Сами по себе эти цифры не должны вызывать особого беспокойства: они отражают объективную и логичную тенденцию, вызванную оправданным стремлением бразильской нации развивать внутренние районы своей страны. Чем дальше в глубь сельвы, образно говоря, уходит белый человек, тем чаще становятся контакты с новыми племенами, тем чаще "изолированные" этнические группы переходят в категорию племен, поддерживающих сначала случайные, а затем постоянные контакты с белыми. Повторяю: эти цифры могли бы и не вызывать беспокойства, если бы не данные еще одной графы в таблицах профессора Дарси Рибейро: помимо четырех вышеназванных категорий, он вводит и еще одну - "исчезнувшие племена".
Как уже было сказано, по его подсчетам, на протяжении первой половины XX века исчезли, вымерли, прекратили свое существование 87 индейских племен. Проведя сопоставление статистических данных 1900 и 1957 годов, Дарси Рибейро приходит к выводу, что около половины всех племен, которые в начале века впервые встретились с нашей цивилизацией, к концу этого периода, то есть к 1957 году, исчезло... Некоторые не исчезли целиком, но претерпели поистине катастрофическое сокращение своей численности: племя умотина уменьшилось с 1 тысячи человек до 200, племя хокленд - с 800 до 189, в племени кайнганг (штат Сан-Пауло) из 1200 человек осталось... 87.
Стремясь избежать ошибок и неточностей в оценке численности индейских племен, Дарси Рибейро при подсчете индейского населения страны на 1957 год дает по каждому племени, по каждой этнической группе два показателя: минимальную и максимальную оценку. Затем он суммирует сначала минимальные показатели, затем максимальные и получает две величины: минимальное и максимальное количество индейцев, обитавших в Бразилии в 1957 году. Минимальная, самая пессимистическая оценка - 68 100. Оптимистическая оценка: 99 700. Таким образом, профессор Рибейро считает, что по состоянию на 1957 год все индейское население Бразилии, по самым радужным, самым смелым оценкам, не превышало 100 тысяч человек, то есть составляло около 0,1 процента общего населения Бразилии. Иными словами, всех бразильских индейцев можно было бы разместить на нашем Центральном стадионе имени Ленина.
Эта грустная статистика достаточно красноречиво свидетельствует о характере взаимоотношений двух цивилизаций. Особенно если вспомнить, что, по мнению многих исследователей, к моменту высадки на эту землю Кабрала численность "туземцев" измерялась миллионами!
Разумеется, гибель племени отнюдь не является обязательным следствием каждого контакта индейцев и белых. Более того, в случае, если индейская этническая группа благополучно пережила первый "шок" встречи, если она не была физически уничтожена, не вымерла в результате занесенной белыми эпидемии, то, постепенно адаптируясь, приспосабливаясь, она может довольно долго сосуществовать с нашим обществом. И так происходит довольно часто: если за минувшие полвека количество "изолированных" групп сократилось, как уже было сказано, со 105 до 33, то, наоборот, количество племен, поддерживающих постоянные контакты с белыми, увеличилось с 39 до 45. А количество "интегрированных" племен возросло с 29 до 33. Иными словами, после первого столкновения начинается период более или менее "мирного" сосуществования. Преодолев первые негативные эффекты встречи с белыми (эпидемии, "технологический шок", вызванный знакомством с новыми орудиями труда), индейское племя может обрести известную стабильность, устойчивость и даже несколько увеличить свою численность. Внешне эта ситуация может выглядеть вполне благополучно: стычки и конфликты сменились этаким подобием "мирного" сосуществования, начался более или менее организованный "торговый" обмен (луки, стрелы, украшения - на инструменты, оружие, одежду, продукты). Индейцы начинают посещать белых, белые завязывают постоянные контакты с индейцами.
И здесь начинается второй этап взаимодействия двух культур: постепенное необратимое и в большинстве случаев неизбежное растворение и поглощение индейской культуры, постепенная потеря индейцами своей этнической самостоятельности. Происходит "культурная ассимиляция" индейцев белыми, которая в конечном счете ведет к этническому исчезновению племени. Физически эти люди продолжают существовать. Но наступает момент, когда они, их дети или их внуки перестают себя считать индейцами и окончательно сливаются с окружающей их массой белых.
