- Да, корнуоллский акцент, - сказал консул почти мечтательно. - Корнуолл… самое прекрасное графство их всех. Хотел бы снова прогуляться по Бодминским торфянникам… и вместо этого я сижу здесь, раскладываю пасьянсы в чужой земле.
Консул говорил сам с собой, пробуждая старые воспоминания и пытаясь вообразить родные места:
- Да… Вот бы сбежать от этой жары и вони и идти через Бодмин, когда солнце восходит и разгоняет туман. Услышать колокола церкви Св. Тита, звонящие снова…
Название деревни поразило Рэймиджа, и он резко дернулся, прогнав мечтательность консула и вызвав вопрос в его глазах. Св. Тит, а следующая деревня - Св. Кью, где живут его отец и мать: Св. Тит, каждый квадратный дюйм которого принадлежал Рэймиджам со дней Генриха VIII, а отец был также покровителем той самой церкви, которую вспомнил консул, и, вероятно, заплатил за все колокола, звон которых консул мечтал услышать снова. Почему консул уехал из Англии? Был должником - возможно, даже его отцу? Какова будет его реакция, если он узнает, что сын и наследник лорда поместий Св. Кью и Св. Тита стоит перед ним в полной от него зависимости?
Поскольку первым движением Рэймиджа было признаться во всем сразу, он сознательно ничего не сказал: это может подождать до завтра, утро вечера мудренее.
- Хорошо, - сказал консул, - я сделаю все, что смогу, чтобы найти вам судно. Не тратьте все свои деньги на вино и женщин, потому что у меня нет никаких фондов, чтобы помочь вам, и здесь не хватает работы для испанцев, не говоря уж об американцах, которые не знают языка. В какой гостинице вы остановились?
Джексон сказал ему, все четверо поклонились и покинули кабинет, искренне поблагодарив консула.
Уже в гостинице Джексон, дождавшись, пока они не останутся одни, спросил Рэймидж:
- Что-то не так, сэр? Вы стал белым как полотно, когда консул упомянул эту деревню - Св. Тит, не так ли?
- Она принадлежит моей семье, - сказал Рэймидж сухо. - Мой дом находится в следующей деревне. Очевидно, он уехал оттуда прежде, чем я родился. Но почему он уехал? Большинство людей уезжает второпях в Америку, потому что они имеют долги или совершили какое-то преступление. Долги обычно означают арендную плату. Арендная плата может вполне означать моего отца. Но…
Нет, арендная плата не означала его отца: низкая арендная плата в поместьях Рэймиджей вызывали недовольство соседей землевладельцев. Но Рэймиджи были богаты, и старый адмирал не видел смысла брать со своих арендаторов больше, чем требовалось для содержания их домов. Он всегда придерживался мысли, что не бывает плохих команд, а бывают плохие капитаны; и как землевладелец он жил по тому же принципу: нет плохих арендаторов, есть только плохие владельцы.
Джексон понял, что Рэймидж не собирается заканчивать предложение и сказал:
- У него, похоже, остались счастливые воспоминания о тех местах, сэр: церковные колокола, прогулки и утренний туман. Не чувствуется горечи. Если бы я уехал из-за какого-то хозяина или потому, что совершил преступление, я думаю, что вспоминал бы родину с горечью, а не так сентиментально.
Рэймидж понимал, что Джексон прав. Но так как американский консул в Картахене - воплощение нейтралитета, захочет ли он сделать что-то большее, чем оказать определенную законом помощь четырем мужчинам, утверждающим, что они являются гражданами Соединенных Штатов и желают возвратиться домой? Понятно, что они могут быть вполне уверенны, что он не сделает ничего, чтобы навредить им. И должен ли он признаться, что он сын графа - то есть сделать ставку в азартной игре, чтобы получить больше, рискуя не получить ничего?
Глава тринадцатая
На следующий день, пока Рэймидж прогуливался вдоль холмов, ограничивающих гавань, и рассматривал батареи, защищающие ее, его шесть моряков болтали, сидя возле причала, и незаметно для испанцев изучали шебеку "Ла Провиденсиа", покуда не обрели уверенность, что могут взойти на нее - или любую другую шебеку - в темноте и установить все паруса без малейшей задержки.
- Это не морской рангоут, - пришел к заключению Стаффорд. - Такое могли придумать чертовы мавры, но скажите мне: что будет с этими кривыми реями при внезапном шквале? Я скажу вам: они сломаются, как ротанговая трость главного старшины.
- Но у каждого есть шкот, привязанный к нижнему концу и другой у верхнего, - мягко возразил Джексон.
- Ага, - хихикнул Стаффорд, - они будут полезны, если ты захочешь вытащить их из воды, когда вся эта хрень опрокинется на бок.
- Но это очень быстрые суда, - прервал его Росси. - Самые быстрые. Именно поэтому мавританские пираты используют их.
- И именно поэтому мистер Рэймидж интересуется ими, Рося, - сказал Джексон. - Когда мы уйдем отсюда в Гибралтар, мы будем спешить.
