Дон пошел вверх, и я сполз с гамака, словно столетний старец со смертного одра, чтобы подтянуть наверх груз, когда он пройдет первую веревку. Остальные вернулись на болото, и я остался один. Проводив глазами синий рюкзак, я перевел взгляд на зеленое море леса. Погода налаживалась; с каждым днем все дольше светило солнце. Здесь, в лагере 8, жить было вполне уютно- самый приятный лагерь на всем нашем пути. Могучий массив Рораймы работал, словно конденсатор тепла. За день солнце нагревало столовую гору до такой степени, что она всю ночь служила нам огромной грелкой (правда, только в тех местах, где по стене не текла холодная вода; выше мы убедились, что есть весьма мокрые и неприятные участки).
К возвращению Дона я приготовил добрый обед. Вечер выдался превосходный, солнечные лучи расписали лес золотыми полосами. Далекая саванна, которая просматривалась за водоразделом между Веи-Ассипу и Марингмой, выглядела заманчиво. Безлесная степь. Как хорошо было бы побродить там, думал я, не спотыкаясь о корни и не сжимая в руке тесак или палку против змей… В обществе Дона я наслаждался жизнью. Мы сидели на сумках на нашей полочке, посматривая, чтобы не подкрался какой-нибудь скорпион. Готовя обед, я уже раздавил одного ботинком.
Чудесный вечер сменился жуткой ночью. Дождь лил как из ведра, барабаня по тонкому тенту; ветер выл, что твой койот. Среди ночи я проснулся в диком ужасе: мне показалось, что в спальный мешок забралась змея. Это была всего-навсего нога Дона; мы лежали валетом на узкой полке, и он дергался во сне. Несколько погодя я услышал шорох, потом звякнули друг о друга два газовых баллончика. Включив фонарик, который я ночью всегда держал под рукой на всякий случай (необходимая предосторожность в лесах Гайаны), я успел заметить, как между Доном и краем тента промелькнула наша приятельница, щетинистая крыса.
- Эй, Дон, лови крысу!
Мне редко доводилось видеть Дона озадаченным, но тут он подскочил вверх и одним махом сдернул с себя спальник, бесстыдно выставляя напоказ свою наготу.
- Эта сволочь забралась в мой мешок!! - завопил он.
Вряд ли это было так на самом деле, но просвет между Доном и тентом был достаточно узким, и я отнюдь не хотел бы быть на месте одного из самых прославленных альпинистов Англии, когда крыса протискивалась между ним и тонким полотнищем бри-найлона. Позднее, когда в лагере гостил Майк Эзерли, он пытался пристрелить крысу из своего пистолета, но я счастлив сообщить, что ему это не удалось. Хотя крыса и отличалась вороватым нравом, но ее оружие не представляло для нас опасности, и мы от нее не пострадали. К тому же с ней нам было как-то уютнее. Ничто так не помогает освоиться на новом месте, как общество приветливого грызуна!
Я в ту ночь остался относительно сухим, поскольку лежал у самой скалы. Пусть мое ложе было более доступно для ползучих тварей, зато лучше прикрыто сверху. Спальный мешок Дона к утру промок насквозь.
Хотя мне стало получше, я все-таки решил еще денек полежать. Даст бог, скоро опять войду в строй. Нужно было хоть немного поснимать на стене - ведь треть подъема уже позади, а мы все еще ничего толком так и не сняли…
Дон отправился вниз, к болоту, за сухим спальником и веревками. Он застал Алекса лежащим в спальном мешке и чуть ли не готовым к последней исповеди. Накануне вечером Алекс перебрал кодеина, пытаясь остановить непрекращающуюся дрожь.
Попозже сверху спустились Мо и Джо, и я приготовил им поесть. Оба были усталые и грязные. Поев, они взбодрились и стали рассказывать о проделанном. Продолжая восхождение над Тарантуловой террасой, Мо в одиночку бил шлямбурные крючья. Длина первого пролета - метров десять, дальше стена идет с наклоном, так что с Террасы ничего не видно, но, поднявшись выше, он обнаружил, что там начинаются трещины.
Почти целый день ушел на то, чтобы вбить два шлямбурных крюка, и пришлось надевать на крючья петли вплотную к стене, чтобы укоротить рычаг. Тяжелое дело, но в конце концов он добрался до расширяющейся кверху корки, которая ему совсем не понравилась. Он прошел ее на противостоящих закладках, чтобы верно направлять загрузку.
- Даже главнокомандующему она пришлась не по вкусу! - Он торжествующе указал на Джо.
- А что это за Африканская корка? - спросил я. Ребята уже упоминали ее, но снизу этот участок плохо просматривался даже в бинокль. - Издали поглядеть - ничего даже отдаленно похожего на очертания Африки.