Процессы "культурной ассимиляции" изучает Кардозо де Оливейра. О том, как они происходят, он рассказал мне, базируясь на опыте своих наблюдений над небольшой народностью терена, обитающей на юге штата Мату-Гроссу. Хотя спорадические контакты терена с белыми происходили еще в XVII веке, активная колонизация этого района началась в конце XVIII столетия, когда туда докатилась самая зловещая волна "цивилизации": "скотоводческий фронт". Из множества обитавших на юге Мату-Гроссу племен уцелели лишь некоторые. И терена остались одной из уникальных индейских групп, сумевших сохранить свою этническую самостоятельность, несмотря на почти двухвековой контакт с белыми. Они продолжают группироваться в нескольких деревнях, приспособив свою социально-экономическую структуру к условиям и требованиям окружающего их мира. Это "равновесие", однако, никак нельзя назвать устойчивым. На деревушки терена продолжают оказывать воздействие "конвергентные" (как их называет профессор Кардозо) факторы, способствующие дальнейшей "культурной ассимиляции" этой маленькой народности. Поскольку пример терена является весьма характерным и учитывая, что на подавляющее большинство "интегрированных" или постоянно контактирующих с белыми индейских племен оказывают воздействие эти же факторы, я позволю себе изложить подробнее точку фения профессора Кардозо.
Профессор считает, что главными факторами культурной ассимиляции являются: притягательная сила города, воинская повинность (которая начинает охватывать индейцев, оседающих в городах и поселках), смешанные браки индейцев и белых, а также деятельность религиозных миссий. Возьмем, например, первый из названных факторов.
Притягательная сила города... Привыкнув к соседству и обществу белых, индеец начинает очень быстро понимать (иногда по собственному опыту, иногда по рассказам друзей или родственников, уже выбиравшихся "в люди"), что город является местом, где можно найти более или менее гарантированный заработок, новые и весьма заманчивые удовольствия и развлечения, а также лучшие условия для воспитания своих детей. Разумеется, все эти представления весьма отличны от представлений белых. Пределом мечтаний о заработке могут являться несколько монет за мойку машин или подметание улиц. "Развлечения" сводятся зачастую к рюмке кашасы, которую в городе достать неизмеримо легче, чем в своем селе, или к убогой провинциальной "синеме", где вертят голливудские боевики тридцатилетней давности.
Каждый визит индейца в поселок или город (наиболее распространенной причиной таких визитов является стремление обменять изделия своего ремесла на орудия труда, ткани, продукты и украшения) становится после его возвращения в родное село предметом оживленных обсуждений, споров, разговоров и... зависти. Выменянный нож или миска, бусы или штаны вызывают восхищение и неудержимое желание заиметь такую же чудесную штуку. Интерес к загадочной и соблазнительной жизни города растет, и с течением времени начинает постепенно увеличиваться количество вылазок и визитов. Кто-то оседает там навсегда, кто-то вообще исчезает из поля зрения соплеменников, давая почву для фантастических предположений насчет "удачи", найденного "счастья" и т. п. Проходит несколько лет, и город входит в жизнь индейской деревушки как гигантский магнит, растаскивающий ее по частям.
И это происходит вопреки тому, что индеец чувствует свое приниженно-подчиненное положение, свою роль парии в недоступном для него обществе белых, которое в подавляющем большинстве случаев не желает принимать его в свою среду.
Слушая рассказ Кардозо де Оливейра, я вспомнил любопытный эпизод, рассказанный Ноэлом Нутелсом. Однажды он выступал на одной из телестанций Рио-де-Жанейро в программе, посвященной индейским проблемам. Ведущий программу телекомментатор ввязался в спор с Ноэлом, пытаясь защищать "интеграцию" индейцев и доказать, что она приносит им "блага цивилизации". Ноэл, который никогда не лазил за словом в карман, возразил.
- "Интегрированный" индеец, - сказал он, - это человек, которого мы насильственно вытащили из общества, где он занимал первое место, и поставили в нашем обществе на последнее место. Возьмем, например, вашу телестанцию, - обратился Нутелс к своему оппоненту. - Имеется ли среди сотрудников этой станции хотя бы один индеец? Если таковой имеется, то я заранее готов поклясться, что он занимает самое скромное положение среди вас.
За кулисами забегали, зашептались, засуетились помощники режиссера, ведущего программу, и девушки-секретарши. Выяснилось, что действительно на телестанции работает какой-то индеец. Его привели и поставили рядом с Ноэлом. Тот посмотрел на растерянного скуластого парнишку, улыбнулся и спросил:
- Чем ты здесь занимаешься, сын мой?
- Мою полы, - ответил ничего не понимающий индеец.