И в нескольких словах я рассказал ему все: о монахе, о блюде, о моих скитаниях.
- Но это все пустяки, - закончил я, - хорошо, что ты остался жив. Теперь скажи мне, как тебя зовут, и давай подружимся. Мое имя - Франческо Руппи. Я сирота, родом из деревни Анастаджо подле Пизы.
Я не докончил своей фразы, потому что где-то подле меня оглушительно засвистал дрозд. Невольно я поднял голову, ища глазами птицу.
Увидя это, мой новый знакомый рассмеялся.
- Не трудись искать дрозда, это я хотел тебя позабавить, - сказал он, протягивая мне глиняную свистульку. - С помощью такой вот штучки я могу передразнить любую певчую птицу. Этому искусству меня научил мой приемный отец, грек Кафар. Он же прозвал меня Орниччо. Так и ты называй меня. Орниччо - птица. Настоящее мое имя - Эммануэль. Я сирота, как и ты, но я даже не помню своих родителей. До восьми лет я с Кафаром ловил птиц, мы их обучали разным хитростям и продавали богатым горожанам. Это было хорошее время. Потом старик умер, и я несколько лет ходил с его братом, бродячим разносчиком. В плохие годы мы переваливали через горы к немцам. Там народ более богатый. Но нас часто били в деревнях, потому что старик сбывал гнилой товар. Мне надоело это, и я сбежал от него к комедиантам. Смотри-ка.
И Орниччо вдруг прошелся колесом по улице. Лицо его и глаза налились кровью, и я с тревогой ждал, что он вот-вот опять лишится сознания. Но, когда он, улыбаясь, остановился подле меня, я понял, что удар, нанесенный мной, не причинил ему большого вреда.
- Что ты думаешь делать теперь, Франческо? - спросил он вдруг с беспокойством. - И что будет с блюдом? К твоему мастеру я уже тебя не пущу. Нам придется обратиться за советом к моему хозяину синьору Томазо, так как без него мы все равно ничего не придумаем. Идем же.
Поднявшись с места, сопровождаемые участливыми возгласами женщин, мы пересекли площадь и направились к крепости.
Все чаще и чаще мой спутник кланялся проходившим: очевидно, его жилье было уже где-то поблизости.
- Куда ты ведешь меня? К комедиантам? - спросил я. Меня мало привлекала доля базарного фигляра. - Может быть, лучше пойдем в порт и я предложу свои услуги хозяевам кораблей? Сын мастера Баччоли на четыре месяца моложе меня, и, однако, его взяли в плавание.
- К каким комедиантам? - спросил Орниччо. - Ах да, я ведь не досказал еще тебе своей истории. В балагане я научился ходить по канату, играть на мандолине и рисовать чудовищ на нашем занавесе. Лев, глотающий пустынника, нарисованный мной, так понравился живописцу синьору Томазо, моему теперешнему хозяину, что он выкупил меня у комедиантов за один золотой. Он очень добрый человек, Если ты понравишься ему, он оставит тебя в мастерской. Мы тогда вдвоем будем растирать краски и учиться у него его ремеслу. Ну вот мы и дома.
Я огляделся. Мы стояли у лесенки, скорее напоминающей трап с поручнями, чем вход в человеческое жилище.
Над крышей крошечного розового домика высилась мачта, а за ней хлопал большой серый парус.
- Поднимайся же, - сказал Орниччо. - Это и есть дом живописца синьора Томазо.
ГЛАВА III
Дом под парусом
В небольшой комнате, в которую мы вошли, находилось человек десять. По стенам у окон висело множество клеток, в них свистели и щелкали птицы. Посреди комнаты стоял круглый стол, а на нем были разложены книги и карты. Над столом покачивался подвешенный к потолку маленький игрушечный кораблик, искусно выточенный из дерева. В углу стоял подрамник с натянутым на него чистым холстом. В белом кувшине щетиной кверху торчали кисти. Стены, пол и подоконники были испачканы красками.
Однако люди, находившиеся в комнате, мало походили на живописцев. Тот, кто стоял ближе всех ко мне, был несомненно уличный глашатай. Я узнал его по полосатой одежде из красного и зеленого бархата, а его доска и колотушка лежали тут же, у стены.
Несколько человек, похожих на моряков, играли в кости, а поодаль от них худой и бледный юноша перелистывал бумаги, непрерывно щелкая на счетах.
Я снял шляпу и поклонился, не зная, кто из них хозяин дома. Те, которые обратили на это внимание, ответили на мой поклон.
- Хозяин, - крикнул Орниччо, открывая дверь в соседнюю комнату, - оставьте жаровню, я сейчас займусь стряпней!.. Да, да, я был в банке - никаких новостей. Вот со мной пришел Франческо Руппи искать у вас совета и помощи.
- Кому нужен мой совет?.. - спросил, подходя к двери, высокий, болезненного вида мужчина. - Ты, вероятно, давно из банка, Орниччо, потому что синьор приказчик сидит у меня уже свыше двух часов. Так это ты ищешь моей помощи? - обратился он ко мне. - Ну, выкладывай, какое у тебя горе, мальчик.
Во второй раз за сегодняшний день мне пришлось рассказать свою историю. Синьор Томазо выслушал меня до конца, но несколько раз за время своего рассказа я замечал, что он улыбается, пряча улыбку в бороду.
