Я не думаю, чтобы это можно было назвать фамильярностью. Просто, помнению Ниангары, белые всегда поступают так, когда хотят поболтать овсякой всячине. Правда, в таких городах, как Мукалла, много говорятсейчас о том, что с рабами теперь просто сладу нет; они ведут себя всеболее нагло и вызывающе и с чужеземцами, и со своими хозяевами. Но кНиангаре эти разговоры не имеют никакого отношения. Наверняка ончувствовал бы себя гораздо уютнее, если бы сидел на полу на корточках.Но ему хотелось показать, что он доверяет мне и я могу положиться нанего целиком и полностью.
Поэтому мне было легко говорить с ним на самые различные темы. Он небоялся меня и даже гордился тем, что может ответить на мои вопросы. Спредыдущим гостем, султаном какой-то сопредельной страны, емуприходилось гораздо труднее. Ниангара буквально должен был ползать передним на животе, не произнося при этом ни слова, дабы не оскорбить слухвысокородного владыки.
- Ниангара, - начал я, сделав пару глотков. - А в нашей стране нетрабов.
- Неужели вы такие бедные? - удивился Ниангара.
- Нет, просто нам не нужны рабы. У белых людей нет рабов, и они никогдане бывают рабами других людей.
- Это не совсем так.
- Что не совсем так?
- В нашей стране есть белые рабы.
- Белые рабы?
- Да, белые рабы. Сам я не видел, но от знатных гостей, которые жили вэтом доме, я слышал, что есть рабы с белой кожей. В гаремах живет многобелых женщин, но мне говорили, что есть и немало белых мужчин-рабов.Совсем недавно один высокородный князь рассказывал о человеке с белойкожей, который был рабом в городе, где дома выше, чем в Мукалле. Онитакие высокие, что достают до самых туч.
- А где находится этот город?
- Кажется, он называется Шибам, и, чтобы добраться до него, надо многодней ехать через вади.
Я попытался выяснить у Ниангары еще кое-какие подробности, но он самбольше ничего не знал, хотя и горел желанием помочь. Однако с меня быловполне достаточно и того, что я от него услышал. По-видимому, если япоеду по караванной дороге через вади, то рано или поздно попаду вШибам. И я немедленно начал готовиться к отъезду. Шибам лежал далеко встороне от того маршрута, который я первоначально наметил дляпутешествия по Саудовской Аравии, но меня это не могло остановить. Япослал Ниангару в город, чтобы он достал четыре автомашины дляпутешествия через пустыню. На его лице было написано изумление: зачеммне понадобились четыре машины? Но он привык действовать, а неспрашивать "почему" и "зачем", и уже на другой день ему удалось достатьто, о чем его попросили. Я тщательно осмотрел каждую из четырех машин ивыбрал лендровер; владельцам остальных я заплатил за беспокойство иотпустил их.
- Когда мне приехать за тобой? - спросил владелец лендровера.
- Машина пусть остается здесь, а ты приходи сюда завтра перед восходомсолнца, - ответил я.
Я нашел в чемодане цепь и висячий замок и прикрепил лендровер к железнойрешетке перед одним из окон дворца. Только теперь я мог быть более илименее уверен, что завтра машина будет на месте.
Когда на следующее утро солнце поднялось над горизонтом, машинапо-прежнему стояла возле решетки, но шофера не было и в помине. Я долгоозирался по сторонам и наконец не на шутку рассердился. Мне ничегодругого не оставалось, как самому вместе с Ниангарой загрузить машинубагажом, и я принялся за дело.
Внезапно из кузова лендровера вытянулись Длинные черные ноги. Шоферрешил не оставлять свою машину на произвол судьбы. Белый человек отнессяк нему с известным недоверием, и с таким же недоверием он отнесся кбелому человеку, который, кто знает, еще чего доброго угонит его машину.Поэтому он решил переночевать в кузове.
Вскоре мы погрузили багаж в машину и вместе с Ниангарой, которого султанпредоставил в мое полное распоряжение, отправились в путь.
Я не верил, что мне удастся найти в Шибаме белого раба. Но я очень многослышал об этом городе небоскребов, выросшем посреди пустыни, и хотелувидеть его собственными глазами.
Путешествие в Шибам
Три винтовочных ствола. - Неожиданная встреча. - Восемь человек в одной палатке. - Караван с женщинами. - Поющие пески. - Захваченные пылевым облаком
По извилистой дороге мы медленно поднимаемся в горы, отгораживающиеМукаллу от материка. Оставляя за собой облако пыли длиной в целыйкилометр, наш лендровер везет нас в самое сердце области Хадрамаут, окоторой еще несколько десятилетий назад европейцы ничего не знали.
Здесь нет дорог, лишь изредка можно найти тропинку, по которой проходяткараваны верблюдов вдоль вади. Вади врезаются в плоскогорья на сотниметров, хотя водой они заполняются лишь на несколько дней, когда раз вдесять-двенадцать лет здесь выпадают дожди.
