Делать капитану и помполиту пока было нечего. Лист, на котором Соколов намеревался вести протокол переговоров, был чист. И он начал рисовать на этом листе кораблики. Побольше - это линейный. Рядом с ним крейсеры, потом стайку кораблей поменьше. В отдалении изобразил еще один кораблик. Он чем-то напоминал "Ангару". Только вместо дыма из трубы вылетали точки и тире. Подвинул листок Рябову. Тот едва заметно кивнул. И Соколов тут же превратил точки, тире в непроницаемо черные клубы дыма.
А лейтенант и переводчик по второму разу штудировали радиожурнал, сверяя телеграммы, их номера, содержание с текстами радиоперехвата.
В каюту ворвался третий помощник:
- Это же не досмотр - диверсия!
- А если без эмоций? Только факты? - сдержал его капитан.
- Больше дюжины мешков продырявили щупами. Восемь ящиков раскурочили.
- И что обнаружила группа досмотра?
- То, что было. Сахар и тушенку.
- Господин переводчик, спросите господина Дзуси, сколько груза нужно испортить, чтобы убедиться в его полном соответствии грузовым документам?
- Проверка будет выборочной.
- Составьте, Саша, акт о порче продуктов. В двух экземплярах.
- Императорский флот не отвечает за ваши убытки, связанные с задержанием и досмотром.
- А это для будущего. Это все для будущего…
Через некоторое время напряженное молчание снова было прервано, теперь связным матросом:
- По каютам пошли шуровать. Полундра, Марья бунтует…
Вслед за ним с докладом явился японский матрос. Лейтенант словно бы ждал этого момента. Резко вскочил:
- Капитан, команда оказывает сопротивление. Вы нарушили слово, капитан!
- Готов отвечать лично. Но доказательства не здесь. Прошу пройти со мной.
Первая каюта, в которую ввалились офицер и двое матросов, была женской. Офицер, придерживая саблю, полез в рундук. Но Марья его опередила. Выхватила из рундука некий предмет женского туалета, швырнула господину офицеру в физиономию:
- Это тебе надо? На, цепляй!
Офицер отпрянул, стал открывать кобуру. В этот момент между ними встал боцман, а связной помчался с докладом капитану. Силой боцман обижен не был. Он резко оттолкнул кочегара Ковалик к переборке, прикрикнул:
- Тихо, Марья! Ты баба отчаянная, морду царапать приказа не было!
- Только через мой труп пущу к барахлу. Мне ж после его лап все стирать не отстирать…
Капитан поспешно спускался по трапу. Он на несколько шагов опережал коротконогого Масафуми Дзуси. Возле каюты заметил матроса Шевелева и кочегара Сажина. Кочегар что-то сжимал в кармане робы. Рябов как бы невзначай коснулся и ощутил сквозь брезент гаечный ключ.
- Отнеси на место! - шепнул сквозь зубы.
- Я ж на всякий пожарный…
- Пожарный здесь я. Выполняй. Все!
В уголок койки забилась насмерть перепуганная камбузница. Посередине помещения стояла, широко, прочно расставив ноги, Марья. Боцман переместился в тыл. Перед ней топтались офицер и конвоир с карабином. Кочегар переменила решение и до прихода капитана вывалила содержимое своего рундука на койку. Увидела Рябова, приободрилась.
- Во, смотрите, товарищ капитан! - выкрикивала она, тыча лаковой туфелькой, купленной в Сиэтле, в гору разноцветного белья. - Бомбу ищет! Еще за саблю и наган хватается. Я тебе хвачусь! - И сделала шаг вперед.
Офицер попятился. Матрос клацнул затвором карабина.
- А ну, тихо! - прикрикнул капитан. - Офицер группы досмотра с нами. Он сейчас разберется. Господин переводчик, спросите у лейтенанта, что за странное любопытство у вашего офицера. Может быть, у него нелады с психикой?
Марья хихикнула.
- Я приказал молчать! - рявкнул на нее капитан.
Лейтенант вспыхнул, его задел вопрос. Рябов даже в такой напряженной ситуации едва не рассмеялся, когда услышал ответ:
- Офицер выполняет распоряжение командования.
- Таким образом? Но ведь здесь женская каюта, а не трюм. Так вот, господин переводчик, я решительно протестую против обыска. Осмотреть каюты разрешаю.
- Хорошо, я дам указание, - процедил лейтенант и что-то зло буркнул офицеру и конвойному. Те ретировались в коридор.
- Благодарю вас, господа. Мы можем вернуться к нашей работе.
Теперь Рябов, кажется, начал понимать тактику группы досмотра. Вчера… Если бы сорвался, стал кипятиться, оправдываться, могли на каком-то слове, выражении поймать его японцы. А дальше!.. Оскорбительное поведение капитана… Сопротивление команды… Арест… Конфискация груза. И прощай "Ангара"! Сегодня… Умышленная порча груза. Расчет на то, что матросы возмутятся, начнется заварушка… Обыск кают… А если бы начали с каюты Сажина? Ох, сорвался бы Сажин, применил, чего доброго, гаечный ключ… И тогда на выручку своим с берега несется еще один бот, полный вооруженных матросов. Арест… Конфискация груза и судна… Сами провоцируют конфликт. И, хитрецы, как ни в чем не бывало отступают, когда видят, что номер не прошел.
