедневные службы, по пятницам проповедь, а в выходной и праздники - две. Вот!
- Ну это слава Богу! Благочестивость короля радует. А ты знаешь, Ион, что написал мне отец из Стокгольма? - Ион не очень любил, когда София вспоминала о своем отце. Тот дослужился до полковника и жена порой корила мужа тем, что его плохо двигают по службе. А в этом виноват он сам! Так заявляла ему София: "Сорок лет, а все ротмистр. Вот мой отец, в твои годы…и так далее". Поэтому упоминание об отце заставило наморщиться Стольхаммара. Это не укрылось от жены:
- Да-да, отец написал!
- Ну и что он написал? - выдавил из себя Ион.
- А то, как развлекается наш юный король в Стокгольме!
- Ну и как? - все также неохотно спросил ротмистр.
- С герцогом Голштинским, приятелем своим, ходят и окна бьют камнями! А еще, люди отцу рассказывали, как кто-то видел, что наш юнец и голштинец этот развлекались тем, что рубили головы собакам и кошкам и в окно выбрасывали. Прямо на прохожих! Вот. - закончила торжествующе.
- А-а-а, - протянул разочарованно Ион.
- Тебе, что мало? - не поняла реакции мужа София.
- Я-то думал амурные развлечения его интересуют. А это…детство. Ну так он же мальчишка. Я ж говорил.
- Ты, что Ион! Какие амуры! Король судит за прелюбодеяние, как за измену Отечеству. Только смертные приговоры выносит. И тут я с ним согласна!
- Странно, - удивился ротмистр.
- Чего странного?
- Да, когда сидит с нами, ну…молодые офицеры, неженатые - пояснил для Софии, - рассказывают всякие истории…
- Какие истории? - насторожилась София.
- Ну… о своих романах с дамами, - ротмистр уже не знал, как и выкрутиться.
- Развратники!
- Ну, вот король очень интересуется всегда этим. Просит рассказать ему. В подробностях. - постарался поскорее закончить рассказ.
- Не верю! - жена была категорична, - наш король благочестив.
- Да, да, да. - ротмистр постарался перевести разговор. - Только я думаю, София, что вскорости война будет!
- С чего ты взял, Ион?
- А зачем так нас гоняют? А?
- Ну и хорошо! Станешь подполковником, а там, глядишь, и до моего отца дослужишься - захохотала жена.
- Э-эх, - ротмистр махнул с досады рукой, - давай что ли обедать будем.
Глава 5 А завтра была война…
Хороша и покойна жизнь деревенская, коли барин хороший. Ни тебе бунтов стрелецких, ни медных, ни соляных. Ну выпорют разок-другой на конюшне, главное, за дело, а не попусту. И не обидно. Без кнута-то на Руси святой невозможно. Только дай волю полную, и кой кто из крестьянства в разор пойдет. Работящему и кнут не нужен, а ленивому - лекарство первое. Затерялась деревушка Семеновка среди лугов душистых, с клеверами сочными, и дубрав кудрявых, грибами и ягодами полных. В стороне от дороги столбовой, что бежит, петляя от Карачева к Севску. Редко, кто и завернет сюда. Чем гостей непрошенных меньше, тем и жизнь спокойнее. От смут разных, да расколов всяких. Оно, конечно, и сюда, в глушь благодатную, докатывалось. Но особо не тревожило.
Жили крестьяне мирно. Помещика не было над ними, зато барыня имелась вдовая - Устинья Захаровна. Муж ее Дмитрий Михайлович, сотником стрелецким был при брянском воеводе Головине, да ранили его стрелой манчьжурской, когда в Китай их послали, границы утверждать. Из Сибири вез его израненного слуга верный Афанасий Хлопов, думал до дому доберутся, и поправится барин. Но Господь рассудил прибрать его раньше. Чуток не дотянул. Прямо на погост и свезли. Остался сынок-младенец Андрейка сиротой и Устинья Захаровна вдовая. Погоревала барыня, да жить-то дальше надо. Афанасий за приказчика остался, и за сынком приглядеть. Безотцовщине мужская рука потребна.
Барыня была хоть и строгая, но справедливая. Мужа покойного все вспоминала, пример с него беря. Редко кого сечь приказывала, внушения бывало достаточно. Оттого крестьяне все в достатке пребывали, и хозяева не бедствовали. Афанасий помощником был надежным. И за хозяйством присмотреть и за барчуком юным. Сам-то бобылем проживал, Господь жениться не сподобил, потому и детишек не имел. Как к родному, к Андрейке относился.