На земле из-под хвороста виднелось гнездо и в нём – крупные светлые яйца.
– Гнездо сгорит! – закричали ребята.
Но лесник уже заминал ногами огонь.
– Оттаскивай сучья! – командовал он.
Все бросились на подмогу. Через минуту огонь был погашен.
– Вот ведь что значит наседка – детей выводит, – покачал головой дядя Фёдор. – Люди рядом, огнём чуть не спалило, а она сидит, до последнего терпит. Придётся эту кучу не трогать, – добавил он.
Поправив растасканный возле гнезда хворост, мальчики с лесником пошли на другой конец вырубки. Смотреть ещё раз гнездо тетёрки дядя Фёдор не разрешил.
– Нельзя её больше тревожить, – сказал он. – Дня через два придём, тогда поглядим, вернулась к гнезду или нет.
Делать нечего, пришлось ждать.
Очень хотелось ребятам на другой же день сбегать посмотреть спасённое гнездо. Хотелось, да нельзя: ну-ка дядя Фёдор узнает! Никогда больше в лес с собой не возьмёт.
Наконец прошли эти два дня. И вот ребята и дядя Фёдор опять в лесу. Осторожно, стараясь не хрустнуть сучками, подкрадываются они к куче хвороста. Сидит или нет?
– Сидит, сидит, – первым заметил и зашептал лесник.
Ребята сначала ничего не могли разглядеть.
– Где? Где?
– Да вон под ветками…
Дети подвинулись ещё ближе и тут наконец увидели сидящую в гнезде тетёрку. Вся пёстрая, на пёстрой земле она была совсем незаметна.
– Рядом пройдёшь – не приметишь! – негромко сказал один из ребят.
– Сидит-то как тихо, ни одним пёрышком не шевельнёт! – отозвался другой. – Боится нас, а гнезда не бросает. Значит, гнездо ей дороже жизни.
– Ну, ребята, нечего зря и тревожить, – сказал дядя Фёдор. – Пусть сидит да птенцов выводит.
И лесник с детьми потихоньку пошли домой.
РАННИЕ ГОСТИ
Весна наступила ранняя. Уже в конце февраля на полях показались проталины и по ложбинам зажурчали ручьи.
Возвращаясь из школы, Ваня спешил приготовить уроки и потом весело бежал к отцу.
– Папа, я уже всё выучил! Идём в мастерскую.
– Вот егоза, никакого покоя нет, – добродушно ворчал Пётр Михайлович. Он вставал из-за стола, надевал ватную телогрейку и вместе с сыном шёл, минуя лужи, через оттаявший двор в небольшую пристройку, которую они оборудовали под столярную мастерскую.
В мастерской стоял самодельный верстак, по стенам на полках лежали необходимые инструменты – рубанки, стамески, молотки, а в углу белели обрезки досок. Вокруг них весь пол был засыпан свежими опилками и стружками. Тут особенно хорошо пахло смолой, будто в лесу.
Ваня отлично знал, что отец ворчит на него только для виду, а сам ждёт не дождётся, когда, кончив работу, вернётся домой и они оба начнут что-нибудь мастерить.
Сколько дел по дому уже переделали! Скамейки, полки, даже кухонный стол – всё это их работа. Правда, мастерит в основном Пётр Михайлович, а Ваня только ему помогает. Ну и что же? В этом году он уже научился пилить, строгать и совсем не так уж часто попадает молотком по пальцам, когда забивает гвозди. Папа подбадривает его, говорит, что из него выйдет дельный столяр, нужно только стараться. И Ваня старается изо всех сил. Вот и сегодня: только вошли в мастерскую, Ваня скорее снял со стены пилу, достал топор, молоток.
– Ну, папа, что будем нынче делать?
Пётр Михайлович лукаво взглянул на сына:
– Сегодня, Ванюша, я ничего делать не буду, а будешь мастерить ты сам.
Ваня очень обрадовался:
– Ну что ж, я готов.
Отец достал из угла обрезки неструганых досок и передал сыну.
– Размерь, распили их и сколоти птичий домик – скворечник.
– Папа, прежде всего доски обстругать нужно. Видишь, какие они серые, некрасивые.
– Совсем не нужно. Скворечник не должен быть выструган, не должен резко бросаться в глаза. Такой домик птиц будет только отпугивать.
Ване было немножко жаль, что не удастся сделать скворечник беленьким, нарядным, но ничего не поделаешь: папа ведь лучше знает. Мальчик взял пилу и принялся за работу. Трудился до самого вечера. Отец смотрел, поправлял, но не помогал сыну.
Наконец поздно вечером скворечник был готов. Ваня приколотил его к длинному шесту и поставил возле дома.
На другой день Ваня и Пётр Михайлович прикрутили проволокой шест к берёзе возле самого дома. Всё было в порядке, оставалось только ждать крылатых гостей.
Но долго ждать не пришлось. В конце марта, отправляясь в школу, Ваня выбежал на крыльцо. Яркое солнце слепило глаза, в лицо пахнуло свежестью и талой землёй.
В палисаднике неистово чирикали воробьи. А что это ещё за скрипящие, щебечущие звуки раздаются откуда-то сверху? Ваня поднял глаза. На берёзе возле скворечника сидел скворец. Он запрокинул головку, растопырил крылышки и что есть мочи скрипел, щебетал и свистел на разные голоса.
