Крепость с высоты 400 м
Здесь спокойно, тепло, тихо, но население с прошлого раза увеличилось: у берега стоит лодка и навстречу нам выбегают ее хозяева-три ламута, на лицах которых под обычным восточным бесстрастием нельзя открыть признаков волнения: а ведь они кроме катера, не видали никаких других машин.
Ламуты помогают нам закрепить самолет, пьют с нами чай, и с наивным любопытством осматривают все странные предметы, имеющие отношение к самолету. Они приехали за продуктами, привезли партию лыж для сдачи в кооператив и теперь собираются плыть в Марково. Вечером приезжает посланный от Сельсовета, который привозит нам гостинцы от Призанта - рыбу и хлеб, и заказанные чайник и котел. Ламуты уезжают вместе с ним и мы остаемся одни.
Следующий день-дождь, ветер, низкие тучи. Приходится сидеть и наслаждаться спокойствием Крепости. Никого нет - только полевки, смешные бурые мыши с коротеньким хвостиком, юркают иногда под брезент, к штабелям муки, да суслик в серой шубке недоверчиво выглядывает из-под настила: ему надо пробраться с фуражировки домой, под береговой обрыв.
Летчики в Крепости
Мы поставили палатку, прикрепив ее к стропилам одного из амбаров. Амбары закрыты условно-или дверь приперта палкой, или пробой закреплен сломанным замком. Но этого достаточно-никто не возьмет. Все равно "места" чаю, каждое по 80 кирпичей в циновках, лежат открыто, высовываясь из под брезента, а рядом зеленеет штабель подмокшей американской крупчатки.
На следующий день, 8 августа, мы начинаем полеты.
Из Крепости мы должны были захватить район на юг и запад, до истоков р. Пенжиной, впадающей в Пенжинскую губу, и pp. Большого и Малого Анюев, притоков Колымы. Для этого мы расположили полеты веерообразно-и начали с южного, в зависимости от облачности.
Полет к Пенжиной начался с недоразумения - мы хотели пройти прямо к селению Пенжино, но несмотря на все расчеты, на учет силы ветра, магнитного склонения, девиации-самолет, идя по намеченному курсу, уклонялся все более и более влево, почти выходя в широкую долину Майна. Это меня, конечно, сильно волновало - все вычисления сделаны правильно, и все же надо изменить курс. И я постепенно прибавлял: вместо 200°-210, потом 220, 230,-и только дав курс 250 смог выйти в долину Пенжиной, но уже ниже селения.
Странный вид имеет с большой высоты долина Пенжиной-обширная равнина, а по ней узкая полоса почти черного леса, и желтые галечники реки, дробящейся без конца. А по равнине-большие озера прямоугольной формы, старые знакомые-их мы видели в прошлом году в Ямской губе вблизи моря. Значит и здесь море проникало до гор, вверх по долине, за сотни километров.
Сопоставление этих озере озерами равнины Анадыря позволило мне расшифровать и историю последней-более сложную.
От селения Пенжино путь наш проложен вверх по р. Пенжиной-на 150–200 километров. Но коварная река, лишь только мы входим над ней в горы, делает ловкий поворот к западу, - и верховья ее оказываются вне пределов досягаемости для нашего самолета, совсем не там, где они показаны на карте.
И мы должны снова лететь над горами к главной цепи хребта Гыдан (Колымского). Как быть с обусловленным по договору удалением на 80 км от посадочной площадки? Была избрана самая крупная река западной части района-и ее нет на месте. И снова причина для волнений! Горы идут без перерыва, без озер, без рек. 'Только подходя к главной цепи, мы видим у ее подножия озера, ледниковые озера, в долинах больших ледников, когда-то спускавшихся с Гыдана на юго-восток.
Здесь снова неожиданность - вдоль главной цепи идет какая-то большая река к северо-востоку. Но не трудно рассчитать, что это должен быть Еропол, хотя по карте он находится совсем в другом месте, за полтораста километров к востоку. Мы почти и дома, ведь Еропол-приток Анадыря, и следуя вдоль него мы попадем обратно. Но, чтобы съэко-номить время, снова перерезаем горы, обойдя острые, неприятные вершины черно-серой мрачной группы, выходим к Анадырю, и возвращаемся к Крепости через озерную равнину, но совсем с другой стороны.