- Если бы здесь не было испанского трехпалубника, который погонится за нами… - уныло добавил Фуллер.
Стаффорд засмеялся:
- Если они догонят нас, ты можешь взять шлюпку, отправиться к испанскому адмиралу с большой корзиной рыбы и сказать, что на самом деле мы просто хотели позабавиться с удочкой.
Фуллер проворчал что-то презрительно: он не мог всерьез тратить слова на человека, который так говорит о лове рыбы.
- Она достаточно быстра, - сказал датчанин. - И не слишком большая, чтобы управляться с ней.
- В этом суть, Свенсен, - сказал Джексон. - Вчетвером справимся, если понадобится.
- Когда мы поднимем паруса Джако? Сегодня вечером?
- Нет - по крайней мере, я так не думаю.
- Почему нет? Никакого смысла болтаться тут. Две недели в гостинице будут стоить нам жалованья за два года.
- О чем ты волнуешься? Ты сидишь тут, болтаешь, ты не стоишь на вахте, ты ляжешь спать сегодня вечером на кровати, уверенный, что тебя не разбудят, чтобы брать рифы, и не надо драить палубу завтра утром. И мистер Рэймидж оплатит тебе все это время.
- Мистер Рэймидж? О, ты имеешь в виду, что он здесь представляет Его Королевское Величество Короля Георга?
- Нет - мистер Рэймидж платит из своего собственного кармана.
- Но…
- Ты спрашивал его о жалованье, которое приостановят выплачивать, - продолжил Джексон. - Ты сказал, что слышал, что выплата приостанавливается с того дня, как мы попали в плен. Ну, он молчал какое-то время, пока не ответил. Я видел, что он слышал то же самое, но не знал наверняка. Но он тут же сказал: "Вы получите все до пенни: я прослежу за этим". Но я-то знаю, что выплата действительно приостанавливается. Так что фактически ты получил гарантию от мистера Рэймиджа, что он заплатит тебе.
- Бог ты мой! - воскликнул Стаффорд. - Почему ты не сказал ему?
- Никакого смысла, - сказал Джексон нетерпеливо. - Он все равно заплатит из собственного кармана.
- Откуда ты знаешь?
Прежде чем Джексон смог ответить, Фуллер сказал категорически:
- Потому что он - мистер Рэймидж, вот почему.
- Правильно, - сказал Росси. - Если он говорит, что заплатит, он заплатит.
Джексон внезапно спросил Стаффорда:
- Почему ты остался с ним? Ты не собирался, когда испанцы разбирались с иностранцами, не так ли? Ты считал что это твой шанс сказать до свидания Его Королевскому Величеству Королю Георгу, не так ли?
- Не "Королевскому Величеству", - поправил Фуллер. - Просто "Его Величеству".
- Ага, - Стаффорд проигнорировал Фуллер и признал: - Ага, поначалу я собирался оставить Его Королевское Величество Короля Георга.
- Но почему…
- Ну, позже это не казалось правильным, чтобы оставить мистера Рэймиджа, - сказал Стаффорд почти вызывающе. - А что насчет всех вас? Вы тоже собирались уйти - не ты, Джако, - добавил он поспешно, - но все остальные.
- Не я! - сказал резко Росси. - После того, как он спас маркизу, которая ему была никто, и после того, как он оказался такой хороший капитан, - нет! Сначала я не знал, почему испанцы выбрали меня, но когда увидел, что мистер Рэймидж идет с нами, я не испугался.
- И это про меня тоже, ты, несчастный маленький взломщик! - зарычал Фуллер на Стаффорд.
- Я не был взломщиком, понимаешь ты, наживка для рыбы.
- Успокойтесь вы, - сказал Джексон, приглаживая свои песочные волосы. - Единственное, что имеет значение, что мы все еще с ним. И все, что имеет значение для него, - это то, что эти корабли, - он кивнул в сторону испанского флота на якоре, - могут очень сильно навредить, когда они отплывут, если старина Джарви не узнает, что они в море.
Йенсен поглядел на Джексона:
- Ты подразумеваешь, что мы будем…
- Я ничего не имею в виду, Свенсен; я только говорю вам, что важно для мистера Рэймиджа.
Длинный, многоарочный балкон на втором этаже дома американского консула был просторным и выходил на Королевскую площадь. Достаточная высота арок усиливала ощущение прохлады. Рэймидж сидел в удобном плетеном кресле, возле которого стояло небольшое олеандровое деревце в горшке, и размышлял о том, что его импровизированный вечерний визит к консулу оказался интересным, если не сказать более.
Консул был в прекрасном настроении. Он ослабил свой шелковый галстук, принес извинения за то, что сменил украшенные пряжками башмаки на расшитые мавританских чувяки, и теперь, когда четыре бокала бренди последовали за хорошим обедом, который сопровождался непрерывным потоком сентиментальных воспоминаний, он смотрел на мир весьма снисходительно. Исключение, к удивлению Рэймиджа, было сделано лишь для Франции.