Я закончил свою речь просьбой приютить меня хотя бы на время, так как сейчас к мастеру Тульпи я не решаюсь вернуться.
- Так, так, - сказал он, - хорошо. Но только я не знаю, стоит ли помогать мальчугану, который так хорошо умеет лгать, как ты.
Я застыл на месте от изумления, а синьор Томазо, взяв какую-то бумагу со стола, стал читать, поглядывая на меня:
- "Возраст - тринадцать лет, рост средний, лицо румяное, в веснушках, волосы густые, русые, кудрявые, глаза серые". Как, ты сказал, тебя зовут?
- Франческо, - пролепетал я в смущении.
- Даже имени ты не догадался переменить, - сказал синьор Томазо, посмеиваясь. - Куда же ты задумал бежать, Франческо Джованини?
Моряки, оставив кости, с интересом прислушивались к нашей беседе.
И я был рад, когда синьор Томазо, обратясь к глашатаю, сказал:
- Альбертино, объясни же добрым господам, в чем дело.
Глашатай поднялся с места, взял доску и, ударив в нее колотушкой, оглушительно, как на базаре, закричал:
- "Слушайте, слушайте, добрые граждане Генуи! Монна Джованина Джованини обещает пять венецианских дукатов тому, кто укажет местопребывание ее единственного сына, Франческо Джованини, задумавшего убежать из дому на одном из кораблей, направляющихся в Испанию".
От изумления я остолбенел. Кругом меня говорили и смеялись, а я щипал себя за руку, так как мне показалось, что все это я вижу во сне.
- Если за каждого мальчугана, убегающего в море, будут платить по пять дукатов, мы скоро сделаемся богачами, - сказал один из моряков. - Месяца не проходит, чтобы я не выловил в трюме двух-трех мальчуганов, которые умоляют меня взять их с собой в Африку или на Азоры. И каждый из этих малышей мечтает о жемчугах, золоте и благовониях. А я сам не ходил дальше Картахены и возил только кожу да маслины.
- Кто же, собственно, нашел мальчика? - спросил высокий седой моряк.
- Орниччо, или Альбертино, или ты, Томазо?
- Деньги мы, разумеется, разделим на три равные части, - пояснил глашатай, кладя мне руку на плечо. - А я берусь доставить его домой.
- Вы не получите денег, синьоры, - сказал я, дрожа от волнения, - потому что я не тот, за кого вы меня принимаете.
- Брось отвиливать, мальчуган! - заметил глашатай. - Синьора Джованини выложит сейчас нам все денежки до последнего сольдо.
- Добрые синьоры, - сказал я в отчаянии, - я не понимаю, что случилось, но я действительно Франческо Руппи, я никогда не собирался бежать на корабле и рассказал только что всю свою жизнь, ничего не утаив.
Моряки обступили меня, без церемонии разглядывали и поворачивали в разные стороны.
- Нужно было прямо спуститься в трюм и залезть куда-нибудь в тюки с товаром, тогда тебя не поймали бы, цыпленочек, - посоветовал молодой, франтоватого вида моряк с красным лицом. - Но через два месяца все равно ты с ревом вернулся бы к мамаше, потому что море совсем не такая веселая вещь, как это кажется издали.
- А за это время твоя мать выплакала бы все глаза по тебе, - строго сказал высокий моряк с повязкой на глазу. - Не думай долго, Томазо!.. Альбертино, забирай мальчика! И поскорее известите монну Джованину!.. Идемте, господин приказчик, так как мне тоже нужно в банк.
- Нет, - ответил синьор Томазо в раздумье, - следует еще расспросить мальчика. Если мы ошибаемся, горе бедной женщины будет еще сильнее.
Громко разговаривая и смеясь, моряки двинулись к выходу.
В это время в комнату вошел Орниччо с блюдом дымящегося соуса.
- Не уходите, синьоры, - крикнул он, - обед готов!.. Вымой руки, Франческо. Синьор Томазо, я думаю, его нужно покормить: не знаю, ел ли он что-нибудь с сегодняшнего утра.
- Со вчерашнего утра, - поправил его глашатай, заглядывая в бумагу.
- Вчера, в день святой Анжелики, он убежал из дому. Где ты нашел его, Орниччо?
- Мы подрались с ним на площади, - ответил Орниччо. - Я первый его задел, и за это мне здорово влетело. Потом мы помирились. Он рассказал мне свою историю, а я ему - свою. Потом мы шли мимо гавани. Он хотел попроситься на корабль, но я отговорил его.
Слова Орниччо были покрыты громким хохотом.
- Ты пойман, цыпленочек, не отнекивайся больше, ты собирался убежать на корабле! - закричал веселый молодой моряк.
- Альбертино, веди его немедля домой! - распорядился, останавливаясь в дверях, человек с повязкой. - Подумайте о горе его матери!
- Ты нашел себе плохого товарища, - обратился глашатай к Орниччо, когда моряки и приказчик ушли. - За полчаса он налгал нам больше, чем базарный предсказатель за полдня. По его словам, он работал у серебряника, потом у него украл блюдо монах, а у монаха его отобрал солдат.
- Стоп, Альбертино! - сказал Орниччо. - У него действительно было в руках блюдо, когда я его встретил.