- Вы боялись быть убитым, когда два испанских фрегата приблизились к вам той ночью?
Вопрос коммодора был настолько неожиданным, что Рэймидж ответил, не успев подумать:
- Нет, сэр, не того, чтобы быть убитым; только поступить неправильно.
- Что вы имеете в виду: "поступить неправильно"?
- Ну, сэр, что люди подумают, если я сдамся.
Коммодор сжал руку Рэймиджа дружественным жестом.
- Я думаю, что сэр Гильберт согласится с моим советом. Во-первых, мертвые герои - редко самые умные. Нужны мозги, чтобы быть живым героем, и живые герои приносят больше пользы своей стране. Во-вторых, и более важно: никогда не волнуйтесь, что подумают люди. Делайте то, что считаете правильным, и будь прокляты последствия! И не забывайте: человек, который сидит на заборе, рискует порвать штаны.
Сэр Гильберт кивнул в знал согласия:
- Следует предполагать, конечно, что человек, которому вы даете этот совет, не является безответственным дураком, а, коммодор?
- Конечно! Это не тот совет, который я даю всем подряд, и молодой Рэймидж имеет право на него! Ну, господа, - он улыбнулся, - вы должны извинить меня: я поднимаю свой широкий вымпел на "Капитане". Будет удовольствием вернуться на борт семидесятичетырехпушечного снова - каюта покажется огромной после закутка на фрегате. Хотя неудобства были значительно смягчены вашим обществом, сэр Гильберт.
Сэр Гильберт насмешливо поклонился.
- И, мистер Рэймидж, - добавил Нельсон, - вы найдете, что позиция "Кэтлин" в походном ордере - в двух кабельтовых с наветренной стороны от "Капитана". Я дам сигнал о вашей позиции в боевом ордере. Поставьте лучшего впередсмотрящего, наблюдайте мои маневры и повторяйте все сигналы, какие я подам, чтобы остальные корабли моего подразделения не имели оправдания, что не видели их. От вас ожидается, что вы сумеете прочесть сигналы сквозь дым столь же плотный, как эти облака!
Рэймидж едва возвратился к "Кэтлин", и гичку подняли на борт, как Джексон, который был назначен сигнальщиком, сообщил взволнованно:
- Флагман флоту - номер пятьдесят три, "Приготовиться к сражению", сэр!
- Подтвердите! Мистер Саутвик: наша позиция - два кабельтовых с наветренной стороны "Капитана" - корабля коммодора.
- Есть, сэр, - они подняли его вымпел несколько минут назад.
Рэймидж посмотрел на часы. Пять минут четвертого, тринадцатый день февраля - канун дня св. Валентина. Это должен быть св. Криспин, учитывая обстоятельства, - и он сидел бы на бушприте и декламировал монолог Генриха V.
Послышались трели боцманских дудок, сопровождаемые громоподобным: "Вы слышите там! Все по местам, готовится к бою! Слышите вы там…" "Кэтлин" шла полным ходом к месту с наветренной стороны от "Капитана".
Как только куттер оказался на позиции, и в то время как матросы расставляли ведра и бочонки с водой, смачивали и посыпали песком палубу, тащили запасные ядра, натягивали абордажные сети, и делали все, что стало для них привычным ритуалом, Рэймидж подозвал Саутвика к гакаборту.
- Мы должны повторять все сигналы, какие поднимет коммодор, так что натяните запасные фалы на случай, если основной будет сбит ядром. У нас, вероятно, будут раненые - надо расстелить внизу паруса, чтобы положить их. Судну, возможно, потребуется срочный ремонт, так что скажите помощнику плотника и его команде, чтобы имели сумки с инструментом наготове. Спустите гичку снова и буксируйте ее за кормой. И напомните мне, если я забыл что-нибудь… ах, да, обе носовые помпы на палубу.
- Есть, сэр, - сказал Саутвик. - Не могу придумать что-нибудь еще в настоящий момент.
- Боже мой! - застонал Рэймидж, видя, что точило подняли на палубу. - Мы действительно должны крутить эту проклятую штуку? Скоро на абордажных саблях, пиках и томагавках не останется металла…
Саутвику удалось снова обрести свой двуручный меч, когда "Кэтлин" была возвращена и, вспомнив про зарубку, которую он оставил, готовясь брать на абордаж "Сабину" и которую забыл выправить, он сказал поспешно:
- Мы просто должны проверить все, сэр, - и это даст помощнику кока шанс наточить его тесаки!
С этим он ринулся вперед, и явный восторг при мысли о предстоящем сражения читался в его походке.
Со смешанным чувством усталости и волнения Рэймидж задержался на корме на несколько минут, чтобы получше разглядеть флот, который теперь был выстроен в две колонны. Как раз когда он смотрел, три крошечных мотка ткани взлетели на сигнальном фале "Виктори", и он обернулся, чтобы указать на них Джексону, но американец уже смотрел в подзорную трубу, как матрос флагмана дергает фал, чтобы развернуть флаги. Внезапно все три затрепетали на ветру.