– Вот это здорово! – воскликнул от радости Ваня и помчался в школу – сообщить товарищам важную весть.
С этого дня каждое утро, уходя в школу, Ваня останавливался на одну минутку, чтобы полюбоваться на скворушку. А днём, возвратившись из школы, мальчик поминутно выбегал на крыльцо удостовериться – тут ли скворец, не улетел ли он, не покинул ли свой домик.
Скворец был не один. С ним вместе прилетела скворчиха. Вначале обе птицы хлопотали с утра до ночи – таскали в домик прутики, пёрышки… А потом скворчиха стала появляться всё реже и реже. Большую часть времени она проводила в скворечнике, верно, устраивала там гнездо, готовилась снести яйца.
– Папа, а кошки не заберутся в наш домик? – спросил как-то Ваня.
– А ты устрой им преграду, – ответил Пётр Михайлович. – Наруби в лесу елового лапника и обвяжи им ствол берёзы: обвяжи так, чтобы колючие лапы торчали вниз. Ни одна кошка тогда на дерево не полезет.
На следующий день Ваня так и сделал.
Прошла неделя, другая. Уже на берёзе надулись почки, того гляди, лопнут. И вдруг случилась беда. Ещё ночью сквозь сон Ваня слышал, как за стеной что-то гудело и выло. А проснулся утром, глянул в окно, да так и ахнул: на дворе зима. Всё кругом – земля, крыши домов – было в снегу. Ваня сразу вспомнил о своих скворцах: как бы ещё не замёрзли.
Мальчик быстро оделся – и к отцу.
– Папа, опять зима. Наши скворушки не замёрзнут?
Пётр Михайлович покачал головой:
– Холод птицам не страшен. Другое дело: где им еду добыть? Земля под снегом, ни червяков, ни жуков не достанешь.
– А если хлеба на снег покрошить?
Отец пожал плечами:
– Попробуй. Только вряд ли они будут крошки в снегу подбирать. Скорее их воробьи поклюют.
Ваня надел куртку, выбежал во двор. Резкий, холодный ветер трепал ветви берёзы. На шесте угрюмо торчал скворечник, а возле него сидели, нахохлившись, оба скворца.
Ваня взял ломоть чёрного хлеба, раскрошил, разбросал под деревом и, спрятавшись за дверь, стал ждать. Всё напрасно. Скворцы даже не пошевелились, наверное, и не заметили предложенную им еду. Как же быть? Но думать об этом уже было некогда, нужно спешить в школу.
С тяжёлым чувством брёл Ваня по улице на другой конец деревни, где находилась школа. Доро́гой мальчик всё оглядывался: не слетят ли скворцы на землю? Но две тёмные точки неподвижно чернели на сучке берёзы. Ваня последний раз взглянул на них и уныло вошёл в класс.
Зима воротилась не на шутку. Третий день не отпускал мороз, и сердитый ветер гнал по полям струйки позёмки.
Все птицы попрятались кто куда. Одни грачи, как чёрные головешки, торчали у своих гнёзд в берёзовой роще.
Оба скворца тоже всё сидели на одном месте возле скворечника. Они будто примёрзли к своему сучку и, казалось, так ни разу не сдвинулись с места.
– Плохи дела, – качал головой Пётр Михайлович. – Пожалуй, этак помрут с голодухи. Ведь не скажешь им, чтобы на снег слетели, что там им еда приготовлена.
– Папа, а если им корм прямо в скворечник насыпать? – спросил Ваня.
– Нет, спугнёшь только, – ответил отец и, вдруг улыбнувшись, сказал: – А ты, сынок, хорошую мысль подал. В скворечник еду мы сыпать, конечно, не будем, а вот что попробуем: сколотим из дощечек кормушку, положим туда хлеба, творогу, каши и подвесим кормушку к скворечнику. Может, так они скорее сообразят, что им делать.
К вечеру кормушка была готова. К ней приделали верёвки так, что она могла висеть на сучке, как люлька.
Когда стемнело, Пётр Михайлович осторожно приставил к берёзе лестницу и забрался с кормушкой на самый верх. Там он перекинул верёвку через толстый сук и укрепил кормушку под скворечником.
Потом спустился на землю и нижний конец верёвки обвязал вокруг ствола.
– Понимаешь, в чём дело, – сказал он Ване, – кормушка у нас получилась подъёмная: хотим – на землю спустим, а захотим – опять кверху подтянем. Мы теперь в неё можем сыпать корм прямо с земли, не залезая на дерево, не тревожа птиц. Вот только будут ли они есть его?
Наутро отец и Ваня проснулись чуть свет, и оба сейчас же бросились к окну. На дворе было по-прежнему хмуро и холодно. Печально торчал на шесте скворечник, а под ним темнела, слегка покачиваясь, кормушка.
Но где же скворцы? Может быть, греются в домике или они улетели куда глаза глядят? А может, замёрзли?
Вдруг Ваня схватил отца за рукав:
– Папа, гляди!
Из скворечника выглянула чёрная головка. Птичка глянула направо, налево и вылетела прямо в кормушку.
– Вот это разумно, – одобрил Пётр Михайлович.
– А где же другой скворец? – забеспокоился Ваня.