- Пьер, милый мой, ты, старый боцман, бравый моряк - и не можешь догадаться, что бандит находится в невыгодном положении? Он не может нас выбросить за борт, ведь для входа в порт ему нужны документы, дубликаты тех, которые остались у португальских властей, с моей подлинной подписью о перепродаже работников. Если у него не будет этого документа, то, как только станет известно, что "Лао-цзы" не прибыл на Суматру, его сейчас же арестуют.
- Понимаю. Значит, этому кашалоту туго придется.
- Разумеется, иначе мы давно бы пошли на завтрак акулам.
- Тсс! - вдруг произнес Пьер, прислушиваясь. - Мы, кажется, пошли под парами.
Это обстоятельство, казалось бы незначительное, произвело большое впечатление на друзей.
Вот что произошло за время их заключения.
"Лао-цзы", подняв все паруса, взял обычный курс из Макао в Сидней. Этот путь, которым идут все суда, ведет сначала к Лусону, одному из самых больших Филиппинских островов, затем проходит по проливу, который отделяет Лусон от Минданао, входит в океан, пересекает экватор на меридиане Анахоретовых островов и, описав отлогую кривую, кончается у Сиднейской бухты. Таким образом, весь путь похож на гигантскую букву S, где Макао - верхняя точка, Сидней - нижняя, а середина кривой приходится как раз на экватор.
Первую половину пути "Лао-цзы" прошел блестяще. Попутный муссон гнал его со скоростью девять и даже десять узлов. Скоро пароход достиг экватора и вдруг попал в полосу безветрия. Капитан, боясь надолго заштилеть в этих широтах, тотчас велел развести пары. Но для того, чтобы сократить путь, топливо и припасы, он решил не описывать вторую половину кривой, а идти по прямой линии. Его новый маршрут шел через острова Адмиралтейства, пролив Дампир и архипелаг Луизианы.
Этот путь был настолько рискованный, что ни один моряк никогда не избрал бы его. Но американец, как азартный игрок, шел ва-банк и не принимал во внимание водный лабиринт коралловых рифов, которого так страшатся моряки. Он приказал только для успокоения кидать лот с обоих бортов, хорошо понимая, что это не спасет "Лао-цзы", если встретятся рифы.
Такое легкомыслие не могло обойтись без последствий. На выходе из пролива Дампир американец направил пароход на мыс главного острова из группы Луизиадских, и вдруг судно получило страшный подводный удар. Крик ужаса вырвался у сотни несчастных китайцев, запертых на нижней палубе, когда широкая струя воды ринулась в пробоину.
Капитан остановил машину и спустил двух водолазов для осмотра подводной части судна. Они убедились, что киль сильно пострадал, но обшивка надежна и кроме этой пробоины других повреждений нет. Пробоину заделали, и капитан скомандовал "вперед".
Увы! "Лао-цзы" остался на месте: машина не работала. Очевидно, в результате толчка ее сложный механизм оказался испорчен.
Тем временем начал дуть ветерок. Капитан решил воспользоваться этим и поставил паруса. "Лао-цзы" потихоньку двинулся вперед.
Ветер постепенно крепчал, поднялись волны. На "Лао-цзы", как будто в насмешку над опасностью, были подняты все паруса.
Так прошла ночь. Наутро послышался зловещий шум прибоя.
- Право на борт! - бешено заорал капитан.
Но было поздно. "Лао-цзы" на полном ходу выскочил на самую середину коралловой отмели. Раздался страшный треск; пароход застонал, раза два покачнулся и плотно уселся на рифах. Судно спело свою последнюю песню.
Капитан, увидев это и не желая предпринимать бесполезных попыток сняться с мели, распорядился спустить на воду лучшую шлюпку. Взяв с собой белых членов экипажа, вооруженных с головы до ног, деньги, припасы и воду, он горестно махнул рукой и оставил погибавший пароход.
Понимая, что "Лао-цзы" продержится недолго, что вскоре он лопнет по швам и волны разнесут его в щепки, негодяй ни на минуту не задумался о судьбе несчастных эмигрантов, заботясь только о своей шкуре.
Малайцы, бенгальцы, индусы, составлявшие половину команды парохода, обезумели от ужаса при виде капитана, удалявшегося на шлюпке с белыми матросами, и метались с воплями по палубе, суетясь около оставшихся лодок.
Крики и стоны, несшиеся с нижней палубы, где были заключены китайцы, вдруг смолкли. Что стало с несчастными двумястами китайцами? Неужели вода уже залила их?
Но янки были не так глупы, чтобы позволить отнять у себя шлюпку.
Поспешность, с которой белые оставили погибающее судно, объяснялась очень просто: невольники, по распоряжению капитана запертые в душном помещении и обреченные на смерть, были бы ужасны, если бы освободились и по заслугам отплатили своим мучителям. Капитану были известны результаты нескольких возмущений эмигрантов, доведенных до отчаяния. Они становились у решетки, закрывавшей люк, упираясь в нее спинами, и через несколько часов нечеловеческих усилий, беспрерывно толкая ее, пробивали брешь и разбегались по судну, не щадя никого.
