- Очень хорошо. Есть время одеться, есть время позавтракать. Есть время - разнообразные соблазны обступили Хорнблауэра. Он хотел чашку кофе. Он хотел две или три чашки кофе, крепкого и очень горячего. А кофе у него только два фунта. По семнадцать шиллингов за фунт он больше себе позволить не мог. Чудом свалившиеся на него сорок пять фунтов - он выиграл их в вист как раз перед тем, как появилось обращение короля к парламенту - растаяли в мгновение ока. Надо было справить походную одежду, выкупить из ломбарда шпагу, приобрести обстановку в каюту и оставить семнадцать фунтов Марии, чтоб она могла протянуть, пока не получит его жалованье. Так что на "капитанские припасы" осталось немного. Он не купил ни барашка, ни поросенка. Ни одного цыпленка. Миссис Мейсон сторговала ему шесть дюжин яиц - они, упакованные в стружки, лежали в ведре, принайтовленном к палубе в штурманской рубке - и шесть фунтов круто посоленного масла. Сахарная голова, несколько горшочков с вареньем - на этом деньги кончились. У Хорнблауэра не было ни ветчины, ни заготовленного впрок мяса. Вчера он поужинал сардинами - то, что они были куплены на деньги секретной службы, придавало им некоторую пикантность, но вообще ничего хорошего в сардинах нет. А кроме того, моряки издревле питают предубеждение к рыбе - существам одной с ними стихии. Они злятся когда бесконечная смена соленой свинины и соленой говядины нарушается рыбой. Отчасти это может объясняться тем, что после рыбы остается запах, долго не выветривающийся с небрежно сполоснутой морской водой посуды. В этот самый момент, проснувшись, заблеял один из ягнят, привязанных в установленной на шкафуте шлюпке. Когда "Отчаянный" готовился к плаванью, кают-компания сбросилась на покупку четырех ягнят. В один из этих дней офицеры будут есть жареное мясо, и Хорнблауэр собирался напроситься к ним на обед. Мысль эта напомнила ему, что он голоден - но голод не шел ни в какое сравнение с тем, как хотелось кофе.
- Где мой слуга! - вдруг заорал он .- Гримс! Гримс!
- Сэр? - Гримс просунул голову в дверь штурманской рубки.
- Я пойду одеваться, и я хочу позавтракать. Я выпью кофе.
- Кофе, сэр?
- Да. - Хорнблауэр едва удержался, чтоб не сказать "черт тебя подери". Обрушивать ругательства на человека, который не вправе ответить тем же, и чья единственная вина состоит в его безобидности, претило Хорнблауэру, так же как некоторым людям не нравится стрелять лисиц. - Вы ничего не знаете про кофе?
- Нет, сэр.
- Возьмите дубовый ящичек и принесите его мне. Хорнблауэр, бреясь с помощью четверти пинты пресной воды, объяснил Гримсу про кофе.
- Отсчитайте двадцать этих бобов. Положите их в открытую кастрюльку - возьмете ее у кока. Потом поджарьте их на камбузе. Будьте внимательны. Потряхивайте их. Они должны стать коричневыми, не черными. Поджаренными, но не горелыми. Ясно?
- Ну… да, сэр.
- Потом отнесите их к доктору, с моими приветствиями.
- К доктору? Да, сэр. - Гримс увидел, что брови Хорнблауэра сошлись, как грозовые облака, и вовремя подавил свое изумление при упоминании доктора.
- У него есть пестик и ступка, в которой он толчет слабительное. Положите бобы в ступку. Изотрите их. Мелко, но не в пыль, запомните это. Как зернистый порох, не как пороховая пыль. Ясно?
- Да, сэр. Думаю, ясно.
- Потом… Ладно, ступайте, делайте, потом опять явитесь ко мне.
Гримс явно был не из тех, кто все делает быстро. Хорнблауэр успел помыться, одеться и расхаживал по шканцам, с нетерпением ожидая завтрака, когда появился Гримс со сковородкой сомнительного порошка. Хорнблауэр коротко объяснил ему, как приготовить из этого кофе. Гримс с сомнением выслушал.
- Идите, готовьте. Ах да, Гримс!
- Сэр?
- Я хочу яичницу. Из двух яиц. Вы умеете жарить яичницу?
- Э… да, сэр.
- Зажарьте ее так, чтоб желтки были почти твердыми, но не совсем. И принесите горшок масла и горшок варенья.
Хорнблауэр, отбросив всякое благоразумие, вознамерился хорошо позавтракать. Но ветреное настроение накликало ветреную погоду. Без всякого предупреждения налетел шквал, ударил "Отчаянного" в лоб, и, пока корабль спускался под ветер и приходил в себя, хлынул дождь, ледяной апрельский ливень. Хорнблауэр отмахнулся от Гримса, когда тот первый раз подошел доложить, что завтрак готов, и пошел с ним только на второй раз, когда "Отчаянный" снова лег на прежний курс. Ветер улегся, рассвело, времени у Хорнблауэра почти не оставалось.
- Я буду на палубе через десять минут, мистер Янг, - сказал он.
Штурманская рубка была тесным помещением, примыкавшим к капитанской каюте. Эта каюта, штурманская рубка, капитанская кладовая и тамбур занимали весь крохотный полуют "Отчаянный". Хорнблауэр протиснулся за маленький стол.
- Сэр, - сказал Гримс, - вы не пришли, когда завтрак был готов.
Вот и яичница. Белки по краям почернели, желтки совершенно твердые.