Когда смотришь на этот ландшафт с самолета, кажется, будто он весьизрезан бороздами и трещинами, но на самом деле это глубокие ущелья.Единственный путь внутрь страны проложен вдоль этих вади, и других видовтранспорта, кроме верблюда и джипа, здесь нет. До того как удалосьприручить верблюда, внутренние области Аравийского полуострова былинеобитаемы.
Кое-где в вади растут акации, гигантские корни которых обеспечиваютрастения влагой, несмотря на почти полное отсутствие воды. Такое жеупорство требуется и от людей, которые хотят здесь жить.
Но через каких-нибудь несколько лет двадцатый век ворвется и в этотуголок земли. В небольших городках на побережье уже теперь большегрузовиков, чем верблюдов. Но для машин нужны более совершенные дороги,и во многих местах сейчас ведутся работы по расширению караванныхверблюжьих троп, чтобы по ним могли проехать и джипы, и грузовики.
Мы пробираемся через вади и горные цепи, а дорогу, по которой мы едем,можно назвать дорогой лишь при наличии достаточно пылкого воображения.Иногда мы движемся по толстому слою вулканической пыли, такой мелкой итяжелой, что она брызгами разлетается из-под колес, словно вода. Времяот времени мне приходится выверять наш курс по компасу, потому что мынепрерывно петляем из стороны в сторону. Кстати, из-за этого мы едемгораздо дольше, чем я предполагал.
Ночью Аравийская пустыня кажется еще более призрачной, чем днем. Мыостановились возле каменоломни, недоумевая, кому здесь мог понадобитьсякамень. Остановились же для того, чтобы узнать, можно ли ехать по прямойдальше или надо искать дорогу в объезд.
Вдруг шофер увидел палатку, которая прижалась к огромной каменной глыбе.Он схватил меня за руку, и притом так крепко, что я чуть не закричал вовесь голос, но все-таки сдержался.
Обитаема ли эта палатка? По-видимому, она пуста и едва ли за намикто-нибудь сейчас наблюдает. Но если в палатке есть люди, то, прежде чемвстретиться с ними, лучше как следует изучить местность. Эта мерапредосторожности здесь никогда не лишняя: а вдруг в палатке живутбедуины, которые недолюбливают незваных гостей.
Сначала все было тихо, потом из палатки послышался слабый шум, и тут жеблеснули три винтовочных ствола.
Мы стояли, озаренные лунным светом, и, несомненно, были отличной мишеньюдля тех, кто находился в палатке. Поэтому мы остановились как вкопанные,но потом я овладел собой и сказал Ниангаре:
- Крикни им, чтобы они убрали свои проклятые ружья. А то ведь чегодоброго угробят нас!
Ниангара немедленно выполнил мою просьбу.
Ответом из палатки был смех, явно выражавший такое же облегчение, какоепочувствовали мы сами.
Именно облегчение, а не насмешку или злорадство. Из палатки вышелчеловек и направился к нам. Он все еще держал винтовку, но больше в насне целился, Тогда мы развели руки в разные стороны, чтобы показать, чтобезоружны и у нас нет злого умысла.
Он начал с того, что спросил:
- А вы испугались, когда я выстрелил в вас?
- Конечно, испугались, - ответил я, и Ниангара тут же перевел. - Ипотому будь добр, убери свою винтовку куда-нибудь подальше, а то онаможет случайно выпалить.
Еще какой-то миг он смотрел на нас немного подозрительно, но,окончательно убедившись, что никакой опасности мы не представляем,опустил винтовку и сделал знак, что мы можем подойти к палатке.
По самым оптимистическим расчетам, в этой палатке могло уместитьсямаксимум четыре человека. Но в ней уже было пять, и им пришлось немногопотесниться, чтобы впустить Ниангару, шофера и меня. Стены палатки былииз довольно тонкой мешковины, и ветер пустыни легко продувал еенасквозь. Здесь нужно спать в пальто и в обуви. В пустыне обычно бываеточень большая разница между дневной и ночной температурами. Днемтермометр показывает свыше 40 градусов, а ночью - чуть выше нуля. Воазисах лужи по утрам бывают подернуты тонкой коркой льда.
Я хотел показать хозяевам палатки, что испытываю к ним самыедружественные чувства, и выудил из коробки несколько сигарет. В дорогеони немного отсырели, и их было трудно раскурить. Стало ясно, что нашимхозяевам они не доставляют ни малейшего удовольствия. И тем не менее онидокурили сигареты до конца - из вежливости.
Зато я тоже должен был из вежливости отведать немного рыбы, сухой и ужепорядком подпорченной. Арабское гостеприимство неотразимо. Его оказываютвсе: от шейха до простого дорожного рабочего вроде тех, что мы встретилиночью в пустыне. Разница лишь в том, что шейх поставит перед вами настол самые изысканные яства, а рабочий, который едва зарабатываетодну-две кроны в день, угостит вас гораздо более спартанской пищей. Ксчастью, мне удалось незаметно сунуть полрыбы в карман.
Между тем рабочие вскипятили воду и приготовили очень горький чай,который отдавал солончаками, мятой и какими-то крепкими пряностями.Чайник ходил по кругу, и скоро в палатке стало тепло и уютно.