Следующий полет был направлен на запад для изучения верховьев Анадыря и стыка двух хребтов - Гыдана (прежде, до наших работ 1929–1930 гг., называвшегося Становым], и Анадырского.
Чуванская цепь вблизи Еропола
Этот полет был тесно связан со следующим, который мы расположили к северо-западу. Но этот следующий полет нам не давался - 10 августа снова начался дождь, снова полезли низкие рваные серые тучи, и нам пришлось засесть в палатке. На этот раз наше одиночество скрашивалось присутствием ламутов, которые вернулись из Маркова, получили из склада продукты, но не торопились уезжать домой, вверх по Майну - они хотели полностью насладиться видом самолета, посмотреть, как он садится и взлетает. Подумайте, какая богатая пища для рассказов долгой зимой! Они будут желанными гостями в каждой урасе, в каждой избе, - их усадят на лучшее место, угостят отборными кусками, и будут слушать, затаив дыхание, рассказ о том, как русская железная птица, взрывая горы воды, взлетала с ревом на воздух, захватив на себе пять человек.
Наш разговор с ламутами ограничивался пятью, шестью русскими словами, которые знает старший из них, и жестами, но борт-механик Шадрин скоро нашел общий язык. Ламуты называли себя "ламутка". И Шадрин по десять раз в день кричит "ламутка, ламутка" - и обе стороны смеются.
С ламутами пришли пять собак-они будут тянуть лодку вверх по Майну. Большая мохнатая собака с толстой серьезной мордой-это. Начальник", как сказал ламут, а худенькая белая-"Помощник". Они целый день сидят на приколе и только вечером их отпускаю г погулять и поесть жидкую уху, налитую в челнок вместо корыта.
Досуги разнообразятся еще водным спортом: здесь лежат на берегу два легких челнока-"ветка", сбитая из трех дощечек, и долбленая лодочка, "стружок" или, по местному "каюк". Плавать на них не так то просто, надо очень чутко соблюдать равновесие и река несколько раз оглашается радостными криками зрителей, когда кто нибудь из спортсменов вылезает из воды с мокрым задом.
Только 12-го на севере открывается чистое небо - над нами висят еще тучи. Но ждать очень трудно-может быть ненастье продлится здесь долго. А район, который нужно изучить-чист. И мы вылетаем.
Но этот полет едва не был нашим последним. Все шло хорошо - нормально и скучно. Курс 342, набор высоты до 1 100, определение ветра-все производится быстро, чисто, аккуратно. Выше 1 200 метров мы итти не можем-на этой высоте кучевые облака, под которыми всегда сильнее завихрения, и будет болтать. Надо пересечь Чуванскую цепь - это большая цепь, идущая параллельно хребту Гыдан, которая до сих пор не наносилась на карты: название дано нами в память почти исчезнувшего народа, чуванцев, живущих здесь, в пределах этой цепи.
Ее главные высоты невелики-всего 1100–1300 м, узкая и крутая гряда. Мы идем к перевалу, метров 1000 над уровнем моря, метров на 200 ниже нас. Выше нельзя подняться из-за облаков, да и не стоит-достаточно высоко над перевалом, и ветер дует вдоль цепи, значит не могут создаться опасные завихрения. Обычно, когда ветер переваливает через хребет, он сначала поднимает самолет кверху, а потом, после перевала бросает его вниз, и при невнимании это может кончиться плохо.
Самолет приближается к цепи, начинает болтать. Страубе, ведущий самолет (наши пилоты чередуются по часу), уже не может один удержать штурвал, и Куканов также берется за свой. Пока все как обычно у подхода к крутым горам. Мы направляемся через узкий и крутой ложок к перевалу - и вдруг поток воздуха, переваливающий через боковой отрог, бросает самолет вниз, сразу на 250 м, и вдавливает его в ложок. Мы летим, не забудьте, со скоростью два - два с половиной километра в минуту, 40 м в секунду - и перед носом у нас уже не перевал, а крутая осыпь. Огромным размахом наших крыльев мы занимаем почти весь ложок.