- Очень хорошо, - проворчал Хорнблауэр. Он не мог винить в этом Гримса.
- Кофе, сэр? - сказал Гримс. Он прижимался к закрытой двери рубки и повернуться ему было негде. Он налил из кувшина в чашку. Кофе был теплый, но не горячий, и какой-то мутный.
- Постарайтесь, чтоб следующий раз он был горячее, - сказал Хорнблауэр. - И в будущем вам нужно растирать его получше.
- Да, сэр. - Голос Гримса слышался как бы издалека. Он едва шептал. - Сэр…
Хорнблауэр поднял голову. Гримс дрожал от страха.
- В чем дело?
- Я сохранил это, чтоб показать вам. - Гримс вытащил сковородку, на которой лежала дурно пахнущая кровавая мешанина. - Первые два яйца оказались испорченные, сэр. Я не хотел, чтоб вы подумали…
Гримс боится, что его обвинят в краже яиц.
- Очень хорошо. Унесите эту гадость. В этом вся миссис Мейсон - купить яйца, из которых половина испорченные. Хорнблауэр съел невкусную яичницу - даже эти два яйца, хоть и не совсем тухлые, припахивали. Он предвкушал, что сейчас заест ее вареньем. Он намазал сухарь драгоценным маслом и потянулся к горшочку. Черная смородина! Бывает же такое невезенье! Гримс, втиснувшийся в штурманскую рубку, подпрыгнул, когда Хорнблауэр разразился потоком брани, уже несколько минут искавшей выхода.
- Сэр?
- Я не с тобой говорю, черт побери, - сказал Хорнблауэр, теряя выдержку.
Он любил варенье, но черносмородинное - меньше всего. Ладно, придется довольствоваться этим. Он откусил каменный сухарь.
- Не стучите в дверь, когда подаете еду, - сказал он Гримсу.
- Да, сэр. Не буду, сэр. Больше не буду, сэр. Кувшин с кофе дрожал у Гримса в руках. Хорнблауэр, подняв голову, увидел, что губы у слуги тоже трясутся. Он чуть не спросил резко, в чем дело, но тут же догадался сам. Гримс боится. По слову Хорнблауэра его могут привязать к решетчатому люку на шкафуте, и спустить ему кожу кошками. На флоте есть капитаны, которые именно так и поступили бы, подай им такой завтрак. Это надо ухитриться все сделать наоборот.
В дверь постучали.
- Войдите.
Гримс прижался к переборке, чтоб не упасть в открывшуюся дверь.
- Мистер Янг передает, сэр, - сказал Оррок. - Ветер опять заходит.
- Я иду.
Гримс совсем вжался в переборку, пропуская Хорнблауэра. Тот вышел на шканцы. Шесть дюжин яиц, половина из них тухлые. Два фунта кофе - меньше, чем на месяц, если пить каждый день. Черносмородинное варенье, и того мало. Эти мысли роились у него в голове, пока он шел мимо часового, и мгновенно улетучились на свежем морском ветру, стоило Хорнблауэру вернуться к делу.
Провс пристально смотрел в подзорную трубу. Было светло, дождь разогнал туман.
- Черные скалы на левом траверзе, сэр, - доложил Провс. - Иногда виден бурун.
- Отлично, - сказал Хорнблауэр. По крайней мере, неприятности с завтраком отвлекли его от беспокойства перед принятием решения. Ему даже пришлось остановиться на несколько секунд, чтоб собраться с мыслями, прежде чем отдать приказы, которые облекут в плоть давно созревший план.
- У вас хорошее зрение, мистер Оррок?
- Ну, сэр…
- Да или нет?
- Ну… да, сэр.
- Тогда берите подзорную трубу и лезьте наверх. Сейчас мы будем проходить мимо рейда. Примечайте все корабли, какие сможете разглядеть. Посоветуйтесь с впередсмотрящим.
- Есть, сэр.
- Доброе утро, мистер Буш. Свистать всех наверх.
- Есть, сэр.
Не в первый раз Хорнблауэр вспомнил евангельского сотника, который описал свою власть такими словами: "говорю одному "пойди" и идет; и другому "приди" и приходит". Королевский Флот и римская армия держались на одинаковой дисциплине.
- Ну, мистер Провс. Как далеко сейчас горизонт?
- Две мили, сэр. Может, три, - ответил Провс, оглядываясь по сторонам. Вопрос застал его врасплох.
- Я бы сказал, четыре мили, - заметил Хорнблауэр.
- Может быть, сэр, - согласился Провс.
- Солнце встает. Проясняется. Скоро будет десять миль. Ветер северо-западный. Мы подойдем к Паркэ.
- Есть, сэр.
- Мистер Буш, уберите брамсели, пожалуйста. И нижние прямые паруса. Нам понадобятся только марсели и кливер.
Так они будут привлекать меньше внимания, а, кроме того, двигаясь медленнее, дольше смогут наблюдать за Брестским рейдом.
- Рассвет ясного дня, - сказал Хорнблауэр, - наиболее благоприятное для нас время. Солнце будет светить с нашей стороны.
- Да, сэр. Вы правы, сэр, - ответил Провс. На его меланхолическом лице мелькнуло одобрение. Он знал, конечно, что Гуль протянулся почти точно с запада на восток, но не сделал из этого никаких выводов.
- Сейчас у нас есть такая возможность. Ветер и погода нам благоприятствуют. Может пройти несколько дней, пока такая возможность повторится.