Какое дело было бандиту до жизни двухсот человек? Он застраховал свой живой груз, так же как и пароход.
Однако то, чего страшился капитан, случилось. В то время, когда шлюпка отплывала от борта парохода, решетка, закрывавшая вход в помещение эмигрантов, разлетелась вдребезги и из черного, зиявшего словно бездна отверстия появились изможденные, изнуренные, полузадохнувшиеся существа с безумными, блуждающими глазами.
Шатаясь как пьяные, ослепленные дневным светом, они разбежались по палубе, смешавшись с толпой цветных матросов, хлопотавших около шлюпок. Первые китайцы упали замертво, обагрив кровью палубу. Человек пятьдесят, увидев, что шлюпка капитана уже отплыла, а другие еще не готовы к спуску, бросились в море, вплавь догоняя американца.
Но янки были не так глупы, чтобы позволить отнять у себя шлюпку. Они встретили китайцев градом пуль, сабельных ударов, за несколько минут успокоив навеки человек двадцать. Остальные, увидев бесполезность попытки, поплыли обратно на корабль, а шлюпка с бандитами быстро скрылась из виду.
Когда пловцы вернулись на "Лао-цзы", палуба была усеяна трупами индусов и малайцев, на которых пленники выместили свою злобу.
А Фрике и Пьер, связанные, по-прежнему лежали на старом месте. В минуту крушения капитан позабыл о них.
ГЛАВА III
Ужасные мучения пленников. - Нижняя палуба затоплена. - Бред. - Счастливая находка. - Плот. - Салют флагу. - Невольное заключение на острове. - Новые робинзоны. - Пленение краба. - Первая встреча с туземцами. - Прекрасный аппетит. - Красный платок как повод для объявления войны. - Подводная пропасть разделяет азиатский материк от островов Океании. - Нападение туземцев. - Отступление героев. - Триста человек погибли от рук людоедов.
Оба пленника лежали в темноте измученные, с воспаленными глазами, запекшимися губами и онемевшими руками и ногами, чувствуя, что скоро наступит конец. Во время суматохи на трап навалили груды вещей. Приток свежего воздуха почти прекратился, и несчастные французы задыхались.
- Мы сидим на рифах, - хриплым голосом прервал молчание Пьер.
- Тем лучше, - шепотом ответил ему Фрике, - скорее закончатся наши мучения…
- О проклятье! Моряк должен умереть в море, но не связанным, как мешок с сухарями.
Фрике ничего не отвечал.
- Мальчик, что с тобой? Отвечай! - с ужасом закричал Пьер, думая, что его товарищ умер.
- Что тебе нужно? - слабеющим голосом спросил Фрике.
- Ты не отвечаешь, твое молчание меня пугает.
- Каждое слово, которое я произношу, молотом стучит в моей голове. Но ты не беспокойся, я сохранил силы и деятельно работаю.
Пьер затих и подумал, что его товарищ бредит.
- Будь спокоен, старина, - продолжал Фрике, - надеюсь, что скоро мы будем свободны. Но эти проклятые веревки чертовски крепкие. Впрочем, терпение. Поживем - увидим, - закончил парижанин, продолжая свое таинственное занятие.
С минуты на минуту их страдания становились мучительнее. Когда судно с размаху село на риф, толчок едва не убил друзей. Затем они услышали, как острые коралловые отростки впились в обшивку судна и в нескольких местах пробили ее.
К тому времени, когда Фрике закончил свою работу и с торжеством потрясал в воздухе ножом, испачканным собственной кровью, волна с адским шумом ворвалась в каюту и прошлась по их головам.
- Победа! С одной веревкой покончено…
Новая волна прервала его речь: он захлебнулся соленой водой.
Освободив одну руку, Фрике с легкостью справился с остальными веревками. Он перерезал их и вскочил на ноги.
- Пьер!
Ответа не было. Океан, точно торжествуя победу над бедным судном, бешено катил свои волны по палубам парохода, унося все, что попадалось на пути.
- Пьер! - еще раз крикнул Фрике и, не получив ответа, начал ощупью пробираться к месту, где должен был находиться старый моряк.
Фрике с ужасом заметил, что, освободившись от веревок, он уничтожил крепления, которые удерживали его товарища на наклоненной палубе. Теперь его прибило волной к пробоине и придавило тяжелым блоком.
- Пьер, дружище! Брат мой! - с воплем бросился на помощь товарищу Фрике, думая, что тот умер.
Голос молодого человека затих, потому что новая волна снова залила каюту.
Но Фрике был не из тех, кто падает духом в несчастье. Едва приступ слабости прошел, как молодой человек, забыв о пятнадцатидневных страданиях, голоде и жажде, бросился освобождать Пьера, не подававшего признаков жизни.