* * *
– Вы не имеете права со мной так обращаться!
– Вы ошибаетесь, мессер Казанова. Я лично Вас предупреждал, чтобы Вы не общались с русскими.
В тусклом Зале инквизиторов сидели Красный, Черные, их секретарь и Пезаро. За спинкой стула Казановы, сидящего в холодных промокших панталонах, стояли трое охранников. Под стулом образовалась лужа.
– В чем Вы меня обвиняете? В содействии преждевременному отъезду русских? Что тут такого криминального?
– Вам было приказано с ними не общаться! – настаивал Красный.
– Я уже не был на государственной службе. Этот приказ не имел никакой официальной силы.
– Дело в том, что мы от русских ждали определенного ответа, – жестко сказал Пезаро. – Но из-за резких перемен его не получили. Эти резкие перемены произошли после Вашего вчерашнего визита к графу дю Нор. Следовательно, можно заключить, что Вы являетесь их причиной.
– Это полная нелепица! Что, после моего визита граф ни с кем не встречался, ни с кем не разговаривал? Больше ничего не могло заставить его поменять свои планы?
– Он должен был прийти к нам в театр. Но он не пришел.
– Я тут ни при чем.
– Давайте начнем с самого начала, – торопился Красный, очевидно уже готовый посадить Казанову в тюрьму, был ли тот виновен или нет. – Что Вы делали в гостинице?
– Я вам уже сказал, я пришел к графу дю Нор просить руки фрейлины Снежинской. Отец Феодосий, настоятель Греческой православной церкви, может это подтвердить.
– Нет, я имею в виду, что Вы делали в гостинице первый раз, когда Вы забрались через окно в номер фрейлины?
– То же самое. Я просил ее руки. Сначала я это сделал один. Потом я понял, что было бы благороднее поговорить на эту тему с графом.
– Но почему у нее была такая реакция?
– Она испугалась. Все было неожиданно.
– Почему Вы полезли через окно? – спросил один Черный.
– Я хотел сделать ей сюрприз.
– Какой был ее ответ? – спросил второй Черный.
– Она мне отказала, – с достоинством ответил Казанова.
– Так, если она Вам отказала, зачем Вы настаивали, вмешивая в дело графа дю Нор?
– Что за вопрос? Я хотел жениться на этой женщине. Я надеялся, он мне поможет. В первый раз она растерялась, побоялась, потому что наверняка у них в России совсем другие обычаи. А если она увидела бы, что граф поддерживает этот брак, я думал, она бы согласилась.
– И что он Вам сказал?
– Он сказал, что посодействует, что постарается мне помочь. Отец Феодосий может это подтвердить.
Черные посмотрели друг на друга.
– От брачного предложения не устраивают такие истерики, – сказал Красный.
– Она плохо себя чувствовала. У нее была температура.
– В каких отношениях вы были до этой встречи?
– В каком смысле?
– Где вы виделись? О чем говорили? Что вместе делали?
– Мы виделись на балах, на общих экскурсиях, в театрах. Там, где были все. О чем мы говорили? Ну, о чем мы говорили – о жизни, о чувствах.
– И какие Вы питали к ней чувства?
– Самые благородные.
– У вас были интимные отношения?
– Господа, я знаю закон. Вы не имеете права меня допрашивать без официального обвинения и без присутствия моего адвоката.
– Мы сейчас официально Вас запрем, если Вы не ответите на вопрос! – повысил голос Красный.
– Да, это вы способны сделать. Это вы уже сделали в 55-м, без суда приговорив меня к пяти годам тюрьмы. Но на этот раз у вас нет ни единого повода. Вы меня не можете обвинить ни в богохульстве, ни в чернокнижии, ни в непристойном поведении – ни в чем.
– Вы опять ошибаетесь. Повод есть. Сейчас, как и тогда, Вы общались с иностранными лицами, зная, что это было Вам запрещено. Одна из причин Вашего тогдашнего ареста была Ваша тесная дружба – и я не буду углубляться во все ее извращенные детали, которые касаются еще и двух монахинь, – с французским послом в Венеции, Франсуа Иоакимом Пьером де Берни.
– Ваше тщательное изучение моего дела мне льстит, Ваше Высокопревосходительство. Но тогда я был молод, без царя в голове. Почему вы…
– Вы же тогда знали, что патрициям не позволяется общаться с иностранными послами.
– Но я же не был патрицием.
– Вы увертываетесь. Вы тогда были приемным сыном сенатора Маттео Брагадина. Вы пользовались всеми материальными привилегиями сословия, к которому принадлежал сенатор. Вы жили, как живут патриции. Но Вы не хотели нести социальную ответственность, которую несут члены этого сословия. Так же нельзя, мессер Казанова. Вас предупредили. На Вас это предупреждение не подействовало. Тогда Вас арестовали.
Казанове этот аргумент показался логичным.
