Усталость пересилила страх, и она быстро заснула. И перед ее глазами возник Бегущий-в-Свете. Он стоял среди ночной тьмы, окруженный сиянием, и плакал. А Звездный Народ глядел с небес на ряды остроконечных пиков. Слезы его замерзали, не долетев до земли. Плачет ли он о ней? Нет, она чуяла, что здесь что-то поглубже: это душевная рана, которую никому, кроме самого Бегущего-в-Свете, не исцелить. Но сердце ее все равно разрывалось от жалости. Ей так хотелось подойти к нему и…
- А, Пляшущая Лиса! Вот ты где… - раздался рядом с ней спокойный голос, проникая в сон.
Она в ужасе открыла глаза. Все вернулось - Кричащий Петухом, бегство, буря… страх.
- Вороний Ловчий! - дрожащим, полным слез голосом прошептала она. Старик, должно быть, послал его отыскать ее. - Чего тебе надо?
Он засмеялся и подошел к ней, словно удивившись ее испугу, и опустился рядом с ней на снег, высоко подняв руки - в знак того, что намерения его самые мирные.
- Итак, ты не потерялась, как я погляжу? Она сидела не шелохнувшись, крепко зажмурив глаза. На сердце у нее было горько и пусто.
- Ладно, - буркнул он. - Я здесь не для того, чтобы причинять тебе вред. Давай-ка поговорим об этой странной вещи.
Его прямой нос и высокие скулы покраснели от холода, полные губы скривились в усмешке. И только черные глаза сверкали все также пронзительно.
- Странной?
- Да, - спокойно ответил он, откинув меховой воротник и разгладив рукой густые черные волосы. - Я уж не надеялся отыскать тебя здесь. Сегодня плохой день для…
- Довольно, - оборвала она его. - Ты шел за мной следом. Он послал тебя.
- Нет, - невозмутимо отозвался он. - Я сам отбился от отряда, пока обходил сугробы. Очень уж быстро началась эта буря. А потом я увидел, что ты бежишь обратно к Мамонтовому Лагерю. Вот я и решил поглядеть - зачем.
Она бросила на него холодный взгляд.
Он стащил с себя рукавицы, развязал свой узел и достал оттуда кусок мамонтового навоза; рукояткой своего атлатла он выкопал маленькую ямку в земле. Положив топливо в ямку, он достал палочки для разведения огня и тер их друг о друга, пока они не начали дымиться. Он легко подул на пламя - и навоз вспыхнул, потрескивая и наполняя все их убежище ослепительным светом. Согревая над огнем окоченевшие пальцы, он в то же время с любопытством смотрел на Лису.
Она ответила ему таким же недоуменным взором.
- Я видел, как ты бежишь по вершине гребня. - Он вздохнул, выпустив облачко белого пара, и слабо улыбнулся. - Никогда не беги по возвышенному месту, если хочешь уйти от погони. Тебя заметят издалека.
Она опустила глаза и стала глядеть на малиновое пламя в ямке. Все ее отчаянные усилия пошли прахом из-за этой снежной бури. Она забыла о Вороньем Ловчем. Она глядела на огонь и молча проклинала себя.
- Чего же ты хочешь? - сурово спросил она.
- В эту минуту - набить брюхо. - Он достал из сумки кусок мяса и, надев его на наконечник копья, повесил над огнем.
- А потом?
Облокотясь на стену, он вздохнул и, буравя ее глазами, добавил:
- Посмотрим. Она молчала.
- Итак, ты пошла к моему недостойному брату.
- Я… - Судорога сжала ее горло. - Он…
- Он оставил тебе знаки. Я заметил. И Одноглазый, думаю, тоже.
Он сказал это как бы между делом, но она при этих словах почувствовала, будто кто-то со всей мочи ударил ее в живот. Неужто это правда? Нет, Кричащий Петухом наказал бы ее сразу же, немедля. Такой уж у него обычай.
- Ты лжешь! Он рассмеялся:
- Вот как? Да ведь это трудно было не заметить. Я имею в виду - то, что Свет выделывал на вершине гребня, и то, как ты на него глядела. Только глупец не понял бы…
- Как же тогда ты понял? - резко просила она, обхватив себя руками.
Он улыбнулся ей краем глаза, в углу его рта блеснула тень улыбки.
- Можешь не отвечать мне, но все-таки любопытно:
Ты все еще его любишь? Я-то думал, ты давно позабыла о нем в объятиях Кричащего Петухом.
- Лучше уж навозный жук оставит во мне свое семя, чем этот вонючий старый…
- Такие слова - в устах счастливой молодой супруги!
- Чьей? Одноглазого? Так ты, кажется, зовешь самого могучего человека среди Народа. Нечего сказать, вот оно - почтение к старшим у молодого охотника!
Он хмыкнул:
- Кажется, мы понимаем друг друга. Она гневно взглянула на него, но в глубине души ее тронул его голос, такой сладкий - и такой дружелюбный. Опасный знак. Вороний Ловчий так ласков с людьми, только если хочет что-то заполучить от них.
- Ну конечно, - продолжал Вороний Ловчий, - мой глупышка братец просил тебя стать его женой, как раз когда твой отец пообещал тебя Кричащему Петухом. Расчет отменный, не правда ли?
- Ты просто спятил.
Глаза его расширились, словно бы от удивления.
- Как раз сейчас я тоже твой друг.
