- О, неужели я настолько изменился с той поры, когда мы бегали взапуски по снегу и курили длинные трубки в Христиании? Да неужели ты забыл пансион Крауса и мне придется напомнить тебе имя твоего товарища и друга?
- Швариенкрона! - воскликнул Маляриус.- Возможно ли? Неужели ты? Неужели это вы, господин доктор?
- Пожалуйста, без церемоний! Разве я не твой старина Рофф, а ты не мой славный Олаф, самый близкий и дорогой друг моей юности? О, я понимаю. Годы идут, и за тридцать лет мы немного изменились. Но ведь сердце не стареет, не так ли? И в нем всегда останется уголок для тех, кого ты любил и с кем делил невзгоды в двадцать лет!
Доктор смеялся и крепко жал обе руки Маляриуса, на глазах которого показались слезы.
- Мой дорогой друг, мой милый, милый доктор! - говорил он.- Мы не задержимся здесь. Сейчас отпущу своих сорванцов. Разумеется, они не огорчатся, и мы пойдем ко мне.
- Да не стоит, право,- проговорил доктор, обернувшись к ученикам, которые следили с живым интересом за всеми подробностями этой сцены.- Я отнюдь не хочу мешать и тем более прерывать занятия твоих славных ребятишек!… Если хочешь доставить мне удовольствие, позволь посидеть рядом с тобой, пока ты будешь продолжать урок.
- С удовольствием,- согласился Маляриус,- но, по правде говоря, сейчас у меня душа не лежит к геометрии, и раз уж я обещал распустить их по домам, то теперь нельзя нарушать слова! Впрочем, есть выход из положения. Если господину Швариенкроне будет угодно оказать честь моим ученикам и проверить их знания, то потом их можно будет освободить.
- Чудесная мысль! - сказал доктор, заняв место учителя.- Решено! Я выступлю в роли инспектора! Скажите, а кто у вас лучший ученик?
- Эрик Герсебом! - дружно ответили пятьдесят звонких голосов.
- Прекрасно, Эрик Герсебом, подойдите-ка, пожалуйста, сюда.
Двенадцатилетний мальчик с задумчивым лицом и сосредоточенным взглядом поднялся с места и приблизился к кафедре. Смуглая кожа, темные волосы и большие карие глаза резко выделяли его среди белокурых, голубоглазых и розовощеких сверстников. Он не был скуласт и курнос и не ходил вразвалку, как большинство детей в Скандинавии. Одним словом, своей внешностью этот мальчик заметно отличался от своеобразного и ярко выраженного скандинавского типа, к которому принадлежали его товарищи.
Так же как и они, Эрик Герсебом ходил в костюме из грубого сукна, какие носят обычно крестьяне бергенской округи. Но мягкие черты лица, небольшая, хорошо посаженная голова, природное изящество движений и непринужденность манер - все подчеркивало в нем иностранное происхождение. И пожалуй, любого психолога эти особенности поразили бы не меньше, чем доктора Швариенкрону. Но ему показалось неудобным так долго разглядывать мальчика, и он приступил к "экзамену".
- С чего же мы начнем? Может быть, с грамматики? - спросил он.
- Как будет угодно господину доктору,- скромно ответил Эрик.
Доктор задал ему два несложных вопроса по грамматике. Отвечая на них, мальчик, к его величайшему удивлению, приводил примеры не только из шведского, но и французского и английского языков.
- Разве ты обучаешь их и французскому, и английскому? - обратился доктор к своему другу.
- А почему бы и нет? К тому же я знакомлю детей еще с основами греческого языка и латыни. В чем не вижу вреда,- ответил Маляриус, полагавший, что усвоить одновременно три или четыре языка так же легко, как и один.
- Я тоже,- сказал доктор, улыбаясь. И он открыл наудачу том Цицерона, откуда Эрик Герсебом свободно перевел несколько фраз.
В отрывке речь шла о цикуте, выпитой Сократом. Маляриус посоветовал доктору спросить, к какому виду растений относится цикута. Эрик, не задумываясь, ответил, что она принадлежит к семейству зонтичных, к роду многолетних болотных и водных трав. От ботаники перешли к геометрии. Эрик великолепно доказал теорему о сумме углов треугольника. Доктор все больше и больше удивлялся.
- А теперь обратимся к географии,- сказал он.- Назовите мне океан, который омывает Скандинавию, Россию и Сибирь.
- Это Северный Ледовитый океан,- ответил Эрик.
- А с какими океанами он сообщается?
- С Атлантическим - на западе и с Тихим - на востоке.
- Не назовете ли вы мне два или три наиболее значительных порта на Тихом океане?
- Я могу назвать Иокогаму в Японии, Мельбурн в Австралии, Сан-Франциско в штате Калифорния.
- Итак, если Северный Ледовитый океан с одной стороны соединяется с Атлантическим, который омывает наши берега, а с другой стороны - с Тихим океаном, то не кажется ли вам, что кратчайший путь в Иокогаму или в Сан-Франциско пролегает именно через Северный Ледовитый океан?
- Конечно, господин доктор,- ответил Эрик,- если бы только он был доступен. Но до сих пор все мореплаватели, которые пробовали найти такой путь, наталкивались на льды, и если им даже удавалось уцелеть, все равно они вынуждены были отказаться от своего намерения.
- Вы говорите, были неоднократные попытки пройти на северо-восток через Ледовитый океан?
- Не менее пятидесяти в течение трех столетий, и все безуспешны.
- Не могли бы вы назвать некоторые из этих экспедиций?
- Первую предприняли в тысяча пятьсот двадцать третьем году по почину Себастьяна Кабота. Она состояла из трех кораблей под командованием несчастного Хью Уиллоуби, погибшего в Лапландии вместе со всем экипажем. Ченслер, один из его помощников, при второй попытке потерпел кораблекрушение и погиб. Капитану Стефану Борроу, посланному на поиски, удалось преодолеть пролив между Новой Землей и островом Вайгач и достигнуть Карского моря, но льды и туманы не дали ему возможности продвинуться дальше… Две экспедиции, организованные в тысяча пятьсот восемьдесят девятом году, оказались также бесплодными. Через пятнадцать лет ту же задачу хотели разрешить голландцы, которые снарядили для поисков Северо-восточного прохода три экспедиции подряд под командованием Баренца. В тысяча пятьсот девяносто шестом году Баренц погиб во льдах возле Новой Земли. Десять лет спустя Генри Гудзон, посланный голландской Ост-Индийской компанией, точно так же потерпел крушение во время третьей из последовавших одна за другой экспедиций. И датчанам не посчастливилось в тысяча шестьсот пятьдесят третьем году. И капитана Джона Вуда в тысяча шестьсот семьдесят шестом году постигла та же участь. С тех пор это предприятие признано неосуществимым и отвергнуто всеми морскими державами.
- Так, значит, с того времени не было больше попыток?
- Были. Россия, которая, подобно другим северным странам, особенно заинтересована в открытии кратчайшего морского пути между ее европейской частью и Сибирью, на протяжении одного века послала, по крайней мере, восемнадцать экспедиций для исследования Новой Земли, Карского моря, восточных и западных подступов к Сибири. Но хотя эти поиски и помогли лучше изучить те края, они снова подтвердили невозможность прохода через Северный Ледовитый океан. Академик Бэр, в последний раз повторивший эту попытку в тысяча восемьсот тридцать седьмом году, после адмирала Литке и Пахтусова, решительно заявил, что этот океан - сплошной ледник, столь же непригодный для плавания, как и твердая земля.
- Выходит, нужно окончательно отказаться от Северо-восточного пути?