Внезапно он подумал, что кто-то мог оставаться в шлюпке, но беглого взгляда назад было достаточно, чтобы убедиться: в шлюпке пусто. Следует ли поднять шум, чтобы на фрегате подумали, что здесь идет драка? Нет - человек с ножом в спине умирает тихо.
Появился Антонио.
- Сигнал, что судно захвачено: два белых огня!
- Отлично - это то же, что сказал мой человек.
- И как только фрегат уберет верхний из трех фонарей, - продолжил Антонио, - мы должны сменить курс на северо-запад.
- Вы молодец, - сказал Рэймидж, недовольный собой. - Я забыл спросить об этом!
- Мой человек очень хотел говорить, - сказал Антонио.
- Что вы ему сделали?
- Ничего - я просто пригрозил ему этим. - Антонио сделал красноречивый жест. - А вы?
- То же самое.
- Это никогда не подводит.
- Очевидно, нет, - сказал Рэймидж сухо. - Хотя я в первый раз испробовал это.
- И я. Но сами подумайте - каково было бы вам…
- Довольно! - воскликнул Рэймидж. - Достаточно противно было угрожать кому-то другому!
Как только фонари были установлены, фрегат дал сигнал, и курс изменился, несколько матросов спустились по тросу, чтобы привязать испанскую шлюпку. Рэймидж зашел в каюту Мармайона и без лишних предисловий потребовал ответа:
- Вы знали, что эта попытка будет предпринята?
Испанец глядел в сторону, избегая взгляда Рэймиджа, его жирное лицо лоснилось от пота.
- Капитан Мармайон, - произнес Рэймидж обманчиво спокойным тоном, - ваши офицеры были освобождены под честное слово. Они дали слово чести, что повинуются моим приказам.
- Кажется, они не повиновались им.
Теперь тон испанца был вызывающим.
- Значит, они повиновались вашим.
- Да, это была моя идея.
Рэймидж схватился за края дверного проема с такой силой, что доски начали гнуться, но мгновение спустя сумел сдержать свой гнев.
- Сегодня днем я мог потопить ваш корабль и оставить вас и ваших матросов плавать на волнах. К настоящему времени вы все были бы уже мертвы.
- И почему вы не сделали этого? - издевательски спросил Мармайон. - Потому что хотите заработать славу, захватив фрегат.
И, конечно, тут Мармайон был частично прав.
- Это не имеет никакого отношения к нарушению договоренности насчет условного освобождения.
- Это смешно! - воскликнул Мармайон. - Куттер захватил фрегат! Кто в это поверит…
- Но мы сделали это, мой дорогой Мармайон, мы сделали. Куттер захватил фрегат. И я не передумал: на рассвете вы будете отправлены на борт фрегата, и, чтобы избавиться от хлопот с буксировкой, я продемонстрирую вам, как куттер может потопить фрегат. Сколько человек в команде вашего корабля? Скажем, человек триста? Подумайте о трехстах оставшихся в живых - если все они переживут взрыв, который я устрою в пороховом погребе, - цепляющихся за обломки, под солнцем, которое поднимается все выше и становится все жарче и жарче, и жажда все сильнее и сильнее… Завтра к вечеру вы все сойдете с ума - кроме тех, кто слишком слаб, чтобы держаться на воде, и утонет. Доброй ночи, капитан. Мне жаль, что я не могу послать вам священника: у вас не будет много времени, чтобы подумать о душе утром.
Глава восьмая
К тому времени, когда перед самым рассветом Рэймиджа вызвал помощник штурмана, он уже придумал, как избежать повторения приключений предыдущей ночи, и пока брился, испытывал злорадное удовольствие от мысли, что капитан Мармайон провел бессонную ночь, ожидая мучительной смерти. Удовольствие несколько портило то, что стюард не направил его бритву должным образом и вода была почти холодной, так что он вздрагивал при каждом прикосновении лезвия.
На палубе было холодно; звезды тускнели, предупреждая о приближении рассвета, и в черноте ночи появился слабый оттенок серого. Эпплби сообщил, что скорость "Кэтлин" по-прежнему лишь несколько узлов и что ветер не изменился.
Только тут Рэймидж сообразил, что забыл нечто, что могло бы - кроме попытки абордажа - привести к захвату "Кэтлин" в течение ночи. Если бы ветер стих, натяжение троса исчезло бы и его огромный вес притянул бы куттер к "Сабине". Фрегат, вероятно, расположился бы рядом, и один бортовой залп уничтожил бы куттер - или испанская абордажная команда сокрушила бы экипаж судна… Он испытал приступ дурноты от своей безрассудной самонадеянности - это была худшая опасность после победы в первом раунде сражения.
Небо на востоке заметно посветлело.
- Общий сбор, мистер Эпплби, пожалуйста.
Таков обычай военного времени: встречать рассвет с командой судна, стоящей у пушек и готовой к бою. После волнений последних двадцати четырех часов Рэймидж хотел услышать только один крик: "Горизонт чист!" - а этого он не услышит, пока не будет достаточно светло, чтобы послать впередсмотрящего на топ мачты. На этот раз он с нетерпением ждал завтрака. В последний момент он предупредил Эпплби объявить общий сбор тихо. Дробь барабана испортила бы всю игру.