- Подготовительный - и шестьдесят шесть, сэр.
Рэймидж кивнул.
- Приготовиться к движению.
Приказ будет исполнен, когда, подготовительный сигнал будет спущен, и каждый линейный корабль пойдет полным ходом.
"Приготовиться к сражению", потом "Приготовиться к движению". Каким, размышлял Рэймидж, будет следующий сигнал? Уже быстро темнело; сегодня вечером "Виктори" не сможет поднять много сигнальных флагов.
Сколько людей на этих кораблях - и на "Кэтлин" в том числе - не доживет, чтобы увидеть новый закат? Что делает Джанна - и, что более важно, что думает она сейчас?
"Вы похожи на сову, которую только что разбудили… Ну почему вы так долго оставались в Картахене?… Но, любовь моя, все, что вы сказали мне до сих пор, - это то, что я должна хранить в секрете, тайну, которую знаете вы…" Поймет ли она когда-нибудь, что так же, как у нее есть обязательства по отношению к Вольтерре, у него тоже есть свои обязательства?
И коммодор. Понимает ли он слишком много? Может ли он слишком глубоко заглянуть в сердце человека? "Вы боялись быть убитым, когда испанские фрегаты приблизились к вам той ночью?.. Что вы имеете в виду "Поступать неправильно"?.. Нужны мозги, чтобы быть живым героем… Никогда не беспокойтесь о том, что люди подумают. Делайте то, что вы считаете правильным, и к черту последствия…"
Тот блеск в глазах коммодора - он был точно таким, как у Саутвика, готового убивать. Был ли коммодор убийцей в этом смысле слова? Рэймидж задавался вопросом, был ли он сам таковым? Подойти к человеку и хладнокровно застрелить его… В разгар битвы - да, но хладнокровно?..
Саутвик, поднявшийся на палубу, чтобы глотнуть свежего воздуха перед наступлением ночи, успел различить ближайший из больших кораблей в виде мутного темного пятна на фоне все более темнеющего серого фона. Он был доволен только что законченным счислением, проверил, что Джексон правильно записал все сигналы, и у него был целый час, чтобы поспать. Но он был раздражен сигналом главнокомандующего "Готовиться к сражению", потому что, совершенно очевидно, он был поднят слишком рано, и это означало необходимость погасить огонь на камбузе.
Саутвик, предвкушая хороший ужин, намеревался приказать, чтобы курица из его клетки на баке была зарезана и ощипана заранее, хотя в оправдание сигнала сэра Джона следовало признать, что это была тощая курица: жирную птицу невозможно было купить в Гибралтаре в эти дни. Но поскольку птица была жива и не сварена из за отсутствия огня на камбузе, он чувствовал пустоту в желудке: мясное ассорти из вчерашнего жаркого - хороший ужин для мальчиков, но мужчины нуждаются в горячей пище, она согревает живот в течение холодной ночи, всегда утверждал Саутвик.
Глядя на капитана, облокотившегося на фальшборт и смотрящего на флот, Саутвик думал, что их обоих ждет утомительная ночь: держаться на позиции будет непросто. Еще до того, как выйти на палубу, он чувствовал, что туман сгущается в воздухе: его правое запястье болело, и это было верным признаком. Несколькими годами ранее его меч пробил насквозь руку француза, и отдача от удара была столь сильна, что он сломал себе запястье. Это было очень болезненно, но теперь Саутвик расценивал это как тайное благословение - предсказывая погоду, он больше полагался на боль в запястье и клок высушенных морских водорослей, висящих в его каюте, чем на все ртутные барометры, какие он когда-либо видел. Моряки смеялись, когда он говорил, что ждет ночного тумана, поскольку у него болит запястье и морские водоросли отсырели. Но он всегда смеялся последним, когда видел их на палубе в тумане настолько плотном, что влага капала с их носов.
Как хорошо, думал он, наконец-то сражение двух флотов! Он служил в море все эти годы и никогда не был ближе пятисот миль ни от одного. Он больше не боялся смерти - что было одной из приятных сторон старения. Пройти мимо крепления фока-шкотов рано или поздно придется - он потерял счет тому, сколько раз он стоял в строю, глядя, как тело товарища по плаванию, старого и верного друга, зашитое в его койку, сбрасывают за борт как раз в том месте, где крепятся концы шкотов фока.
Его мысли были прерваны Рэймиджем, который подошел и сказал:
- Ну, мистер Саутвик, похоже, туман придет на помощь донам. Я видел несколько клочков тумана на юго-востоке перед тем, как начало темнеть, и теперь ветер заметно слабеет, и становится тепло и сыро…
- Да, сэр, я почувствовал это по своему запястью: это будет туманная ночь и много пальбы - может быть, я должен приказать убрать ядро из носового орудия?
Рэймидж согласился: было бесспорно, что они должны будут подавать сигналы пушкой в течение туманной ночи, и лучше убрать ядро заранее, на случай, если об этом забудут позже и вместо сигнала пушечное ядро влетит в кормовые окна коммодора.