УДАЧЛИВЫЙ КОРАБЛЬ
Главнокомандующий немецким военно-морским флотом гросс-адмирал Редер, ярый поклонник рейдерской войны на море, отправил в 1939 году в Атлантику в качестве рейдеров однотипные с "Адмиралом Шеером" "карманные" линкоры "Дейчланд" и "Граф Шпее". Они доставили немало хлопот британскому адмиралтейству.
Правда, в конце 1939 года "Граф Шпее" был загнан английскими крейсерами "Эксетер", "Аякс" и "Ахиллес" в нейтральный порт Монтевидео, а затем затоплен своей же командой. Командир корабля Лангсдорф застрелился. Броненосец "Дейчланд", потопив несколько судов, вернулся в Германию и был переименован в "Лютцов". Чуть позднее выходили в Атлантику тяжелый крейсер "Хиппер", линкоры "Шарнхорст" и "Гнейзенау".
Но на "Адмирала Шеера" Редер возлагал особые надежды. За последние полгода надводный флот рейха понес тяжелые потери: "Граф Шпее", крейсеры "Блюхер", "Карлсруэ" и "Кенигсберг", четырнадцать эскадренных миноносцев. Эти потери заметно поколебали Гитлера в его отношении к надводным кораблям и рейдерской доктрине Редера.
- Германия не может позволить себе строить и тут же терять эти дорогие игрушки, - недовольно сказал он Редеру. - Пусть ваши адмиралы зарубят это у себя на носу.
Удачный рейд "Адмирала Шеера" должен был восстановить доверие фюрера к надводному флоту, подтвердить правоту Редера в его споре с Деницем, приверженцем неограниченной подводной войны. Поэтому так тщательно и скрупулезно "Адмирал Шеер" готовился к походу, а главнокомандующий вникал во все детали предстоящего плавания.
"Карманный" линкор "Адмирал Шеер" вступил в строй действующих кораблей немецкого флота в ноябре 1934 года. Он строился тогда, когда Германия еще вынуждена была следовать Версальскому договору - иметь военные корабли водоизмещением не более десяти тысяч тонн. Поэтому конструкторы решали трудную задачу: разместить в этом ограниченном тоннаже тактико-технические данные мощного артиллерийского корабля, способного вести бой с линкором значительно больших размеров. И нужно сказать, что они успешно справились с этой задачей. При скорости в двадцать восемь узлов, "карманный" линкор был вооружен шестью орудиями (в двух башнях) калибром по двести восемьдесят миллиметров, с дальностью стрельбы двести кабельтовых и снарядами весом более трехсот килограммов, восемью стопятидесятимиллиметровыми орудиями, шестью восьмидесятивосьмимиллиметровыми зенитными пушками, четырнадцатью скорострельными зенитными автоматами. На корме "Адмирала Шеера" располагались два четырехтрубных торпедных аппарата в плоских броневых колпаках. Особенно совершенными были приборы центральной наводки и управления артиллерийским огнем, причем точность пристрелки обеспечивалась двумя десятиметровыми дальномерами (один на грот-мачте, другой на кормовой надстройке). Сильная для такого корабля броневая защита, использованная и как конструктивное крепление, два центра связи с новейшими коротковолновыми станциями и отделениями для радиоперехвата и создания радиопомех, пять прожекторов большого диаметра, два самолета "Арадо", выбрасываемых в воздух с помощью катапульты, восемь мощных дизелей МАН, впервые в мире установленных на тяжелых военных кораблях, и другие усовершенствования делали его особенно опасным при одиночном плавании как крейсера-корсара. Стоил "Адмирал Шеер" баснословно дорого - 3 миллиона 750 тысяч фунтов стерлингов.
После реконструкции на полигоне между Свинемюнде и Данцигом шли усиленные тренировки в приближенных к боевой обстановке условиях. Команда была пополнена большим количеством унтер-офицеров и матросов из торгового флота.
Своего командира личный состав корабля знал мало. Он был назначен на корабль осенью 1939 года, но среди команды почти не появлялся. Ходили о нем разные слухи: что он теоретик, давно не плавал и последние годы преподавал в морской академии. Что он, как и фюрер, вегетарианец. Этот слух получил особое распространение, когда портовый локомотив подтянул к кораблю три вагона капусты и целый вагон сыра разных сортов. Некоторые головки были величиной с колесо телеги. Затем командира вызвали в Берлин, где он принимал участие в разработке операции по захвату Норвегии "Везерюбунг". Он пробыл в Берлине долго, и команда о нем совсем забыла. Только когда на корабль приходили новички и, как обычно, интересовались, как командир, о нем вспоминали. Молодые матросы отвечали односложно: "В порядке".
Старослужащие, считавшие себя психологами, всегда отвечали более подробно. Что-нибудь вроде: "Корабль под его командой идет, как по рельсам. И кроме того, он курит настоящий бразильский табак".