Один за другим к нему присоединились Саутвик, Антонио и Джексон. Итальянец знал, как принято встречать рассвет, и не был обеспокоен приказом.
- Доброе утро, Нико. Ожидаете каких-нибудь проблем?
- Никаких - по крайней мере, не со стороны фрегата, но может появиться другое судно.
- Вы придумали подходящее наказание для испанского лейтенанта и остальных джентльменов, нарушивших условия условного освобождения?
- Нет еще. Может быть, заставить их драить палубу на коленях?
Антонио рассмеялся.
- Но заключенные у нас на борту потребуют много наших людей для охраны.
- Знаю. Я надеюсь избавиться от них как можно быстрее.
Рэймидж усмехнулся, видя как Антонио, Саутвик и Джексон застыли, видимо, неправильно истолковав слово "избавиться".
- Я избавлюсь от них, мистер Саутвик, отослав их назад в их собственной шлюпке.
Штурман переступил с ноги на ногу и сказал извиняющимся тоном:
- Прошу прощения, сэр, но разве это разумно? В конце концов, они видели, насколько у нас мало людей…
- Они могли догадаться об этом с самого начала. Но подумайте, как они удивятся, когда вся их абордажная команда во главе с первым лейтенантом вернется с поникшими головами! Не забывайте, что в этот самый момент все на борту фрегата думают, что "Кэтлин" - их приз, что абордажная команда убила большинство из нас.
- Ей-богу, я забыл об этом! - воскликнул радостно Саутвик, хлопая себя по ляжкам.
- Да, и прежде, чем они придут в себя, наша гичка будет у борта, чтобы забрать всех их офицеров, кроме штурмана.
Антонио провел ребром ладони поперек горла.
- Вы отрежете голову змеи.
- Точно.
- Если, конечно, змея не укусит сначала, чтобы не дать отрезать себе голову. Другими словами - если офицеры откажутся оставить судно.
- У нас есть их капитан, не забывайте, - сказал Рэймидж. - Он - наш заложник. Мистер Саутвик, мы должны поднять испанский флаг выше нашего.
Как только впередсмотрящий взобрался по вантам и доложил, что горизонт чист, Рэймидж приказал Саутвику отправить пленных за борт, в их шлюпку. Как только они уселись на банках, побитые, все в синяках, напуганные и изумленные, Рэймидж приказал, чтобы они гребли к "Сабине", пренебрежительно игнорируя Пареху и отдавая приказ матросам.
Пять минут спустя, после громких протестов Саутвика, он отдал ему подзорную трубу.
- Они на борту. Я могу только вообразить выражение лица teniente Парехи, описывающего, что произошло. Что ж, если гичка готова, мне пора присоединиться к ним.
- Позвольте мне пойти, сэр!
- Пожалуйста, мистер Саутвик, не будем повторять все это снова. Кроме всего прочего, вы не говорите по-испански и, вероятно, пропустите какое-нибудь важное замечание.
- Есть, сэр, - сказал штурман, выражая голосом столько неодобрения, сколько мог себе позволить.
Гребцы была уже на местах, когда Рэймидж спустился в гичку. Внезапно он сообразил, что если шлюпка испанцев окажется рядом с фрегатом, а единственная оставшаяся шлюпка "Кэтлин" подойдет несколько минут спустя, испанцы могут (если додумаются до этого) рискнуть жизнью своего капитана, чтобы разом захватить его самого и его единственное оружие - шлюпку, которой можно подорвать фрегат.
- Мистер Саутвик, - распорядился он. - Мне нужны еще двенадцать матросов. Я отправлю гичку назад и доставлю испанских офицеров в их собственной шлюпке.
Группа испанских офицеров ждала у трапа, когда они поднимутся на борт, но вместо этого Джексон поставил гичку борт о борт с другой шлюпкой, Рэймидж с дюжиной матросов перебрался в нее, и гичка двинулась назад к "Кэтлин".
Весь маневр был проделан так четко и быстро что испанцы были захвачены врасплох и не поняли всю важность смены шлюпки. Лейтенант Пареха ждал Рэймиджа, когда тот поднялся по трапу в сопровождении Джексона.
Когда испанец начал свое долгое формальное приветствие, он осторожно снял шляпу, и стал виден пластырь у него на макушке. Его лицо было белым, и он вздрогнул он боли, завершая поклон и выпрямляясь. Как раз в этот момент он увидел, что шрам над бровью Рэймиджа теперь выглядит как белый разрез на фоне загара, словно его кожа слишком туго натянута, а брови сошлись в прямую линию. Затем он заглянул в глубоко посаженные глаза.
Голос Парехи неожиданно дрогнул, и Рэймидж холодно сказал:
- Вы нарушили договор об условном освобождении.
- Сэр! Как можете вы предполагать…
- Вы нарушили договор об условном освобождении, и тут нечего обсуждать. Пожалуйста, представьте мне своих офицеров.