В третий раз от корки до корки изучен радиожурнал. Масафуми Дзуси решительно его захлопнул.
- Здесь нет одной телеграммы, посланной вами в день встречи с эскадрой. Вы ее передали шифром во Владивосток, - заявил он.
- Назовите о чем?
- О том, что вы видели и, следовательно, сообщили.
- Да, о бомбежке, о конвойном эсминце…
- И об эскадре! - выкрикнул лейтенант. - У нас копии всех шифровок. Вы умышленно не внесли радиограмму в журнал.
- Теперь понимаю, почему не была запрещена радиосвязь. Ваш "уполномоченный" провоцировал меня… Прошу предъявить радиоперехват.
- Он на борту "Баннкоку-мару".
- Запросите.
- Нет, вы с нами туда отправитесь для выяснения вины. И немедленно.
Переводчик выскочил из каюты. По коридору раздался топот японских матросов. Но их опередили четверо моряков, вчерашних фронтовиков. Они встали шеренгой, прикрывая капитана. Дула карабинов нацелились в матросов. Лейтенант выхватил пистолет:
- Всем матросам - прочь из каюты!
Впервые за эти дни вступил в словесный бой Соколов:
- Капитан из каюты не выйдет. Команда против.
- Я открою огонь!
Клацнули затворы. Но матросы не шелохнулись.
- Не трогать стволов, - предупредил помполит.
Матросы плотнее сцепили руки и смотрели на раскачивающиеся дула карабинов, на широкоскулые желтоватые лица, в немигающие глаза матросов, на их руки, лежащие на спусковых крючках. Сколько продолжалось это противостояние вооруженных и безоружных - секунды? минуты? - никто потом вспомнить не мог. Наконец лейтенант вложил пистолет в кобуру и приказал конвою покинуть каюту.
- И вы можете выйти, товарищи, - сказал Соколов. Голос его охрип. Ему хотелось сесть. Но капитан и японцы продолжали стоять. Шла жутковатая игра в молчанку. Соколов не выдержал: - Вы можете сесть, господа. Как видите, команда действительно против. - И сам удивился, насколько ровно и спокойно произнес эти фразы…
- На сегодня досмотр окончен. Мы сходим с судна, - бросил лейтенант и направился прочь из каюты.
- Прошу вернуться, господин Дзуси, - остановил его Рябов.
Соколов ошеломленно посмотрел на капитана: что он еще задумал? Ну и выдержка у мужика! Лишь лицо немного бледнее обычного, но выражение лица упрямое и… спокойное, точно такое же, как вчера.
- Хотите заявить очередной протест? - едко спросил лейтенант, снова усаживаясь на диван.
- Нет. Считаю все происшедшее плохо разыгранным спектаклем. Я не успел задать вам несколько вопросов.
- О шифровке?
- Зачем же? Это ваш вопрос. Я требую ответить, сообщено ли посольству СССР о нашем задержании?
- Мы послали в Токио человека…
- Но почему не воспользовались радио? Так быстрее.
- Это наше дело, - отрезал лейтенант.
- Когда будет освобождено судно?
- В ближайшее время.
- Когда будет сообщено о причинах обстрела парохода в то время, как оно легло в дрейф по приказу японского командования?
- Вопрос выясняется…
- Дата введения нового запретного района уточнена?
- Вопрос выясняется. Ведем переговоры с министерством.
- Имеете ли вы еще какие-либо претензии к нам?
- Пока нет.
- Благодарю за точные и ясные ответы… В таком случае что должен предпринять я, чтобы окончательно рассеять сомнения командования, выяснить недоразумение и тем способствовать быстрейшему освобождению судна?
- Ничего от вас не требуется. Стойте, пока не выпустим.
- Благодарю за искренний ответ. Все, вопросов у меня пока больше нет.
Еще пятеро суток все повторялось по одной и той же схеме с небольшими вариациями. Однажды явилась комиссия "из крупных специалистов". Они долго и тщательно вычисляли, как загружены трюмы, соответствует ли объем груза весу сахара и муки, не прячется ли под мешками и ящиками металл: оружие, боеприпасы. На пятые сутки японцы вдруг подробнейшим образом стали выяснять состояние машин "Ангары", скорость парохода в шторм и штиль, при ветре встречном и ветре попутном. Каждый визит стандартно завершался настойчивыми вопросами капитана и одинаково расплывчатыми ответами лейтенанта.
На восьмые сутки, как обычно, после обеда от пирса отвалил бот. На этот раз он вез всего десять человек. Вооруженные матросы заняли посты на баке, юте, у радиорубки, на мостике. Офицеры, ведомые третьим помощником, прошагали в каюту капитана. Все чинно расселись. Затем лейтенант отбарабанил по бумажке какое-то сообщение.
- "Меморандум, - читал переводчик. - Пункт первый. Японская сторона сожалеет, что ваш пароход находился в запретных водах, не зная этого. Но тем самым он вызвал подозрения в том, что помогал неприятелю и мешал нашим оперативным действиям.