– Тут Вы правы, Ваше Высокопревосходительство, – он сказал уважительно, решив быть более послушным. – Однако в данный момент я не нарушал никаких законов. Я больше не живу, как патриций, и больше не являюсь государственным служащим.
– Тем не менее Вам было приказано государством.
– Что Вы знаете про графа дю Нор? – спросил Пезаро, выбрав другой подход.
– Ничего такого, чего Вы не знаете. То, что он великий князь российский уже давно догадалась половина Венеции.
– Что Вы с ним обсуждали?
– Вы же всегда присутствовали, Ваше Высочество. Вы сами слышали, как я критично отнесся к Вольтеру, самому почитаемому мыслителю в России.
– Вы с ним обсуждали политические позиции? Русские политические позиции?
– Нет, меня не интересуют русские политические позиции.
– Как Вы думаете, почему он со свитой не пришел на бал вчера? Почему они так скоропостижно уплыли сегодня утром, а не завтра, как было запланировано, ничего нам предварительно не сообщив? Почему у князя так резко к нам изменилось отношение?
– А как вы расстались?
– Он очень холодно попрощался, не сказав причину своего преждевременного отъезда. И все.
– Я не знаю тогда. Вам виднее, Ваше Высочество. Я не знаю, о чем Вы договаривались.
– "О чем мы договаривались"? Это что значит?
– В каком смысле?
– Что Вы знаете по этому поводу?
– Я не понимаю, о чем Вы говорите. Вы сами только что сказали, что Вы ждали от него какого-то ответа.
Пезаро внимательно изучал глаза Казановы. Секретарь инквизиторов записывал каждое слово.
– Что Вы знаете про "Греческий проект"? – спросил Пезаро.
– Первый раз слышу. Однако я знаю, как знают все, что Венеция нуждается в сильном союзнике.
Пезаро взвесил ответ. Красный шепнул что-то на ухо одному Черному.
– Как Вы считаете, Россия была бы правильным союзником для Венеции? – осторожно спросил главный инквизитор.
Казанова понял, что это была уловка.
– Смотря что Вы подразумеваете под словом "правильный".
– Ответьте на вопрос, пожалуйста.
– Я думаю, да, – Казанова ответил быстро, четко, решив не распространяться.
– А для России Венеция была бы правильным союзником?
Тут Казанова задумался.
– Вы в чем-то не уверены? – спросил другой Черный.
– Нет, я уверен. Для России Венеция тоже была бы правильным союзником. И ваше подозрение в том, что я умышленно испортил этот союз, мне кажется абсолютно абсурдным.
– Но ведь до Вашего появления в гостинице расположение графа к нам было положительным, – сказал Пезаро. – Вдруг Вы появились и все изменилось. Что-то графу не понравилось.
– Я не знаю, что это может быть. Вам лучше знать.
– Но есть один момент, который Вам лучше знать, – настаивал Красный.
– Какой?
– У Вас были интимные отношения с мадмуазель Снежинской?
– Я не понимаю, при чем это.
– Ваше уклонение от ответа только подтверждает факт.
Казанова хотел плюнуть им всем в рожу и еле сдержался. Они оскверняли его последнее светлое чувство, забирали его последний воздух.
– Хорошо. Если вам необходимо, чтобы я в чем-то провинился, хорошо, я признаю свою ответственность! – Казанова окончательно возмутился, поднимаясь со стула. – Но это не объясняет поведение русских. Может быть, у графа были другие планы, другая миссия. Может быть, за ним стояли другие силы! Вы об этом подумали?
– Что! – Пезаро и Красный одновременно соскочили со своих кресел. – Что Вы имеете в виду?
– Может быть, его завербовала Австрия, вот что!
– Откуда Вы это знаете? – спросил Красный. – Кто Вам это сказал?
– Это гипотеза.
– Нет, Вы очень убедительно это сказали. Кто Вам об этом доложил? Почему Вы нам это раньше не сообщили?
Казанова молчал.
– Почему Вы это нам не сообщили? – сердито повторил Пезаро.
– Потому что я уже уволился как конфидент.
– Вы были обязаны нам это сообщить! – кричал Красный. – Даже не будучи конфидентом. Любой гражданин обязан передать государству информацию об угрозе республике. Вы это знаете!
– Почему Вы нам это не сообщили? – настойчиво повторял Пезаро.
– Потому что информация была недостоверной.
– Вы не передали информацию, потому что Вы увлеклись женщиной, вот почему! – зажмурился Красный. – Вы не выполнили Вашу гражданскую обязанность, зная об этой угрозе. Может быть, Вы сочувствуете Австрии? На чьей стороне Вы, мессер Казанова?
– Бред! Я бы это не говорил вам, если бы сочувствовал Австрии.
– Почему бы и нет? Вы бы нам это сказали именно сейчас, а не во время расследования, в котором, возможно, допрашивали бы источник этой информации. Наверняка этот источник тогда надеялся, что Вы нам ее передадите.
– Бред собачий!