29 октября 1940 года "Адмирал Шеер" под командованием капитана 1 ранга Теодора Кранке вышел из Готенхафена в Атлантику. Пройдя в тумане Датским проливом, он резко повернул к югу от Гренландии. Уже через неделю поднявшийся с борта самолет обнаружил большой конвой, шедший в охранении английского вспомогательного крейсера "Джервис Бей". Несмотря на мужественную и умелую оборону англичанина, "Адмирал Шеер" его тяжело повредил, а затем одного за другим догнал семь транспортов конвоя и потопил их. Продолжая идти к югу, рейдер достиг оживленной морской трассы между Антильскими и Азорскими островами и стал разбойничать там. Англичане были вынуждены резко сократить судоходство в этом районе и привлечь для конвоирования судов линкор и несколько крейсеров. Потопив в районе Азорских островов и островов Зеленого Мыса два транспорта, "Адмирал Шеер" перешел в Южную Атлантику. Здесь ему удалось захватить огромный рефрижератор с пятнадцатью миллионами штук яиц и тремя тысячами тонн мяса. Этот рефрижератор долго снабжал продуктами все немецкие подводные лодки и другие суда в этом районе. Участники плавания рассказывали, что отдельные рекордсмены обжорства на "Адмирале Шеере" на спор будто бы съедали яичницу из ста яиц. Или бифштекс величиной с рулевое колесо. В январе рейдер ушел в южную часть Индийского океана. Здесь, в районе Мозамбикского пролива, он потопил еще несколько судов, захватил и отослал в Германию два танкера в качестве призов. Всего за сто шестьдесят одни сутки рейдерства "Адмирал Шеер" потопил девятнадцать судов общим тоннажем сто тридцать семь тысяч тонн, сковал значительные силы англичан для охраны своих конвоев и доказал, что корабли-корсары на просторах Атлантики могут принести немалую пользу.
Редер торжествовал. Его теория рейдерской войны на море получила свое весомое подтверждение. Это вынужден был признать и сам фюрер. Ярый противник крупных надводных кораблей Дениц был посрамлен. Командир "Адмирала Шеера" Теодор Кранке был лично принят Гитлером и получил из его рук рыцарский крест, адмиральское звание и приглашение быть представителем военно-морского флота при его ставке. Все остальное сделала пропаганда. Спустя неделю после возвращения "Адмирала Шеера" о нем в Германии знал любой ребенок старше пяти лет и любая старуха моложе восьмидесяти. "Немецкий воинский дух", "немецкое мужество", "немецкий патриотизм" - эти привычные немцам слова теперь надолго привязались к походу "Адмирала Шеера". В берлинском кабаре комиков были созданы специальные номера, посвященные походу. На сцене шли ревю о подвигах рейдера. А небезызвестный обозреватель немецкого радио, вещавшего на Англию, Уильям Джойс ("лорд Хау-Хау") советовал британским морякам не выходить в море, если где-то неподалеку находится "Адмирал Шеер".
Да, это был знаменитый корабль, которому к тому же до сих пор еще и везло. Взять хотя бы последний переход из Вильгельмсхафена в Тронхейм. "Адмирал Шеер" шел головным и прошел благополучно. А шедший следом "Принц Ойген" был торпедирован вражеской подводной лодкой, потерял руль и вернулся для ремонта в Германию.
И вот этим знаменитым "Адмиралом Шеером" поручено командовать ему - Вильгельму фон Больхену. Он обязан приумножить славу "Адмирала Шеера". И он сделает это.
КОМАНДУЮЩИЙ ФЛОТОМ
В театре Северного флота шла пьеса Гладкова "Давным-давно". Артисты знали, что на спектакле присутствует командующий, и потому играли с особенным подъемом и старанием. Екатерина Николаевна изредка, стараясь делать это незаметно, бросала короткие взгляды на сидящего рядом мужа, как бы желая убедиться, что это не обман зрения, а действительно он, и тотчас же отворачивалась. Даже не верилось, что он сидит рядом, и не где-нибудь, а в театре, и она может дотронуться до него, видеть его "гордый профиль испанского гидальго", как написала о нем одна восторженная столичная журналистка, и что-то шепнуть на ухо. Просто чудо, что ей удалось вытащить его сегодня в театр.
На сцене показывали что-то смешное, весь зал хохотал, взрывался аплодисментами, но Головко молчал. Лицо его оставалось хмурым, сосредоточенным, то и дело он поглядывал на часы.
Сидя здесь, в полумраке театрального зала, глядя на ярко освещенную сцену и двигающихся по ней людей и почти не слыша, о чем говорят эти люди, Головко думал, что караван из Белого моря, если он пройдет благополучно, должен был уже миновать пролив Югорский Шар и войти в Карское море. Несколько раз он порывался встать и выйти из зала, и только сознание, что все в зале заметят его уход и по-своему истолкуют, удерживало командующего на месте.
Головко хорошо знал свой недостаток - слишком большую чувствительность, впечатлительность. Эти качества, по его убеждению, были лишними для командира такого масштаба, и он, как мог, боролся с ними. Иногда они мешали ему работать, выводили из строя. Вот и все последние дни он не мог избавиться от плохого настроения, какой-то тяжести на душе. Неудачи весны и лета 1942 года снова и снова всплывали у него в памяти, лишали сна.