- Похоже на карту Африки, если смотреть снизу, - пояснил Мо.
- Типично валлийская логика, - критически заметил я.
Пока Мо работал на стенке, Джо страховал его на Тарантуловой террасе и впервые за невесть сколько дней наслаждался солнцем.
В это утро они вместе поднялись до высшей точки, достигнутой накануне Мо, и Джо прошел вверх метров пять на трех крюках. Но вбивать крюки в край тонкой корки, которая грозила отслоиться, ему не улыбалось, и он прошел метров двенадцать в обход первого выступа, пользуясь закладками и зацепами. Однако дальше негде было помещать закладки, надо было бить крючья, а на это ушло бы не меньше двух часов. Джо и без того устал, а тут еще такой переплет… Чувствуя, что у него не хватит сил на то, чтобы вбить крюк и вскарабкаться на огромный карниз, Джо спустился.
Поскольку все их снаряжение оставалось на Тарантуловой террасе, Мо и Джо предстояло на ночь возвращаться туда. Джо больше всего тревожился за свои сигары.
Он проверил несколько футляров: все сигары покрылись плесенью. Я выразил надежду, что эта бактериальная культура окажется полезной для его легких, и обещал на другое утро подняться к ним - поснимать у Африканской корки. Хворь явно отпускала меня, и я сказал, что часам к девяти подоспею.
Мо надел на веревку жумары и пошел вверх, словно игрушечный солдатик на шнурке. Джо последовал за ним. Поскольку они стали подниматься довольно поздно, последние тридцать метров до Террасы им пришлось преодолевать в полной темноте.
На другой день было воскресенье. Я встал до рассвета. Передо мной расстилалась пелена клубящихся облаков, лишь кое-где пропоротая гордыми вершинами соседних столовых гор; наверно, так они в незапамятные времена пропарывали поверхность воды, поднимаясь с морского дна.
Сунув кинокамеру в вещевую сумку, я привязал ее к своей сбруе так, чтобы она при подъеме висела метрах в двух ниже меня. С чувством разочарования перешагнул я через красный ящик с пистолетами для забивания шлямбурных крючьев. Его тащили до лагеря от самой Маиурапаи, и лишь для того, чтобы убедиться, что пистолеты не тянут. Скалы Рораймы оказались настолько твердыми, что даже это отменное приспособление не могло забить крюк в узкую трещину.
Несмотря на слабость и усталость, я поднимался довольно резво. Мо все еще лежал в гамаке, когда я наконец достиг Тарантуловой террасы. Отличная терраса! Одно только портило первое впечатление: уборная у самого входа в это убежище. Крупная бромелия принимала сверху "манну небесную", не подозревая, что играет роль выгребной ямы. Все время, что мы находились на стене, она отравляла окрестности скверным запахом.
- А вы, ребятишки, все еще валяетесь? - выдохнул я, перехватываясь на последнем участке веревки, вымазанной грязью с полки.
Позже я убедился, что эта грязь сильно осложняла продвижение.
- Джо стряпает не вылезая из гамака, - объяснил Мо.
- Кончится тем, что опрокинет плитку прямо на меня.
Гамаки висели точно друг над другом, а Джо устроил кухню на полочке площадью около двадцати квадратных сантиметров, как раз на уровне своего гамака. Сейчас там, с трудом сохраняя равновесие, испускал клубы пара котелок.
- Эй, Хеймиш! - приветствовал меня Джо. - Тащи еще воды, я и тебя вскипячу. Подои вон те бромелии…
Он показал на огромные растения, выстроившиеся стеной вдоль края террасы, и добавил:
- Мы уже привыкли к червячкам, хоть это и грозит нам ужасной смертью в скором времени!
Положив сумку, я стал набирать воду в котелки, поочередно нагибая бромелии, словно боксерскую грушу; влага скапливается в образуемых широкими листьями водосборных воронках.
- Тяжелый запах у вас тут, Джо, - пожаловался я, выполнив рискованное поручение. - Вы ведь, кажется, собирались подносить свои жертвы богам на листьях?
- Дело в том, что отсюда они могут приземлиться в лагерь восемь, чему вы вряд ли будете рады!
- Эй, Браун, ты там поосторожнее! - тревожно крикнул Мо, подняв голову.
- Не трусь, парень, - отозвался Джо, который решил воспользоваться банкой из-под бобов как раз в ту минуту, когда я его снимал.
Затем банка улетела в пространство, подобно комете с длинным хвостом, и Джо, разделавшись еще раньше с утренним кашлем, закурил сигару. Лицо Мо тоже окуталось табачным дымом.