- Друг… - хмыкнула она.
- Я же пока что не поволок тебя обратно к твоему муженьку. - Он нагнулся и повернул копье, чтобы мясо обжарилось с другой стороны. Потом он взглянул на нее. В его иссиня-черных глазах мерцали малиновые отблески пламени. - Спросишь - почему?
- Буря слишком сильная.
- Я и в худшие бури находил дорогу. Ее грудь сжалась - как будто тело ее знало то, чему разум все еще отказывался верить. Движимая инстинктом, она забилась как можно дальше в угол.
- Ну, так почему же?
Он сел поудобнее, сложив ноги, и привалился к стене.
- Я хочу с тобой потолковать.
- О чем?
Он улыбнулся и покачал головой:
- Ну, у нас же никогда не было случая просто так побеседовать наедине…
Бурный порыв ветра ворвался в их убежище, струи снега били им в лицо и с шипением таяли в огне костра. Пляшущая Лиса закрылась руками. Вороний Ловчий зябко закутался в плащ, а потом опять легонько подул на пламя.
- Что ж, поведешь ты меня обратно? - спросила она, силясь говорить твердо и уверенно.
- Я еще не решил.
- А когда решишь?
- Ты так торопишься? - Он удивленно развел руками. Потом он снова взглянул на нее, и на сей раз взор его был как никогда серьезен. - Кстати, я всегда тебе удивлялся. Разве ты не помнишь, как твой отец отдал тебя Кричащему Петухом - в начале Долгой Тьмы?
- Как я могу забыть об этом?
Он огляделся. Струи снега все продолжали свою безумную пляску. Вокруг воцарилась черная ночь - Долгая Тьма опять взяла мир в свою безраздельную власть.
- А я бы смог позабыть.
Она подобрала ноги и поежилась. Ее мутило от голода, и запах горячего мяса путал ее мысли.
- Что ты…
- Помнишь, как я вернулся?
- На тебе была шкура Дедушки Белого Медведя. Того, что убил и съел Брошенную Кость. Он кивнул:
- Это было для тебя… Для твоего отца. Я… хотел попросить у него тебя в жены. - Она увидела, как задрожали его губы, но он совладал с собой и сжал их. - Если бы… ну, если бы ты согласилась стать моей.
Слова застряли у нее в горле. Неужто он это всерьез? Да они с ним за всю жизнь, хорошо, коли два-три добрых слова сказали друг другу!
- Но ты уже жида в чуме Кричащего Петухом. Что оставалось делать? - Он хмыкнул и отклонился назад. - Забавно все происходит! Особенно между мной и моим братом. Ты его любишь. Родители наши, Чайка и Меченый Коготь, любили его. А за что? Хм… Все, что он делает, - это ведь только одна половина. Понимаешь? И сам он - только половина мира.
- За это ты так его и ненавидишь? Вороний Ловчий кивнул.
- Да, - тихо сказал он. - Только мы еще поборемся! Все изменилось. Летящей-как-Чайка больше нет. А я убил Дедушку Белого Медведя. И скоро я стану первым в Народе!
- Ну ты и наглец!
- В самом деле стану. - Он взглянул на мясо и затем вновь посмотрел на нее. - И я хочу, чтобы ты была со мной.
Она прикусила язык. Сердце вздрогнуло у нее в груди. Он говорит искренне, ошибки быть не может. От него исходит явная Сила. Он понимает, что говорит.
- Но Кричащий Петухом… Он…
Вороний Ловчий неторопливо покачал головой:
- Мне он ничего не сделает. А что он сделал тебе, я знаю. Я слышал, как он приходит к тебе ночью. Слышал, как ты плачешь. Я никогда не сделаю тебе больно.
Она тяжело вздохнула, теряя самообладание. Дыхание пресеклось у нее в груди.
- Я… я не понимаю…
- Я хочу, чтобы ты стала моей, Пляшущая Лиса. Я убил для тебя Дедушку Белого Медведя. Кричащий Петухом - просто старый дурень. Он мне, правда, сейчас нужен. Но все равно он дурень. Я его умею держать в руках!
- Но его Вещая Сила…
- Ты что, на самом деле в нее веришь?
- Я…
- Подумай о том, что я говорю. Больше я ни о чем тебя не прошу. - Он улыбнулся, гордо вскинув голову. - Со мной ты будешь по-настоящему счастлива. Всегда вдоволь пищи… И у тебя будет голос в совете Народа. Лучшего тебе не даст никто.
- А если я откажусь? Он тяжело вздохнул:
- Рано или поздно ты будешь моей. Это будет тяжелее для нас обоих, но я не отступлю. Конечно, я должен отвести тебя назад к Кричащему Петухом, но…
- Я не пойду с тобой.
- Пойдешь, куда ты денешься?
- Нет. Я уйду отсюда, как только кончится буря. - Подумай… - Он сжал пальцы и нахмурился. - У тебя никого не осталось. После смерти отца у тебя не осталось никаких родичей, кроме нескольких дядюшек и двоюродных братцев в Роду Бизоньей Спины. Если я приведу тебя обратно к Кричащему Петухом, он тебя прогонит и проклянет таким проклятием, что никто не будет с тобой знаться из страха перед ним. Будешь бобылкой, отверженной, станешь побираться из-за объедков… Разве только кто-нибудь из Народа сжалится над тобой и кинет тебе кость!
- Может, и так.